Лев Златкин - Охота на мух. Вновь распятый
И Мир-Джавад погладил Гюли по голове, как маленькую…
Атабек сиял, был всем доволен, всеми доволен. Его и жена спросила:
— Ты что так сияешь, как новенький грош?
Атабек за ласковое слово подарил ей маленькую бриллиантовую брошь и нежно поцеловал в щечку. Он только что получил свою «львиную» долю из конфискованного имущества от Мир-Джавада. Но не это его так радовало, Атабек давно уже привык к подношениям и к дележу. Рано утром, когда все нормальные люди еще спят, позвонил Великий Гаджу-сан:
— Гном, держись крепче за что-нибудь тяжелое, можешь за свою голову, а то улетишь от радости, крылья-то выросли небось. Ты занял первое место по ликвидации самых опасных нашему гуманному строю врагов, — класса крепких хозяев. Молодец!
— Служу великому вождю! — радостно гаркнул Атабек.
Ему сразу представилось, как в большом зале дворца эмира старенький Икал вручает ему орден «Мудрой змеи». Заодно подумал и о том, откуда Гаджу-сан вытащил этого старого придурка, по слухам, чуть ли не из тюрьмы, но Атабек прекрасно знал, откуда появился Икал: Гаджу-сан на спор выкрал его из сумасшедшего дома.
Атабек был бодр и весел еще потому, что маленькая плутовка Клари согласилась принять большой подарок… И сегодня ночью…
— Как хорошо, — думал Атабек, поглощая вкусный обед, — быть вождем, пусть и не таким Великим, как Гаджу-сан, наш бог и учитель.
В разгар обеда пришел Мир-Джавад.
— Мне передали твой приказ, отец!
— Ащи, какой приказ? Ты что, с луны свалился?.. Приглашение, э! Понятно? Приглашение… Садись, ешь, пей, отдыхай, одним словом. Дело не уйдет. Уходит от нас только время, а с ним молодость, здоровье, а затем и желания… Самое страшное, когда уходит желание.
— Мое желание — благо страны!
— Хорошо говорить стал. Как вспомню, что всего несколько лет назад ты путал значения слов, приятно на душе становится: еще одного хорошего человека вырастил, благодарного к тому же.
Мир-Джавад слушал хвалу без угрызения совести, с каменным лицом, даже маленькое раскаяние не шевельнулось в душе. Может, за неимением души?
— Я твой должник, отец! Вечный должник!
— Это мне нравится. Твое уважение искреннее, радует.
Атабек движением пухлой маленькой руки выслал из комнаты слуг, затем спокойно сказал оставшейся жене:
— Тебе что, отдельное приглашение требуется?
Жена обиженно поджала губы, но беспрекословно встала и вышла из столовой. Мужчины остались вдвоем.
Мир-Джавад смотрел, ожидая, на Атабека. Тот смотрел на Мир-Джавада, оценивая. Долго смотрел и молчал. Наконец, медленно выговаривая каждое слово, сказал:
— Если выздоровеет начальник инквизиции, ты опять станешь заместителем и даже не первым, кампания завершается. А когда умрет сам Юсуф, один аллах знает, и кого он оставит вместо себя…
— Не должен выздороветь, значит! — хмуро откликнулся Мир-Джавад. — У тебя, отец, есть же среди хирургов друзья.
— Я сам в прошлом хирург.
— Извини, не знал. Так у тебя есть человек, который мог бы нам помочь?
— Я сам буду делать операцию, у меня свои счеты с этим старым гангстером.
— Его охраняют преданные ему, неподкупные люди.
— Твоя забота, придумай, как их заменить своими верными и неподкупными людьми.
— Придумаю, не беспокойся.
Мир-Джавад часто навещал начальника инквизиции в больнице, почти каждый день: приносил фрукты, докладывал о делах, просил совета. Юсуф души не чаял в своем заместителе и подумывал о том, чтобы оставить его на своем месте, после того как уйдет на пенсию. Кое-что о его денежных махинациях и многочисленных любовных связях он знал, но считал, что верность их общему делу, твердость в идеалах все искупает, да и сам он был далеко не святой. А в Мир-Джавада он верил.
В этот день Мир-Джавад пришел озабоченный и возбужденный. От Юсуфа это не укрылось.
— Случилось что-нибудь?
— В урочище Ош банда Гуляма появилась, — вздохнул Мир-Джавад. — Но взять ее трудно, людей не хватает.
Юсуф содрогнулся от ненависти к Гуляму и от боли в желудке.
— Бери всех, я разрешаю.
— Даже вашу личную охрану? — невинно спросил Мир-Джавад.
— В первую очередь! На них можешь положиться: все они верные мне люди и ненавидят Гуляма.
— Но они, как и я, в первую очередь служат вам, поэтому я покорно прошу, чтобы именно вы дали им приказ пойти на дело. Есть сведения, что банда уходит за кордон с большими запасами золота.
— Не дай ей уйти, прошу, как сына! Самое большее, через пять лет я уйду в отставку, и ты единственный кандидат на мое место, скажу тебе по секрету. Но уничтожь банду.
Верную приманку бросил Мир-Джавад, вернее не бывает. Всех людей отдал начальник инквизиции Юсуф из своей личной охраны, даже накричал на второго заместителя, который засомневался в разумности такого решения, и послал его со всеми на охоту за Гулямом. Не только смерть брата была причиной такой ненависти. Гулям до переворота сыграл с приятелем, а начальник инквизиции Юсуф был простым бандитом, скверную шутку: взял себе всю добычу от совместного ограбления банка, а подельщика сдал охранке Ренка. В тюрьме Юсуф и познакомился с Гаджу-саном, примкнул к движению, устроил побег, а после переворота гонялся за Гулямом, но безуспешно. Только тот знал, где находится золото.
Мир-Джавад, как всегда, лично готовил операцию. Он так увлекся этим делом, что последние мухи, нагло летающие возле него, могли безнаказанно садиться даже на стол.
На рассвете, когда осенний туман настолько густой, что в трех метрах ничего не видно, войска инквизиции перекрыли урочище Ош. Часовых сняли издали метатели ножей, каждый день недаром метали на тренировках пятикилограммовые ножи. Застигнутая врасплох банда могла быть уничтожена без единого выстрела.
Но выстрел прозвучал. После долго разбирались: с чьей стороны раздался первый выстрел. Большинство считало, что кто-то из воинов инквизиции не выдержал испытания давящей тишины и нажал на курок, но Мир-Джавад был другого мнения. И в официальные документы вошла его официальная точка зрения.
Перестрелка в тумане была интенсивной, но непродолжительной. Окруженные со всех сторон бандиты сдавались один за другим. Но это была не банда Гуляма. Когда рассеялся туман, подсчитали потери: у бандитов был один человек убит и трое легко раненные, а у войск инквизиции погибли два заместителя Юсуфа, вся его охрана и любимый помощник Мир-Джавада, преданный ему капитан. Этот поплатился за свое любопытство. Еще бой не закончился, а он, проявляя рвение, подбежал к Мир-Джаваду с двумя винтовками, захваченными у бандитов, и поделился открытием:
— Шеф, странно! Оружие у бандитов захвачено, оно вычищено и смазано, непонятно тогда, кто же стреляет?
Мир-Джавад взял обе винтовки, принесенные капитаном, и разрядил обе ему в грудь. В этот же день Мир-Джавад отправил на капитана в столицу наградной лист, представляя его к высшей награде страны посмертно. Он подробно описал бесстрашный подвиг капитана, своего помощника и лучшего друга, закрывшего своей грудью командира от предательских выстрелов в упор. Никто не спросил Мир-Джавада: почему же он не застрелил тех бандитов? Впрочем, ответ был бы один: выстрелили из-за угла и убежали. Все списали бы на туман.
И вновь грандиозная похоронная процессия растянулась на несколько километров, направляясь к аллее почетного захоронения. И вновь звучал оркестр, лились клятвы и прощальные слова, гремели прощальные залпы над свежими могилами…
У Атабека теперь были развязаны руки. Начальника инквизиции теперь охраняли доверенные люди Мир-Джавада. Главный хирург больницы, выполняя распоряжение Атабека, стал уговаривать начальника инквизиции Юсуфа согласиться на операцию желудка.
Начальник инквизиции колебался. Гибель заместителей и охраны потрясла его и насторожила. Правда, смерть одного из ближайших помощников Мир-Джавада вносила смуту и сеяла сомнение в выстроенной схеме: его изолируют, затем убирают.
Мир-Джавад окружил вниманием и заботой семью Юсуфа. Жена, навещая мужа каждый день, не могла нахвалиться такой заботой, расписывая: в каком замечательном особняке они сейчас живут, какую дачу им подарили, какие хорошие должности заняли дочь и сын. Подозрения начальника инквизиции меркли, тускнели и, наконец, рассеялись, словно туман в лучах горячего солнца.
И тогда Юсуфу устроили консилиум из светил отечественной медицины. Из столицы, по распоряжению самого Гаджу-сана, прилетели два академика и три доктора наук. Они профессионально осмотрели больного, изучили снимки, исследовали результаты анализов, мяли живот Юсуфа, просвечивая его рентгеновскими лучами. И все заявили в один голос, что операция, резекция желудка, необходима, возможна и совершенно безопасна. Откуда было знать начальнику инквизиции Юсуфу, что все их профессиональные голоса были на самом деле лишь подголоском одного голоса — Великого Гаджу-сана. Они прекрасно видели, что со своей язвой желудка, имея богатырское здоровье, начальник инквизиции Юсуф мог бы прожить еще двадцать лет без всякой операции, но им была дана четкая инструкция: позаботиться о сохранении здоровья старого борца, соратника Гаджу-сана и его друга, уговорить его лечь на операцию, и они старались, заботились. «Операция настолько пустяшная, что и говорить о ней стыдно». «Надо — значит надо»! «Через неделю вы будете на ногах и забудете о том, что вас когда-то мучили боли». Хор голосов, среди которых Юсуф различал и голос Гаджу-сана, успокоил начальника инквизиции, ему стало стыдно своих страхов, и он подписал свое согласие на операцию. Согласие жены Юсуфа не требовалось, но Мир-Джавад на всякий пожарный случай его тоже выцыганил. Больного стали готовить к операции, пичкать порошками и пилюлями, подавляя страх.
