Уно Палмстрём - Система-84
— Пусть кто-нибудь погасит эти синие прожекторы, с ума сойти можно от их света. Мешают людям спать. Вон их сколько — стоят и глазеют, вместо того чтобы нежиться в мягких постелях... Улле Люк, говоришь? Что-то я его не вижу среди этих гиен.
— Он пробыл здесь не больше четверти часа. Перекинулся несколькими словами с фотографом Свенсоном, ты его знаешь. Думаю, Свенсон и позвонил Люку... Хороший фотограф... Да, он сказал, что Люк поехал к себе — наверное, имел в виду в редакцию. Во всяком случае, Люк просил тебя позвонить.
Турен кивнул и двинулся дальше.
— Проследи, пожалуйста, чтобы сменили Пальма. Он стоит здесь уже несколько часов и еще не завтракал.
— Ты знаешь Пальма?
— Нет, но узнаю голодного человека. Сделаешь?
— Конечно... Не забудь про Люка.
— Небось ему нужны подробности... Кстати, он совсем мне не друг...
— Нет, нет, — сказал Леонард Бергстрем и вдруг понял, что перенял любимое выражение Турена.
Собаки, которых так упорно отгоняли от стола, наконец-то получили возможность ухватить кусок: вокруг Свена Турена, понапрасну старавшегося сделать вид, что он здесь посторонний, уже роились журналисты и фоторепортеры.
— Ну? — начал журналист, который особенно не нравился Турену.
— Что «ну»?
— Есть какие-нибудь новости? — закинул удочку другой.
— Конечно, есть. У того, кто их знает.
— А у вас? — встрял еще один репортер.
— А мне сказать особо нечего. В баке найден парень, ему около сорока. Мертвый. Врач полагает: умер от слишком большой дозы какого-то наркотика. Труп обнаружил мусорщик.
— Есть признаки насильственной смерти?
— Не знаю.
— Вы знаете, кто он?
Турен начал почти против своей воли испытывать удовольствие от вопросов.
— Нет.
— Вы пытались выяснить его личность? — спросил журналист, незнакомый Турену.
Турен внимательно оглядел спрашивающего. Парень, кажется, не дурак.
— Я не пытался.
— А кто этим занимается?
— Вероятно, кто-то из тех ребят. — Турен мотнул головой в сторону стоявших около мусорного бака.
— Это все?
— Наверняка не все. Спросите Бергстрема. Он непосредственно ведет расследование. — Опять нестерпимо захотелось яичницы. — Бергстрем! Иди сюда! Подкинь им фактиков или чего им еще там надо! — крикнул он.
Бергстрем вздрогнул и неуверенно подошел к репортерам. Турен выбрался из окружения и направился к машине. Усевшись, опустил стекло.
— Пальм! Послушай, Пальм! — крикнул он. — Можешь поехать со мной, глядишь, и удастся где-нибудь позавтракать!
Полицейский Пальм с облегчением направился к машине.
«Кто такой Пальм?» Это был первый вопрос, на который Леонарду Бергстрему предстояло дать ответ.
По какой-то странной причине редакции газет во всем мире похожи друг на друга. Стучат телетайпы, почти все говорят по телефону; кто-то пытается слушать радио, а где-нибудь в углу, стараясь не привлекать к себе внимания, играют в карты.
Самый молодой сотрудник, обычно это именно сотрудник, а не сотрудница, варит кофе для всех остальных, если пе бегает в это время по коридорам с отпечатками из фотоотдела, с посланиями от шефа или с пивом для всех страждущих журналистов, которые уже закончили свою работу, но почему-то не идут домой.
Ведь как ни ненавидят журналисты свою газету и все то, за что она выступает, ненависть эта сочетается с любовью и преданностью.
Когда утренний выпуск газеты уже запущен в машины, наступает время для обсуждения номера. Обсуждают статьи, чаще всего не вызывающие ничего, кроме отвращения, просматривают заголовки и тексты к фото, отмечают корректорские ошибки и жалуются на некомпетентность коллег.
В «Дагенс нюхетер» утренний выпуск печатался уже несколько часов. Опытные профессионалы, обозрев критическим оком сегодняшнюю продукцию, пришли к выводу, что и на сей раз им не удалось выдержать марку.
Улле Люк сидел за столом и спал. Во всяком случае, казалось, что спал. Ему, как никому другому, прекрасно известно, что значит быть настоящим профессионалом и все же давать никуда не годную продукцию.
Секретарь редакции Пер-Оке Магнусон озабоченно посмотрел на Люка. Магнусон был его бессменным защитником. Не единожды Улле являлся на работу с таким высоким содержанием алкоголя в теле, в основном в голове, что ему вообще-то следовало бы в это время находиться в больнице.
И каждый раз Магнусон держал блистательные речи в его защиту перед руководством, лгал и клялся. И каждый раз Улле Люку удавалось в милостиво предоставленный ему испытательпый срок написать такой репортаж и добыть такие новости, которые не были под силу никому другому в редакции.
Однако теперь имя Люка уже давно не появлялось на страницах газеты, и Пер-Оке встал с намерением поговорить с ним.
Раздался телефонный звонок. Люк с поразительной быстротой поднял трубку левой рукой, держа в правой полупустую банку пива.
— Люк слушает... А? Ага, хорошо, что ты позвонил... Что? Завтракал? Нет, я не завтракал... Послушай, я хотел поговорить с тобой... Думаю, важно... Что? Да, до завтрака... — Он поднял глаза и увидел Магнусона, который стоял у стола и прислушивался к разговору. — Могу я к тебе зайти в полдевятого?.. В девять?.. Прекрасно. Привет. — Он положил трубку и широко улыбнулся Магнусопу. Несколько больших глотков, и содержимое банки устремилось в желудок.
— Как дела, Улле? — спросил Магнусон.
— Превосходно.
— Уже неделю я слышу это твое «превосходно», а статьей о героине и не пахнет. Зато от тебя попахивает.
— А, перестань. Ты ведь знаешь, я сейчас не в форме.
Магнусон поднес руку к своему гладковыбритому подбородку, намереваясь по привычке покрутить бороду, рассердился на себя за то, что сбрил ее, и подумал, что больше никогда не будет защищать Улле Люка перед руководством.
— В городе царит хаос, Улле. А ты за неделю и строчки не написал.
— Ну хватит. Ты прекрасно знаешь: у меня не получается так легко, как у Дальстена, который просто выплевывает свою уголовную хронику. Читал?
Люк взял свежую газету, нашел нужную страницу и прочитал:
— «...и полиция Стокгольма бессильна. Столица находится в тисках распространившегося в последнее время безумия наркомании. Нехватка ресурсов, в частности из-за скаредности правительства, мешает борьбе с преступностью в нашем обществе. Героин пожинает жертву за жертвой. Молодые, здоровые люди превращаются в опасные для жизни окружающих машины. Машины, работающие только на одном горючем — героине...»
Он отбросил газету.
— Я читал, — сказал Магнусон, пытаясь придать своему голосу как можно больше безразличия, хотя сейчас он ненавидел себя за то, что вовремя не прочитал статью и не выбросил ее в мусорную корзину. Каждый день по дороге на работу Пер-Оке Магнусон был преисполнен самых благих намерений: прочитывать тот материал, который, по его предположениям, мог оказаться некачественным, и отказываться помещать его в номер.
— Скоро они с начальником полиции возьмутся за руки и будут требовать увеличить количество полицейских и принять более жесткие меры: «Очистить уЛицы, долой грязь...» — На усах у Люка застыла пивная пена, он испытывал настоящее возмущение.
— Успокойся. Он, конечно, отвратителен... 'но способный..; Так, по крайней мере, говорит начальник полиции, — пробормотал Магнусон, чувствуя, как не хватает бороды.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись облегченно — оттого, что обнаружили хоть одну точку соприкосновения, оттого, что были друзьями.
— Мне кажется, это будет хороший материал, Пер, — сказал Улло Люк. — Просто великолепный. Мне только нужно сначала поговорить с Туреном, а потом ты увидишь...
— Твой друг Турен... Конечно, конечно... Вообще-то я берег место для твоего материала, но я всегда могу дать какой-нибудь очерк Дальстена. У меня их несколько штук в запасе... — Магнусон помахал кипой рукописей, а у Улле Люка был такой вид, будто его сейчас стошнит.
— Друг... он фараон, — пробормотал Улле Люк.
Пер-Оке Магнусон сделал несколько шагов, но остановился.
— Слушай, Улле, только не пей! А то я тебя убью!
Люк успокаивающе помахал правой рукой.
— Старый черт, — почти с нежностью проворчал Магнусон. «Еще один шанс я могу ему дать», — подумал он, возвращаясь на свое секретарское место.
Здание полицейского управления в Стокгольме, или, как его называют, Дом полиции, наверное, единственное в городе соответствует названию «квартальный полицейский участок» — целый квартал от Кунгсхольмсгатан до Бергсгатан кишит полицейскими.
На крыше расположены площадки для «выгуливания» всех тех, кто подозревается в совершении преступных действий. В подвальном помещении находится плавательный бассейн, где поддерживается чистота и порядок. Гражданам предписывается плыть по нужной дорожке и в нужном направлении. На остальных этажах работает значительная доля шведского правосудия.
