Лев Гурский - Перемена мест
Каша уже почти дошла до кондиции, и я, обжигая губы, рискнул ее попробовать. Пресновата, пожалуй… Ладно, сойдет. Пока я возился со стряпней, мой приятель автоответчик преподнес мне еще несколько коротких сообщений. Меня настоятельно приглашали на презентацию нового бестселлера Гоши Черника (придется идти, тоскливо подумал я), информатор из Минска односложно уведомил о том, что весь тираж пропавшего «Эха» внезапно всплыл на тамошнем рынке (так-так…), какой-то гугнявый тип скороговоркой посоветовал мне мотать на землю предков (оплатить мне проезд тип почему-то не предложил), секретарь Московской стрелковой ассоциации известил, что соревнования на кубок Москвы состоятся в Тушино в следующее воскресенье и я в списке (какого черта, чуть не взвыл я, тоже мне, нашли стрелка! Все равно ведь наш «Шеврон» продует в командном зачете. В «Резервах», между прочим, двое ребят из «Вымпела» и трое, по слухам, из «Альфы»…). Последним вчера звонил Слава Родин из «Книжного вестника» – просил, по возможности, заглянуть в редакцию.
Так, с сообщениями разобрались. Можно кушать. Я полил мою кашу из бутылки постным маслом, достал из буфета свою ложку, сунул руку в хлебницу. И тут сообразил, что вчера в суматохе позабыл забежать в булочную. В хлебнице были только крошки.
Я бросил скорбный взгляд на антресоль, откуда я доставал брикет с кашей. Все запасы делала покойная бабушка Рахиль Наумовна, на случай атомной войны. Помимо каши, на антресолях были толково размещены пачки чая, упаковки сахара-рафинада, ящик супов в пакетах. Провизии должно было хватить на весь период ядерной зимы и вплоть до самой ядерной весны. Бабушка пережила ленинградскую блокаду, а потому не могла допустить, чтобы голодный ужас полувековой давности повторился. Но хлеб, естественно, она не запасала. Зато в углу антресолей висели три наволочки, набитые сухарями. Пару раз я, побежденный приступами своей лени, вместо хлеба использовал бабушкин сухарь. Если его хорошенько размочить…
Я резко встал, едва не опрокинув свой аварийно скрипящий табурет. Все. С ленью будем бороться. С сегодняшнего утра начинаю новую жизнь. Сейчас оденусь, возьму большую хозяйственную сумку и отправлюсь в поход по магазинам. Куплю всего того, чем должен питаться преуспевающий (ну, это я малость подзагнул… ладно, просто не бедствующий) частный детектив моей квалификации.
Накинув плащ и вооружившись сумкой, я бдительно выглянул в дверной глазок. Если верить американской оптике, лестничная площадка была пуста Озираясь, я спустился вниз по лестнице. Предосторожности мои не были излишними: подопечные от слов любили переходить к делу. Слегка приоткрыв входную дверь подъезда, я изучил окрестности. Пусто. Никто меня не пасет. Уверившись в этом, я расслабился и по дороге в магазин оглянулся всего только раза три. И, как водится, проморгал опасность.
Отследили они меня, скорее всего, еще между домом и магазином, но в магазине трогать не стали, позволив мне сделать все покупки и уложить в сумку добытое – батон, яйца, ветчину, сыр и серебристую двухсотграммовую упаковку йогурта. Йогурт, как впоследствии выяснилось, был изготовлен хоть и по шведской лицензии, но на нашем молкомбинате имени Бусыгина. По российской привычке разбавлять любой молочный продукт, на комбинате самовольно изменили консистенцию. Бусытинский йогурт больше всего стал напоминать перестоявший кефир.
Кстати, это и спасло мне жизнь.
Стрелять в меня начали сразу, как только я вышел из магазина. Малолитражный автобусик с надписью «Омни-кола» лихо промчался по дороге мимо супермаркета в опасной близости от пешеходной зоны, и стрелок, приоткрыв боковую дверцу с буквами «ко», дал прицельную очередь. Привычные прохожие, оказавшись в секторе обстрела, мигом легли на асфальт и прикрыли головы руками. Те, что подальше, бросились врассыпную, стремясь рассредоточиться по дворам и подъездам. Я пока не пострадал. Пули, предназначенные мне, попали в серого чугунного пингвина с разинутым клювом. До сегодняшнего дня мне казалось, что эти тяжеленные урны, стараниями супрефекта нашего района расставленные по всему проспекту, выглядят просто по-идиотски. Вдобавок ко всему человек, опускающий в урну огрызок, пластиковую обертку или просто окурок, испытывал неприятное чувство – будто он кормит королевского пингвина всякой несъедобной гадостью.
Лежа под защитой урны-пингвина, я изменил свое мнение по поводу новшества нашего супрефекта. Более того, я мысленно начал составлять письмо в префектуру с просьбой существенно модернизировать пингвинов, увеличив ширину каждого хотя бы до полутора метров и сменив материал с чугуна на бронебойную сталь. Однако, увы, тот экземпляр, за которым я сейчас прилег, еще принадлежал к прежней модификации. И вряд ли мог меня укрыть секунд через пятнадцать: автобусик с «Омни-колой» на борту уже делал следующий заход. Судя по основательности, с какой проводилась операция, и по выбранному калибру оружия, первым от слов перешел к делу господин Лебедев.
Я пошарил в карманах в поисках хоть какою-то оружия. Пусто. Мои выходы за покупками в супермаркет были до того спонтанными, что у меня еще не выработался рефлекс брать в такие экспедиции по крайней мере гранату-лимонку. Так, для подстраховки. Чтобы чувствовать себя поувереннее. Я запустил руку в сумку с покупками и нащупал прохладный цилиндрик. Внутри упаковки булькнуло. Меня осенило…
Посторонний наблюдатель – если бы таковой нашелся – твердо решил бы, что присутствует при исполнении рядового военно-спортивного норматива, а именно – метания гранаты из-за укрытия. Он, этот наблюдатель, увидел бы, как носатый встрепанный мужчина (то есть я) выхватывает серебристый снаряд, зубами выдергивает чеку и мастерским прицельным броском поражает…
На самом деле я выхватил из сумки увесистую упаковку с бусыгинским йогуртом, зубами отодрал пленочку-крышку и, прицелившись, метнул в сторону наезжавшего автобусика. Самого автоматчика нечего было и пытаться поразить таким несерьезным оружием, как йогурт. Но вот для водителя эта штука могла сгодиться.
Блямс! Лобовое стекло автобусика было затемнено, так что водителя я не видел. Однако теперь и водитель не мог видеть меня. И, между прочим, не только меня. Упаковка бусыгинского продукта вмазалась точно в центр лобового стекла, лопнула с сильным шмякающим звуком, и белая масса йогурта расползлась по всей поверхности стекла. Можете себе представить состояние водителя, когда стекло перед его глазами за секунду становится матовым! Причем, что особенно интересно, на скорости километров пятьдесят в час. Да еще на оживленной магистрали, где, в нарушение всяких правил, по обочинам припарковано великое множество транспорта. В том числе и грузового. В том числе и огромный панелевоз, водитель которого, как видно, забежал в супермаркет по какой-то мелкой надобности и легкомысленно оставил свое чудовище на произвол судьбы.
Я увидел, как заработали дворники автобусика, но рычаги, лишенные щеток, прочертили только две узенькие дуги в бескрайнем море йогурта. Бережливость, господа, иногда выходит боком. Наверное, хозяйственный водила поснимал щетки, дабы уберечь их от мелких уличных воришек. Сэкономил, называется!
Ослепший водитель «Омни-колы» инстинктивно взял вправо – так резко, что длинная очередь, предназначенная нам с чугунным пингвином, прошла правее и ниже, прямо по шинам панелевоза. Машина осела набок, ее массивный груз опасно накренился. Взвизгнули тормоза обезумевшего микроавтобуса: водитель, испугавшись содеянного, стал высовывать голову в боковое стекло-бойницу, переложив свой штурвал резко вправо. Нервный стрелок от такой неожиданности одной длиннющей очередью в никуда опустошил свой магазин и заткнулся. Последние три пули успели угодить в витрину супермаркета. Витрина взорвалась осколками, из-за чего шофер «Омни-колы» мигом втянул свою голову обратно и окончательно потерял всякую ориентировку в пространстве. Автобусик на полной скорости рыскнул опять влево-вправо, закрутился вокруг своей оси. Шофер, судя по всему, отчаянно давил по тормозам, однако силы инерции были неумолимы. Лет пять назад я по телевизору видел фильм о катастрофе какого-то мощного лайнера, вроде «Титаника». Так вот: теперь эта история повторялась у меня на глазах, только в миниатюре и на суше. Корабль с террористом-автоматчиком на борту полным ходом врезался в бок айсберга-панелевоза. Одна из огромных бетонных панелей, составленных домиком, переломилась на моих глазах и с хрустом обрушилась на корпус бедной «Омни-колы». Против лома, как известно, нет приема, а уж против бетонной плиты – тем более. Лобовое стекло вылетело, но вернувшаяся на миг свобода обзора шоферу уже ничем помочь не могла. С мерзким жестяным скрипом корпус автобусика смялся гармошкой и пропал под серым бетонным надгробием. Потом наконец наступила тишина. Я понял, что пора сматываться. Через пару минут здесь будут патрульные машины – иди потом доказывай, что ты действовал в пределах необходимой обороны. К тому же никто бы и не поверил, что такие разрушения можно причинить с помощью одной лишь упаковки йогурта, да еще и отечественного производства. Хотя… Вполне возможно, что Бусыгинский молокозавод стал молокозаводом в результате конверсии. А прежде там изготовляли, например, пластиковую взрывчатку. И, судя по йогурту, тоже наверняка халтурили. Возможно, не докладывали пластика.
