Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей
– Мне сложно ответить на этот вопрос, – сказал он. – Понимаете, если бы я был на месте Эббота и знал то, что знает он, я бы несомненно поверил в то, что меня предал Департамент.
– Нет, Фрэнк, только не ты! – начальник Департамента позволил ноткам боли и потрясения прозвучать в его голосе (он не хотел переиграть).
– Однако, поскольку я не на его месте, я не могу позволить себе думать, что мы продали своего. Иначе мне придется уйти в отставку. И выступить с разоблачением. И рассказать всему миру о том, что я думаю об этом вонючем, отвратительном, проклятом заговоре внутри Тайной Службы Ее Величества.
Смит заметил, что снова трясется от гнева. Он дал себе время успокоиться.
– Я сказал, что мне сложно ответить на этот вопрос. Я чувствую себя лицемером, пытающимся оправдать то, что оправдать невозможно. И, разумеется, у меня не получается. Все, что я могу, – это затуманивать вопрос умными словами и ни во что слишком не углубляться, особенно, в собственную совесть.
Довольно долго ни один не произносил ни слова. Начальник Департамента снова нервно засунул мизинец в ухо. Затем он прокашлялся, облокотился на стол и сложил пальцы рук.
– Фрэнк, – сказал он с торжественностью в голосе, которая сразу насторожила Смита, – если Ричарда сдали отсюда, я бы не мог об этом не знать.
– Да, – сказал Фрэнк, – об этом я догадался.
– И я могу тебя заверить, что мы его не предавали.
Он выпрямился, посмотрел Смиту в глаза и сказал еще более торжественно:
– Я даю тебе слово.
"Слово настоящего английского джентльмена старой закалки", – сказал Смит, но не слишком громко.
Он и вправду выглядел, как настоящий старый английский джентльмен: седовласый, с большими голубыми глазами и красноватым лицом. Фрэнк прямо видел его, раздающего местным жителям бисер в обмен на их землю. Нет, это было несправедливо. Он преувеличивал, потому что злился. Он должен поверить начальнику Департамента, если это упростит дело.
– Я верю вам, сэр, – ответил Смит. Он был религиозен, и возможно, перекрестился или хотя бы скрестил пальцы.
– И все-таки его предали. Кто-то.
Фрэнк затаил дыхание, ожидая окончания фразы, но начальник Департамента больше ничего не сказал.
Предали. Почему они не сказали "списали", как они обычно выражались? Возвращение к формальному языку было само по себе предательством. Это всегда так.
– Я не должен говорить тебе, – сказал начальник Департамента, – но я рекомендовал тебя на должность моего заместителя. Тебе, конечно, придется пройти комиссию, но это просто формальность, так как я сам буду на ней председательствовать.
Смит был слишком удивлен, чтобы что-то говорить.
Начальник Департамента улыбнулся:
– Я думаю, это нужно отметить. Предлагаю ланч с шампанским в "Савое".
"Что будем праздновать, – подумал Смит. Мое продвижение? Или безвременную кончину моей совести?"
Глава 15
Посадив сонную Дорис в такси, Эббот направился в "Камберленд Отель", откуда позвонил Джоан.
Ответил мужской голос, назвавший номер.
– Миссис Эббот, пожалуйста.
– Кто ее спрашивает?
– Я, конечно, кто же еще?
– Назовите имя, пожалуйста.
– Микки М. Маус, ты, коп недоделанный.
Эббот повесил трубку, недоумевая, что стряслось с Джоан. Фрэнк Смит знает наверняка. Он набрал номер Фрэнка, трубку взяла Джоан.
– Джоан, как ты? Все в порядке?
Она начала рассказывать ему про допрос, но снова разнервничалась.
– Ничего, тебе не нужно больше ничего говорить. Я знаю про Шеппарда и его бисексуальную суку-садистку.
– Фрэнк разрешил мне остаться здесь. Он... обо мне заботится.
– Хорошо. Он хороший парень. Знаешь, мне всегда казалось, что ты ему нравишься. Просто он всегда немного застенчив.
– Ричард, прошлой ночью я...
Она замолчала.
– Джоан, – сказал он, – ты ничего мне не должна. И тебе не нужно ни в чем раскаиваться. Я рад, что Фрэнк тебе помогает. Я правда рад. Передай ему это, хорошо?
– А как же ты? Что с деньгами? Я достала их для тебя.
– Мне они больше не нужны, я в порядке.
– Ты уверен? Тебе есть где ночевать?
– Да, да. Мне вдруг повезло. Когда-то же должно было повезти, правда?
– У тебя женщина?
– Что?
– У тебя есть женщина. Я слышу по твоему голосу.
Он рассмеялся.
– Тебе всегда казалось, что у меня есть женщина.
– Постарайся не сделать ее несчастной. И еще, Ричард, береги себя.
– Хорошо, хорошо. Буду менять носки каждый день и сморкаться только в платок.
– Ты надо мной смеешься.
– Скажи Фрэнку, что я помяну Шеппарда. Только не в своих молитвах. И не в следующей жизни.
Как и всегда в разговорах с Джоан, он лишь вскользь коснулся темы, но Джоан его поняла.
– Фрэнк вспомнил про код, как только прослушал запись нашего разговора.
– Так и должно было быть.
– Но он не сказал Шеппарду. Фрэнк просто смеялся. И оставил Шеппарда потеть там всю ночь. Фрэнк его ненавидит.
– А ты ему нравишься.
– Ты тоже.
– У него безупречный вкус. Береги себя, Джоан.
– И ты, Ричард. И ты.
Эббот повесил трубку, затем позвонил в отель Нжала и, представившись лондонским корреспондентом "Пари Матч", заявил, что хочет поговорить с пресс-секретарем полковника Нжала. Спустя некоторое время к телефону подошел Артур и на французском спросил, что ему надо.
Ричард ответил, что его журнал хочет напечатать репортаж о Нжала с фотографиями, и он бы хотел взять у него интервью, желательно в каком-нибудь месте посимпатичнее, например, на балконе пентхауса, если они, конечно, разместились в пентхаусе.
– Да, – ответил Артур, – мы разместились в пентхаусе. Когда вы хотите приехать для интервью?
– Сегодня, если возможно.
– Нет, боюсь, это исключено. Его Превосходительство сегодня вечером отправляется в деревню.
– Может быть, я смог бы взять у него интервью прямо там. Я не возражаю против поездки за город.
– Я боюсь, что это тоже невозможно. Президент намеревается хорошо отдохнуть и не будет давать интервью.
– Надеюсь, он не болен?
– Нет, просто ему нужен отдых.
– Что ж, возможно, мне удастся встретиться с ним, когда он вернется. Куда, вы сказали, он едет?
– Боюсь, это конфиденциальная информация.
Эббот и не надеялся на ответ, хотя всегда стоило попытаться.
После этого Ричард пошел в парк и уселся на скамейку, с которой ему открывался вид на отель, включая балкон пентхауса.
Если бы Нжала подошел к краю балкона, то его было бы отлично видно через оптический прицел. Но вряд ли получится невозмутимо сидеть там при свете дня со снайперской винтовкой на коленях.
Когда стемнеет – другое дело... Он задумался о том, когда Нжала собирается покинуть отель. Его мысли понеслись. Стоит ли идти за винтовкой? Даже если Нжала и выйдет на балкон, будет ли его видно в темноте? Это будет зависеть от того, как он будет освещен сзади. Если будет виден хотя бы силуэт, это поможет. В любом случае, у оружия имелся прибор ночного видения.
В идеале хотелось, чтобы Нжала знал, что должен умереть, но это уже тонкости. Если у него был шанс убить Его Превосходительство, им нужно было воспользоваться. Но нужно все взвесить и принять меры предосторожности. Всегда сначала нужно обеспечить безопасность. Для начала достать винтовку, что тоже требовало мер предосторожности.
Эббот обхватил голову руками и принялся думать.
Мимо в обнимку прошли двое влюбленных, но он их даже не заметил.
Девушка сказала молодому человеку:
– Ты видел того мыслителя на скамейке? Почти слышно, как он думает. Интересно, может быть, он великий поэт или философ.
Но в этот теплый весенний день ее спутник думал о более близких и земных вещах: о румянце на ее щеках, о запахе, исходящем от ее кожи и о том, как под блузкой двигались, изменяя форму, ее груди.
Когда-нибудь должно повезти, как сказал Эббот. Даже если потом все снова станет хуже.
* * *Старшему суперинтенданту Шеппарду, сидевшему в своем кабинете в Скотланд-Ярде, повезло как раз тогда, когда Эббот сидел в Гайд Парке, погруженный в мысли об оружии и смерти.
Удача улыбнулась, когда команда из отдела Ярда, занимающегося взрывными устройствами, проводила обычную проверку металлоискателями камер хранения центральных вокзалов. Полицейские собаки искали взрывчатку.
Прошлой ночью была угроза взрыва на Юстон Стэйшн.
На вокзале Ватерлоо один из членов группы нашел чемодан с необычно тяжелым металлическим содержимым. Другой эксперт осторожно открыл кейс, увидев, что в нем, он немедленно позвонил в Ярд.
* * *Сержант Клиффорд играл со своими паровозиками, когда раздался телефонный звонок.
Клиффорд, бледный холостяк с выцветшими глазами, начисто лишенный сексуального влечения и тяги к прочим земным удовольствиям, жил со своей матерью и моделями поездов в невыразительном спальном районе, в котором не было ничего, кроме железнодорожной станции, откуда регулярно ходили поезда на Ватерлоо.
