Фредерик Форсайт - Обманщик
К трем часам Ваневская убедила себя, что ей неизвестно что-то важное, небольшая, но очень существенная деталь, которая помогла бы решить головоломку: как полусумасшедший беглец может скрываться в местности, которая кишит Народной полицией.
В четыре часа утра она встала и вернулась в управление КГБ, переполошив ночных дежурных требованием допустить ее к линии спецсвязи со Штази. Ваневская вызвала полковника Восса. Тот вообще не выходил из кабинета.
– Та фотография Моренца, которую вы мне показывали, – спросила она, – когда она была сделана?
– Около года назад, – ответил удивленный Восс.
– Откуда она у вас?
– Из главного управления разведки, – ответил Восс.
Ваневская поблагодарила и положила трубку.
Ну конечно, из главного управления разведки, которое, пользуясь отсутствием языкового барьера, специализировалось на операциях в Западной Германии. Начальником управления был почти легендарный генерал-полковник Маркус Вольф. Его уважали и ценили даже в КГБ, известном своим презрительным отношением к разведкам сателлитов. Маркус («Миша») Вольф провел в ФРГ несколько блестящих операций, из которых наибольшую известность получила вербовка личного секретаря канцлера Вилли Брандта.
Ваневская разбудила начальника местного филиала Третьего главного управления КГБ и от имени генерала Шаляпина попросила об услуге. Фамилия начальника главного управления сделала свое дело. Полковник сказал, что постарается помочь. Он позвонил через полчаса. «Похоже, генерал Вольф – ранняя пташка, – сказал он. – Генерал примет вас в своем кабинете в шесть часов».
В тот же день в пять утра в отделе криптографии управления правительственной связи в Челтнеме закончили дешифровку массы рядовых радиоперехватов, накопившихся за последние двадцать четыре часа. Дешифрованные сообщения по различным линиям спецсвязи будут затем переданы тем организациям, для которых они могут представить интерес: одни – в Интеллидженс Сервис, другие – в MI5 на Керзон-стрит, третьи – в Министерство обороны на Уайтхолле. Многие сообщения будут разосланы по двум или даже по всем трем адресам. Срочные разведывательные данные обрабатывались намного быстрее, а сообщения второстепенной важности удобнее было отправлять ранним утром, когда линии связи не перегружены.
Среди перехваченных сообщений было посланное в среду вечером из Пуллаха сотруднику западногерманской разведывательной службы в лондонском посольстве ФРГ. Разумеется, ФРГ была и оставалась надежным и уважаемым союзником Великобритании, ничего особенного в перехвате и дешифровке конфиденциального сообщения союзника в свое собственное посольство не было. Секретный код британцы дешифровали уже давно. Обычная работа, они не имели намерения оскорбить союзников. Это сообщение было направлено в MI5 и в сектор НАТО Интеллидженс Сервис, который занимался связями с разведками всех союзников Британии, за исключением ЦРУ – с американцами работал отдельный сектор.
Именно начальник сектора НАТО в свое время привлек внимание Эдуардза к тому, что Маккриди в нарушение всех правил содержит личного агента в штате разведывательной службы ФРГ. Оставаясь другом Маккриди, тем не менее он, увидев в десять утра на своем столе немецкое сообщение, решил показать его Сэму. Просто на всякий случай… Но до полудня он так и не выбрался к другу.
* * *В шесть часов утра майора Ваневскую проводили в кабинет Маркуса Вольфа, двумя этажами выше кабинета полковника Восса. Восточногерманский мастер шпионажа не любил форму и был в хорошо сшитом темном костюме. Обычному в Германии кофе он предпочитал чай и всегда имел в своем распоряжении особенно хороший сорт, который присылала ему лондонская фирма «Фортнум энд Мейсон». Вольф предложил чашку чая и советскому майору.
– Товарищ генерал, меня интересует последняя фотография Бруно Моренца. Она поступила от вас.
Не отрывая губ от чашки, Миша изучающе смотрел на Ваневскую. Если у него и были свои агенты в западногерманских правительственных учреждениях, то он не собирался говорить об этом первому встречному.
– Возможно, у вас есть и копия личного дела Моренца? – спросила Ваневская.
Маркус Вольф задумался.
– Зачем оно вам потребовалось? – негромко спросил он.
Ваневская объяснила – объяснила во всех деталях, нарушив множество правил.
– Я понимаю, пока это только подозрения, – закончила она. – Ничего конкретного. Ощущение отсутствия какого-то небольшого, но важного звена. Возможно, чего-то из его прошлого.
Вольф одобрительно хмыкнул. Ему нравился нестандартный подход к делу. Иногда он сам находил наилучшее решение, руководствуясь шестым чувством, надеждой на то, что у врага должна быть ахиллесова пята, и вся проблема лишь в том, чтобы ее найти. Он молча встал, подошел к картотечному шкафу и достал тоненькую папку, в которой было всего восемь листков. Это и было личное дело Бруно Моренца – точная копия того, которое хранилось в Пуллахе и которое во вторник после обеда изучал доктор Лотар Геррманн. Ваневская не удержалась от восторженного восклицания. Вольф улыбнулся.
В мире шпионажа Маркус Вольф специализировался не столько на подкупе и шантажировании высокопоставленных западногерманских чиновников (хотя иногда он занимался и этим), сколько на том, что умело подсаживал под локоть важным персонам своих секретарей, обычно чопорных старых дев, ведущих безукоризненный образ жизни и получивших доступ к секретной работе. Вольф понимал, что пользующийся доверием секретарь видит столько же, сколько и его шеф, а иногда и больше.
Год за годом Западную Германию потрясали скандалы, когда выяснялось, что очередной личный секретарь очередного министра, высокопоставленного чиновника или подрядчика, выполняющего заказы Министерства обороны, арестован контрразведкой или тайком ускользнул назад на восток. Генерал понимал, что когда-нибудь и фрейлейн Эрдмуте Кеппель придется уйти из кёльнского отделения западногерманской разведывательной службы и возвратиться в любимую Германскую Демократическую Республику, но до того дня она будет по-прежнему приходить в офис на час раньше Дитера Ауста и снимать копии со всех документов, представляющих хоть какой-то интерес для генерала Вольфа, в том числе и с личных дел всех сотрудников отделения. Летом во время обеденного перерыва фрейлейн Кеппель будет все так же уходить в тихий парк, с завидным постоянством аккуратно съедать принесенные с собой бутерброды с салатом, оставлять несколько крошек голубям и, наконец, бросать пустой пакет из-под бутербродов в ближайшую урну. Через несколько мгновений пакет из урны извлечет некий джентльмен, прогуливающийся со своей собакой. Зимами фрейлейн Кеппель будет регулярно заходить в теплое кафе и бросать прочитанную газету в урну возле двери, откуда ее заберет уличный подметальщик.
Когда фрейлейн Кеппель приедет в ГДР, ее будет ждать официальный прием, личное приветствие министра безопасности Эриха Мильке или даже самого руководителя партии Эриха Хонеккера, медаль, щедрая пенсия и уютный домик на озерах возле Фюрстенвальда.
Конечно, даже Маркус Вольф не был провидцем. Он не мог знать, что к 1990 году Германская Демократическая Республика прекратит свое существование, что Мильке и Хонеккер будут с позором сняты с высоких постов, что он сам лишится работы, но будет неплохо зарабатывать мемуарами, а фрейлейн Кеппель будет доживать свои годы не в домике возле Фюрстенвальда, а в гораздо менее комфортабельной западногерманской тюрьме.
Майор Ваневская оторвалась от папки.
– У него есть сестра, – заметила она.
– Да, – подтвердил Вольф. – Вы полагаете, ей может быть что-то известно?
– Это всего лишь предположение, – сказала Ваневская, – но я хотела бы с ней встретиться…
– Если вы получите разрешение от вашего руководства, – подсказал Вольф. – Увы, вы работаете не на меня.
– Но если такое разрешение будет, то мне потребуется легенда. Не русская и не восточногерманская…
Вольф скромно пожал плечами.
– У меня есть несколько совершенно готовых легенд.
– Разумеется, есть. Такова специфика нашей удивительной работы…
Самолет польской авиакомпании LOT должен был вылететь с берлинского аэродрома Шёнефельд рейсом 104 в десять часов. Вылет задержали на десять минут, чтобы Ваневская успела на этот самолет. Как заметил Вольф, ее немецкий вполне сносен, но не настолько, чтобы выдавать себя за немку. Из тех, с кем Ваневской предстояло встретиться в Лондоне, почти никто не говорил по-польски. У Ваневской были документы школьной учительницы из Польши, собравшейся навестить родственников. В Польше режим был намного либеральнее.
Польский лайнер приземлился в одиннадцать, выиграв час благодаря разнице во времени. За тридцать минут майор Ваневская прошла паспортный и таможенный контроль, из телефона-автомата в зале второго терминала позвонила по двум номерам и взяла такси до того района Лондона, который называется Примроз-хилл.
