Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти
Рейнольдс отложил газету, поднялся и подошел к двери своего кабинета.
– Гловер, – позвал он помощника, – не могли бы вы заглянуть ко мне на минуту? – Он вернулся и сел в кресло. – Вы читали эту историю о Скарлатти?
– Да, сегодня утром, когда ехал на работу, – сказал появившийся в дверях помощник.
– Ну и что вы об этом думаете?
– Я понимаю ваш вопрос. Полагаю, его захватил кто-то из его прошлогодних знакомцев.
– Почему вы так считаете?
Гловер подсел к письменному столу.
– Потому что я не могу придумать никакого иного объяснения, а это кажется мне логичным... И не спрашивайте почему, потому что вы и сами пришли к такому же логическому заключению.
– Я? Странно, я как раз в этом не уверен.
– О, перестаньте, Бен. Все просто: наш золотой мальчик прекратил выдавать денежки, кому-то это очень не понравилось, и в дело включились парни с Сицилии... Либо все было так, либо его шантажировали. Он решил бороться – и проиграл.
– Ну нет, насилие в данном случае исключается.
– Скажите об этом чикагской полиции! – Скарлетт был связан не с нижним эшелоном мафии – вот почему я отвергаю версию о насилии. Скарлетт им нужен живым: у него слишком много влиятельных друзей и слишком много власти. Его можно использовать, так зачем же убивать...
– Тогда какова же ваша версия?
– У меня ее пока нет. Вот почему я и попросил вас высказать свою... Ну, а как наши остальные дела? Я имею в виду эту историю в Аризоне.
– Этот сукин сын, конгрессмен, явно проталкивает строительство дамбы, и мы уверены, что кто-то ему за это хорошо платит... Но доказательств нет. Мы даже не можем пока найти никаких концов. Кто-то что-то слышал, не более того. Кстати, этим делом тоже занимается Кэнфилд, тот, который занимался историей со Скарлатти.
– Да, я знаю. И как он работает?
– О, к нему никаких претензий. Он старается изо всех сил.
– А что с другими делами?
– Мы получили от Понда из Стокгольма письмо.
– Но ведь у него тоже ничего, кроме слухов. Он просто тянет время и не может предъявить никаких доказательств. Я уже вам это говорил, Гловер.
– Знаю, знаю... Но сегодня утром Понд передал информацию с курьером: факт перевода денег подтвержден.
– Может ли Понд назвать хоть какие-то имена? Это странно: переведено ценных бумаг на три миллиона долларов – и никаких имен!
– Судя по всему, этот преступный синдикат хорошо умеет хранить секреты. Понду так ничего и не удалось раскопать.
– Господи, да что же это за посол! Кулидж назначает послами кого попало!
– Он предполагает, что всей этой командой управляет «Донненфельд».
– Ну и имечко! Кто этот чертов Донненфельд?
– Не кто, а что. Это фирма. Крупнейшая в Стокгольме фирма по обмену валюты.
– А как посол пришел к такому выводу?
– Во-первых, подобную операцию могла осуществить только очень крупная фирма. Во-вторых, таким образом легче скрыть эту операцию. А ее необходимо скрыть, запрятать. Продажа американских ценных бумаг на Стокгольмской бирже – весьма рискованная операция.
– Рискованная... Да просто невозможная!
– Совершенно верно, невероятная. И тем не менее, похоже, это правда.
– И что вы собираетесь со всем этим делать?
– Расследовать. Проверим все корпорации, имеющие деловые связи со Швецией. К примеру, только в Милуоки есть две таких. У них здесь капиталы, и они поддерживают связи со своими кузенами со старой родины. Таких корпораций множество.
– Хотите знать мое мнение? Уолтер Понд затеял всю эту историю, чтобы привлечь к себе внимание. Видимо, Кальвин Кулидж не очень-то уверен в деловых качествах своего приятеля, которого он сделал послом «в стране полуночного солнца» или как там еще ее, черт побери, именуют. Вот Понд и хочет доказать, что он истинный друг.
Глава 12
Прошло два месяца. Никакой информации об Алстере Скарлетте по-прежнему не поступало, и газеты и радио постепенно утратили интерес, к этой странной истории. По правде говоря, вся информация, которую за это время удалось накопать объединенными усилиями полиции, бюро розыска пропавших и федеральных агентов, касалась лишь привычек и черт характера исчезнувшего, и только. Он словно растаял, испарился. Был – и нет.
Вся жизнь Алстера, его пристрастия, слабости, устремления – все было тщательно исследовано психологами. И результатом этих трудов явился странный портрет – портрет человека, чье существование было лишено какого бы то ни было смысла. Человек, который имел в жизни практически все, чего только можно было пожелать, существовал как бы в вакууме – у него не было ни цели, ни стремлений.
Элизабет Скарлатти часами изучала поступавшие к ней объемистые отчеты. Это стало для нее привычкой. Ритуалом. Надеждой. Если ее сын убит – что ж, это будет ударом, но она справится с этой болью. Потеря жизни – это она способна принять. Есть тысяча способов устранить тело... Огонь, земля, вода... Она не могла в это поверить. Но такое конечно же возможно. Ведь он каким-то образом оказался связан с преступным миром, но говорить об этом всерьез не приходится.
Однажды утром Элизабет стояла у окна библиотеки. За окном текла обычная жизнь – прохожие спешили по своим делам. Автомобили, застоявшиеся за ночь, отчаянно кашляли выхлопными газами. Потом Элизабет увидела на ступенях одну из своих служанок. Та подметала крыльцо.
Элизабет вспомнила другую служанку. На другом крыльце.
Служанка из дома Алстера. Та самая, которая мела крыльцо, когда Алстер сел в такси и дал шоферу, по ее словам, странное указание.
Что же это было за указание?
Метро. Алстер приказал отвезти его к станции метро.
Однажды утром ее сын отправился куда-то на метро, и Элизабет не понимала, почему не на собственной машине.
Это был только мимолетный, слабый проблеск в темном мраке неизвестности, но все же проблеск. Элизабет быстро направилась к телефону.
Через тридцать минут перед Элизабет Скарлатти предстал, с трудом переводя дыхание, третий вице-президент «Уотерман траст компани» Джефферсон Картрайт – ему было приказано срочно явиться.
– Да, верно, – произнес вирджинец. – В ту же минуту, как стало известно об исчезновении мистера Скарлетта, мы проверили все его счета. Это замечательный молодой человек. Мы очень с ним подружились, когда мне выпала честь посвятить его в суть банковского дела.
– И каково состояние счетов?
– Все в полной норме.
– Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду.
Картрайт секунду помедлил – думающий банкир, да и только.
– Безусловно, окончательные итоги еще не подведены, но мы не думаем, что он превысил сумму, предназначенную на ежегодные расходы.
– А каков доход этого фонда?
– Видите ли, рынок колеблется – к счастью, сейчас стоимость акций и ценных бумаг повышается, поэтому трудно так сразу назвать точную цифру.
– Тогда хотя бы приблизительную...
– Дайте подумать... – Джефферсону Картрайту не нравилось направление, которое старалась придать разговору мадам Скарлатти. Он мысленно порадовался своей предусмотрительности, тому, что регулярно посылал Чанселлору Дрю смутные намеки по поводу трат, совершенных его младшим братом в Европе. – Я могу уточнить у служащих, более точно осведомленных о состоянии дел мистера Скарлетта. – Южный акцент Джефферсона Картрайта стал более заметным. – Но, миссис Скарлатти, я уверен, что это весьма значительная цифра.
– Я предпочла бы все же услышать от вас хотя бы приблизительную сумму. – Элизабет Скарлатти не любила Джефферсона Картрайта, и ее тон не предвещал ничего хорошего.
– Фонд, предназначенный для ежегодных расходов мистера Скарлетта, отличается от фонда, предназначенного для развития капитала, и достигает порядка семисот восьмидесяти трех тысяч долларов, – быстро ответил Картрайт.
– Чрезвычайно рада, что его личные нужды редко превышали эту скромную сумму, – с сарказмом прокомментировала Элизабет Скарлатти и выпрямилась в кресле. Она умела быть величественной, и Джефферсон Картрайт заговорил вдруг быстро-быстро, и южный акцент его уже нельзя было скрыть.
– Разумеется, вы были осведомлены о некоторых чрезмерных расходах мистера Скарлетта – об этом много писали газеты. Я лично неоднократно предупреждал его, но он ведь такой упрямый молодой человек... Если вы помните, ровно три года назад мистер Скарлетт приобрел дирижабль примерно за полмиллиона долларов. Мы всячески пытались отговорить его от этой покупки, но он поступил по-своему. Он заявил, что должен иметь дирижабль – и все! Если вы, мадам, изучите счета вашего сына, то увидите, что он всегда был склонен к подобного рода не очень обдуманным тратам. – Картрайт защищался, хотя вполне отдавал себе отчет в том, что Элизабет Скарлатти не станет обвинять его в этих тратах.
– И как много было... подобных приобретений?
Банкир заговорил еще быстрее:
