Анатол Имерманис - Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул
Непосредственно к этому помещению примыкал кабинет Магнуса Мэнкупа. Мун шагнул мимо закрытой двери к окну коридора. Прильнув лицом к прохладному стеклу, он бездумно глядел на стоявшее напротив четырнадцатиэтажное здание, похожее на плоский макет. Точная копия дома, в котором жил Мэнкуп. Оно казалось тенью, обретшей объемность и вместе с ней самостоятельность.
Он круто повернулся, чтобы пройти в холл, но запертая дверь притягивала, как магнит. Нехотя он приблизился и замер в почти мистическом испуге. Изнутри доносились приглушенные толстой обивкой крики. Волна мерзкого животного страха пробежала по позвоночнику и ушла обратно, отшвырнутая приступом истерического смеха. Проклятый не выключенный телевизор!
И опять неслышимые шаги по толстой ковровой дорожке, опять мир безмолвия, связанный с реальным лишь тонкой ниточкой шуршащей бумаги и потрескивающей трубки, опять ожидание, в котором принимали участие одни только нервы. Пронзительный дверной звонок прозвучал как избавление.
Они ввалились все разом — комиссар, его помощник, фотограф, врач, сотрудники уголовной полиции.
— Что тут произошло? — спросил Боденштерн, обводя взглядом гостей Мэнкупа.
— Это придется выяснить вам, — подал голос Дейли.
— Иностранец? — спросил с легким раздражением Боденштерн. — Как вы тут очутились?
— Это друзья Магнуса Мэнкупа, журналисты из Америки, — поспешил объяснить скульптор.
— Как вас зовут? — обратился к нему Боденштерн.
— Лерх Цвиккау!
— Профессия?
— Скульптор.
По лбу комиссара прошла складка, он пытался что-то вспомнить. Отвернувшись, он резко спросил:
— Кто из вас первым обнаружил труп?
— Я! — Баллин выступил вперед.
— Вы? — Веки Боденштерна еле заметно дрогнули. Усевшись в кресло спиной к Баллину, он вынул блокнот. — Расскажите, как это было.
— Я находился… — начал Баллин, но комиссар оборвал его на полуслове:
— Я забыл представиться. Криминал-комиссар Боденштерн! А это мой помощник, криминал-ассистент Енсен.
Державшийся до сих пор в тени сухопарый мужчина лет тридцати неловко вышел вперед и, машинальным движением оправив пиджак, поклонился.
Сугубо штатский поклон, интеллигентное пенсне на слишком тонком носу, резавшие слух иностранные термины — решительно все в Енсене раздражало Боденштерна. Не говоря уже о политических взглядах. Правда, Енсен никогда не разговаривал на такие темы, но Боденштерну достаточно было его осуждающего молчания. Он в свою очередь остерегался открыто высказывать свою антипатию, любезно предлагал сигареты, осведомлялся о здоровье невесты Енсена, приглашал на кружку пива. На службе Енсен был идеальным помощником. Сотрудник института криминалистики, перемещенный в гамбургскую уголовную полицию за дисциплинарное нарушение, он с остервенением кидался на отпечатки пальцев, анализы крови, пробы почвы, пороховые тесты, — одним словом, занимался всем тем, что претило Боденштерну. Зато он никогда не вмешивался в тактические ходы расследования и не пытался присвоить себе часть заслуг. Даже в деле Блунгертана, где все, в сущности, решил почвенный анализ застрявшего под ногтем убитого комочка земли, Енсен с подозрительной скромностью предоставил все лавры своему начальнику.
— Продолжайте! — Енсен обратился к Баллину, заметив, что Боденштерн задумался.
Комиссар действительно на миг отключился. Присутствие американских журналистов и радовало, и смущало. Среди коллег бытовала поговорка: «Удачное расследование — ступенька карьеры, хвалебный отклик в прессе — лифт». Однако если Мэнкуп, как он надеялся, действительно убит, присутствие этих американцев осложнит его задачу. Если они друзья Гамбургского оракула, то едва ли захотят понять, кем он был для немцев. И еще одно обстоятельство давило на Боденштерна, заставляя метаться между двумя противоположными чувствами. Сознание, что придется принимать самые энергичные действия, боролось с желанием переложить это бремя на другие плечи.
— Я находился в соседней комнате, — начал Баллин, стараясь говорить спокойно. Это ему почти удавалось, лишь красные прожилки на щеках обозначились явственнее. — Услышал выстрел и выбежал.
— Время? — Боденштерн, не потрудившись повернуться к Баллину лицом, ждал ответа с авторучкой наготове.
— Без нескольких минут двенадцать.
— Чем вы занимались?
— Читал книгу. Мы разошлись по комнатам, ожидая, когда Магнус, то есть господин Мэнкуп, пригласит нас.
— Пригласит для чего?
— Мы отмечали сегодня дебют Ловизы Кнооп в новой роли.
— Вы Ловиза Кнооп? — Боденштерн обратился к Магде.
— Нет, я Магда Штрелиц.
— Вот она! — сказал Енсен почти одновременно с Магдой. Потом с улыбкой добавил: — Я видел вас несколько раз в театре Санкт-Паули.
— Ваша профессия? — игнорируя актрису, спросил Боденштерн Магду.
— Архитектор по интерьеру. Эта квартира отделана по моему проекту.
Боденштерн обвел насмешливым взглядом яркое разноцветие.
— Одним словом, полное собрание изящных искусств. Литература, скульптура, архитектура, журналистика, театр… От таких свидетелей едва ли дождешься точных показаний…
— Господин комиссар! — Фотограф посмотрел на часы. — Можно начинать? Мне еще надо в порт, «Фредерика» под утро уходит в море.
— А те снимки?
— Получились недостаточно четкими. К тому же Енсен просит снять трюм сверху.
— Это еще для чего? — Боденштерн недовольно повернулся к своему помощнику.
— Не исключено, что матрос Граубунд все же сам свалился с трапа.
— Но ведь электрик признался! — еще более резко заметил Боденштерн.
Енсен пожал плечами. «Признание обвиняемого еще не доказательство вины», — эти не высказанные вслух слова словно повисли в воздухе.
— Обождите, — хмуро бросил Боденштерн фотографу и предложил: — Продолжайте, господин Баллин!
— Я вбежал в комнату Мэнкупа. Увидев, что он мертв, выбежал в коридор и закричал. Магда, Лерх и Ловиза выбежали из своих комнат. Они тоже вбежали к Мэнкупу…
— Вбежал, выбежал, вбежали! — Боденштерн поморщился. — Вы ведь писатель, господин Баллин.
— Когда волнуешься, не до стиля, — огрызнулся Баллин.
— Еще кто-нибудь из вас слышал выстрел? — осведомился Енсен.
— Нет, — отозвалась после небольшой паузы Магда.
Скульптор отрицательно покачал головой. Ловиза вообще не ответила.
— Мне тоже послышалось нечто вроде выстрела, — не удержался Дейли. По бесстрастному выражению на лице Муна он понял, что тот не стремится раньше времени раскрывать их инкогнито, и старался вести себя как обычный свидетель.
— Почему же вы не выбежали, как это сделал господин Баллин? — спросил Боденштерн.
Надо было бы сказать про задвижку, но Дейли не был уверен, что Мун одобрительно отнесется к этому.
— В нашей комнате стоял телевизор, — пробормотал он. — Шел как раз фильм с выстрелами, так что я сомневался… Кстати, в кабинете Мэнкупа телевизор тоже был включен. Как же господин Баллин смог отличить экранные выстрелы от настоящих?
Баллин промолчал и, только когда тот же вопрос повторил Енсен, нехотя пояснил:
— Во-первых, моя комната рядом, так что мне слышнее. Во-вторых, господину Дейли должно быть известно, что в фильме выстрел подкрепляется добавочным шумовым эффектом. Настоящий звучит иначе.
— А где вы находились в это время? — обратился Боденштерн по-немецки к Муну.
Мун недоумевающе раскрыл глаза.
— Мой коллега говорит только по-английски, — объяснил за него Дейли.
— Это осложняет дело, — недовольно заметил Боденштерн. — Придется вызвать переводчика.
— Я могу переводить, — почти одновременно предложили Баллин и Ловиза.
— Если вы полагаете, что инструкции выдумывают ослы, то глубоко ошибаетесь. Это не формальность, ибо у меня нет гарантии, что ваш перевод будет… — Боденштерн остановился, подыскивая слово.
— Аутентичен, — подсказал Енсен и скромно добавил: — Я понимаю по-английски.
— То-то вы знаете столько иностранных слов, — пошутил Боденштерн. — Переведите ему мой вопрос.
— Мы с Дейли находились в отведенной нам комнате, пока господин Баллин не позвал нас, — объяснил Мун, также умалчивая об истории с задвижкой.
— Да, я еще не рассказал вам… — начал было Баллин, но Боденштерн отмахнулся:
— После! Как видите, не только наш фотограф, но и доктор Краузе спешат поскорее покончить с этим делом.
— Кабинет заперт. Ключ вон, на столе, — предупредил Дейли.
— Мера предосторожности, чтобы не украли труп? — засмеялся Боденштерн. — Пошли! К вам это не относится! — Боденштерн загородил дорогу друзьям Мэнкупа.
— А мы? — спросил Дейли.
— Что ж, журналисты всегда желанные гости, тем более к покойнику.
