Росс Томас - Желтый билет
— Отчего же вам в голову не пришла такая мысль? — спросил Оксли.
— Повторяю, я вообще ни о чем не думал. Я просто бросил бутылку, а когда мужчина в голубой маске наставил на меня пистолет, пожалел об этом.
Оксли откинулся назад, буравя меня взглядом ледяных голубых глаз, привыкших ко лжи. И ему и Инчу было чуть больше тридцати. Оксли не вышел ростом и набрал вес, так что выглядел полноватым. На шестифутовой фигуре Инча, наоборот, не было ни грамма лишнего жира. Упругой походкой и плавными движениями он мог сойти за спортсмена, точнее, теннисиста-профессионала. Надо отметить, одно время он серьезно задумывался над тем, чтобы оставить юриспруденцию ради тенниса.
Мы помолчали: Оксли задумчиво, даже угрюмо, Инч радостно, хотя я не определил причины его веселья. Оксли пробежал рукой по редеющим, излишне длинным волосам, поправил кобуру с пистолетом, затем достал из ящика стопку исписанных листов, положил их перед собой и постучал по ним указательным пальцем.
— Вы рассказали нам весьма занимательную историю, мистер Лонгмайр. О том, как вы оказались втянутым в загадочное исчезновение Арча Микса, о вашей сестре и прочем.
— Я рассказал вам все, что знал.
— Мы все зафиксировали на пленку, — подтвердил Оксли. — А вот запись допроса мистера Мурфина. Вы случайно не знаете, чем занимался мистер Мурфин, прежде чем попал в Фонд Валло?
— Он принимал участие в нескольких предвыборных кампаниях.
— А еще раньше?
— Работал в одном или двух профсоюзах.
— А до того?
— Кажется, он начинал на фирме, строившей кегельбаны.
— Он никогда не служил в полиции?
— Насколько мне известно, нет.
— Еще раз опишите мне этих мужчин в лыжных масках.
— Ну, роста они оба чуть выше среднего, среднего веса, двигались очень легко, то есть находились в хорошей спортивной форме. Поэтому можно сказать, что они далеко не старики.
— Во что они были одеты?
— На них были лыжные маски. Голубая и красная.
— А кроме масок?
Я покачал головой.
— Не помню.
— Позвольте мне зачитать вам показания мистера Мурфина, — сказал Оксли и перевел взгляд на лежащие перед ним листы бумаги. — Свидетель показал, что преступник в красной маске — мужчина, белый, ростом в пять футов десять дюймов или десять с половиной, весом сто шестьдесят пять или сто семьдесят фунтов, одетый в голубую, спортивного покроя рубашку с длинными рукавами, застегнутую на все пуговицы, и вылинявшие синие джинсы, расклешенные кверху. На ногах у него были белые теннисные туфли с тремя наклонными красными полосками. Свидетель не уверен в цвете носков. То ли они черные, то ли темно-синие. Свидетель склоняется к тому, что они черные. Преступник, согласно показаниям свидетеля, был вооружен пистолетом тридцать восьмого калибра с шестидюймовым стволом. Свидетель полагает, что марка пистолета «С и В», — Оксли посмотрел на меня. — То есть «смит-вессон».
— Понятно, — кивнул я.
— Дальше больше, — продолжал Оксли. — Свидетель показал, что преступник в голубой лыжной маске также мужчина, белый, ростом в шесть футов или на полдюйма выше, весом сто пятьдесят — сто пятьдесят пять фунтов, очень гибкий. Одет в темно-зеленую спортивного покроя рубашку с длинными рукавами, застегнутую на все пуговицы, и светлые, желто-коричневые вельветовые брюки, расклешенные книзу, изготовленные фирмой «Леви».
Оксли вкось посмотрел на меня.
— Вы хотите узнать, как свидетель определил фирму-изготовителя?
— Как?
— Когда преступник повернулся к вам спиной, мистер Мурфин заметил маленькую красную нашивку, которая есть на всех брюках фирмы «Леви».
Оксли восхищенно покачал головой и вернулся к показаниям Мурфина.
— На нем были полусапожки с подошвами из натурального каучука, вероятно, фирмы «Кларк». Высокие голенища не позволяли свидетелю определить цвет носков преступника.
Оксли перестал читать и поднял голову.
— Дальше упомянуты еще некоторые подробности, но, пожалуй, вам и так уже все ясно.
— Похоже, у мистера Мурфина очень острый глаз, — заметил Инч.
Оксли вновь покачал головой, на этот раз несколько устало.
— Я в полиции двенадцать лет и еще не слышал о свидетеле, который извинялся за то, что не смог разглядеть цвета носков у того парня, что наставил на него пистолет.
— Их было всего двое, — я пожал плечами. — Мурфин справился бы и с дюжиной.
— Неужели?
— Можете не сомневаться, — заверил я Оксли.
— И вы уверены, что он не служил в полиции? — все еще недоверчиво спросил Оксли.
— Я, во всяком случае, об этом не знаю.
— Он очень помог нам.
— Рад слышать об этом.
— Он даже нашел важную улику. По крайней мере, он сказал, что она важна. Возможно, так оно и есть.
— Важную улику?
— Откуда мне знать, важная она или нет? Чтобы убедиться, что мы ничего не упустим, Мурфин поднялся в комнату, которую снимала Рейнс, и осмотрел ее до нашего прихода. На всякий случай, знаете ли. Там он и нашел эту улику, — Оксли опять посмотрел на меня. — Что может означать для вас слово «Чад», кроме названия страны в Африке и мужского имени?
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Совершенно верно, — ответил я. — Совсем ничего.
Они отпустили нас с Мурфином после того, как я в очередной раз рассказал о мужчине с густыми бровями, которого я видел спускавшимся по лестнице из квартиры Квейна. Я видел его только вчера, но когда рассказывал о нашей встрече, мне казалось, что все произошло в прошлом году. Даже в начале прошлого года.
Потом Инч, Мурфин и я зашли в маленький бар неподалеку от полицейского управления. Я позволил Инчу заказать виски, исходя из того, что он все равно брал с меня сто долларов в час. На этот раз за удовольствие выпить в его компании. Когда официант, получив заказ, отошел от нашего столика, я извинился и направился к телефону-автомату, висевшему около входной двери.
Ловкач снял трубку после третьего звонка.
— Сегодня днем застрелили Салли Рейнс, — сказал я. — Я это видел.
— Понятно, — после долгой паузы сказал Ловкач. — Очень жаль, — весьма сухо добавил он. — А как Одри? — тут в его голосе послышалась искренняя озабоченность.
— Она и дети поехали на ферму.
— Хорошо. Ты можешь рассказать мне об этой Рейнс… как это произошло?
Я рассказал, а когда закончил, добавил:
— Дядя?
— Что?
— Это дело становится семейным. Меня беспокоит Одри. Похоже, она сказала Салли Рейнс что-то из услышанного от Арча Микса. Салли все передала Максу Квейну. Теперь Макс мертв, как и Салли.
— Но Одри не знает, что именно она сказала Салли?
— Пока нет. Но она может вспомнить. Салли тоже не могла знать намерений Макса, но, должно быть, разобралась, что к чему. Салли была умна. Очень умна. Но и Одри далеко не глупа. И тот, кто убил Макса и Салли, может решить, что нужно убрать и остальных свидетелей.
— Да, — ответил Ловкач, — я понимаю, что ты имеешь в виду. Это вполне логично.
— Давай продолжим наши логические размышления. Как ты сам говорил, остается вероятность, пусть и совсем крошечная, что Арч Микс еще жив.
— Да.
— Если Микс вернется из небытия, он сможет вывести всех на чистую воду, не так ли?
— Думаю, что да.
— Хорошо, дядя, когда?
Я явственно услышал его вздох.
— Мне не следовало говорить тебе об этом.
— Но ты сказал.
— Да, сказал, — вновь последовала долгая пауза. — Сорок восемь часов, Харви. В течение следующих сорока восьми часов мы узнаем, жив он или нет. Но должен тебя предупредить, нет, я просто предупреждаю тебя, если ты скажешь об этом кому-нибудь, жизнь Микса окажется в серьезной опасности.
— То есть, если он жив, ему действительно придется нехорошо? Или, как ты только что выразился, его жизнь окажется в серьезной опасности?
— Это все, что я могу тебе сказать.
— Хорошо, дядя. Сорок восемь часов. Если за это время ничего не произойдет, я пойду в полицейское управление и скажу некоему детективу Арону Оксли из отдела убийств, что имеющаяся у тебя информация может вывести его на убийц Макса Квейна и Салли Рейнс. Детектив Оксли тебе понравится.
— Дорогой мальчик, если за сорок восемь часов ничего не произойдет, я сам позвоню детективу Оксли.
Глава 14
Макс Квейн жил в Бетесде, штат Мэриленд, в небольшом двухэтажном домике из красного кирпича с широкими карнизами и крытой гонтом крышей, неподалеку от бульвара Вильсона. На аккуратно постриженной лужайке перед домом высились четыре или пять вязов.
Большую часть гаража на две машины, поднятая дверь которого не мешала прохожим обозревать его внутренности, занимал «форд»-фургон, сошедший с конвейера два или три года назад. Рядом громоздилась всякая рухлядь, которую люди несут в гараж, потому что не могут найти для нее другого места.
