Чингиз Абдуллаев - Тождественность любви и ненависти
– И все-таки почему трагедия?
– Дочь узнала обо мне только в последнюю ночь перед нашим знакомством. Мать никогда не говорила ей обо мне. Это было хуже всего. И, судя по ее поведению, она не собиралась прощать мне самого факта многолетнего отсутствия. Вот такая нехорошая история. Она всегда чуточку презирала своего приемного отца, считая, что мать не должна была выходить замуж за это ничтожество. И всегда росла с неким комплексом неполноценности из-за этого. Фактически она выросла без отца. И вдруг в двадцать с лишним лет она узнает, что у нее есть отец. Известный миллионер и бизнесмен, который столько лет даже не звонил своей дочери и не появлялся рядом с ней. Объяснить, почему ее мать скрывала от настоящего отца сам факт рождения ребенка, было невозможно. Она обижена и на свою мать, и на меня. Я даже думаю, что Ирина не стала бы говорить дочери обо мне, если бы не это предсказание цыганки. Возможно, Ирина тоже в него отчасти поверила. И решила познакомить нас до того момента, когда меня убьют.
– И вы меня позвали, чтобы я предотвратил ваше возможное убийство, – уточнил Дронго и, получив утвердительный ответ, спросил: – За эти два дня у вас были другие посетители?
– Один раз приезжал Самойлов. И еще один раз я ездил в прокуратуру. Больше ни с кем я не общался. Ирина, моя дочь, приехавшие со мной люди – Гюнтер и Лиана. Больше никого я не видел.
– Тогда почему вы считаете, что опасность настолько велика?
– Я вам поясню. Когда два дня назад ко мне пришла Ирина, я открыл бутылку виски. Ее принесли мне из ресторана. И мы выпили. Она меньше, я больше. Бутылка стояла все время на столике. Сюда входили только Ирина, моя дочь, Лиана, Гюнтер и Самойлов. Когда убирала горничная, в комнате находились охранники и поэтому их я не подозреваю. Бутылка стояла на столике. Когда сегодня утром, перед завтраком, я налил себе немного виски, меня стошнило. Я успел добраться до ванной комнаты, и меня вывернуло наизнанку. И тогда я испугался по-настоящему. Получается, что кто-то из оказавшихся здесь людей хотел меня отравить. Сбывается предсказание цыганки. Меня хотят убить и сегодня вечером заканчиваются вторые сутки.
– Какой мотив? Вы можете сформулировать мотив преступления? Зачем вашим близким людям травить вас?
– Мотивы могут быть разные, – вздохнул Чхеидзе, – мотив Ирины понятен. Я бы удивился, если бы она мне все простила. Ведь я тогда показал себя бесчувственным негодяем, фактически оставил женщину в интересном положении. И хотя я не знал, что она ждала ребенка, это меня не оправдывает. Никак не оправдывает.
Своим решением я подтолкнул ее к первому замужеству. Она не смогла простить мне двух лет жизни с Викентием, которого я, на свою голову, тоже неплохо знал. Он был слизняк. Ни мясо ни рыба. Я даже не смог бы в страшном сне себе представить, что она могла выйти за него замуж. Я даже думаю, что она испытывала к нему в постели чисто физическое отвращение. Вот вам и мотив за ее загубленную жизнь.
– Вы подозреваете только ее?
– Не только. Моя взрослая дочь достаточно умная и рассудительная. Она тоже не простит моего длительного отсутствия и появления из небытия. К тому же, она может стать единственной наследницей в случае моей смерти. Очень богатой и независимой. Учитывая, что матери она тоже не прощает долгое молчание, то у нее были все причины для того, чтобы меня по-настоящему ненавидеть. И пытаться уйти от опеки своей матери.
– Только двое?
– Не только. Есть еще третья женщина. Мой личный секретарь. Лиана. Она... она... в общем у нас с ней особые отношения. Вы понимаете, о чем я говорю. Вы же ее видели. Она всегда рядом со мной, всегда в поездках по всему миру. Трудно было предположить, что между нами ничего не будет. Она просто незаменимый человек для меня в подобных вопросах. Во всех бытовых вопросах.
– Вы с ней спите? – прямо спросил Дронго.
– Только по обоюдному согласию, – признался Давид, – я никогда не давил на нее, используя свое положение.
– В Америке суд присяжных не принял бы во внимание подобное объяснение и приговорил вас за сексуальные домогательства к солидному тюремному сроку, – заметил Дронго.
– Слава богу, что в Америку я ее не беру, – улыбнулся Чхеидзе, – но в общем она не просто толковый, но и достаточно разумный человек. Про Ирину я ей сам все рассказал. Про дочь она узнала сама. И поняла, что у нее почти не осталось шансов. Возможно, она рассчитывала на нечто большее, чем просто оставаться моим личным секретарем. Ей уже тридцать два, в этом возрасте европейские женщины начинают думать о своей семье. Но тут появилась моя взрослая дочь. По-моему, Лиана меня ревнует. И к Ирине, и к моей дочери.
– И на этом основании она решила вас убить?
– Не знаю. Но у нее было достаточно времени, чтобы отравить содержимое бутылки.
– Только трое. Или есть еще кто-то?
– И двое мужчин. Менее всего я подозреваю мужчин. Но должен перечислить всех, кто здесь был. Самойлов заменил Касаткина, он очень неплохой специалист, но, конечно, не тянет на президента. В случае моей смерти он потеряет очень многое. И ничего не приобретет. Так я думал до вчерашнего дня. А потом понял, что моя смерть будет самым лучшим подарком именно для Самойлова. Насчет Гюнтера Вебера я не уверен. Он даже не знает русского языка. В случае моей смерти он лишится хорошей работы. Возможно, Вебер единственный, кто действительно вне подозрений. Хотя, как бывает обычно в детективных романах: вызывающий наименьшие подозрения субъект становится преступником. Но видимых мотивов я все равно не нахожу. Вот, собственно, и все.
– Пять человек, – подвел итог Дронго, – а бутылку вы отправляли на экспертизу?
– Еще не успел. Я никому не говорил о случившемся. Зачем радовать возможного убийцу. Мне повезло, что в стакане было слишком много кубиков льда. Они разбавили виски. Я оставил стакан на столе и говорил по телефону. Кубики льда за это время растаяли. И когда я выпил, вполне возможно, что там была уже другая концентрация яда. Поэтому я и остался жив.
– Может, вы дадите мне эту бутылку и я ее проверю, отправив в лабораторию, – предложил Дронго.
– Нет, – возразил Чхеидзе, – так нельзя. Завтра утром я приглашу всех пятерых и налью виски из другой бутылки, поменяв ее содержимое с этой. И посмотрю, кто и как будет пить. Если кто-то откажется выпить, мы будем точно знать, кто именно хотел меня отравить.
– Тогда зачем вы нашли меня?
– Чтобы вы мне помогли. Возможно, что завтра кто-то откажется выпить. Тогда мне придется вызывать милицию или прокуратуру, а вам подтвердить мои подозрения. У меня должен быть свидетель, а ваша репутация известного эксперта поможет мне убедить следователя в моей правоте.
– Понятно. И бутылку вы мне сегодня не дадите?
– Только завтра. Я должен лично убедиться.
– Хорошо. Тогда завтра я к вам приеду. В котором часу вы просыпаетесь?
– Поздно. Достаточно поздно. К тому же сегодня я все равно не смогу заснуть. Давайте к одиннадцати. Я вас буду ждать.
– Договорились. Лиана ночует в вашем номере?
– Обычно нет. Но в первую ночь после аварии, когда уехала Ирина, она осталась у меня. Я сам попросил.
– Последний вопрос. Почему, говоря о Самойлове, вы сказали, что до вчерашнего дня вы были уверены в том, что ваша смерть ему не нужна. Почему вы изменили свое мнение?
– В этом все и дело, – ответил Чхеидзе, – вы даже не можете себе представить, до какой степени все переплелось и запуталось. Сейчас я вам объясню. Дело в том, что Лиана осталась у меня на ночь. А утром ко мне пришла моя дочь...
ДЕНЬ ВТОРОЙ. ВОСПОМИНАНИЯ
После отъезда Ирины они поднялись в его апартаменты. Чхеидзе прошел в ванную комнату. Лиана молча разделась. У них давно были подобные отношения. Дружеско-деловые, или интимно-деловые. Они никогда не говорили о серьезных проблемах в постели. Давид никогда не настаивал на своем особом праве, никогда не приставал к ней с подобными непристойными предложениями. На службе их отношения были ровными и выдержанными. Со стороны никто бы и не подумал, что они могут встречаться друг с другом. Лиана была достаточно разумным человеком, чтобы не выдавать своих особых отношений с руководителем, а Чхеидзе просто не позволял себе ничего лишнего на работе, понимая, что может подать плохой пример остальным сотрудникам своей компании.
Все получилось достаточно спонтанно и просто. Они вместе принимали участие в какой-то веселой вечеринке, на которую их пригласил один из сотрудников компании. Обратно они возвращались вместе. Когда подъехали к дому Лианы, она предложила выпить кофе. У обоих было хорошее настроение, они выпили в тот день изрядное количество алкоголя. Давид поднялся к ней. На кухне они столкнулись и дальше все получилось как-то естественно, без ненужных разговоров. Они поцеловались. Потом занялись сексом. Через полтора часа он уехал к себе домой. На следующий день они старались не смотреть друг другу в глаза. А через неделю они выехали в Женеву, и поздно вечером она сама постучалась в его номер. С тех пор они почти всегда выезжали вместе, но на работе он не позволял себе никаких вольностей, никаких отклонений от общепринятых норм поведения, даже когда они оставались одни.
