Иван Жданов - Утро начинается с меня
Тем временем Господин П. продолжал увещевать Попова, но у меня возникло подозрение, что это уже не частный разговор двух знакомых людей, а чуть ли не обращение к нации:
— С чего ты решил, что живущим ныне в России людям нужна самостоятельность, справедливость и ответственность? Ты же видишь, что делаем и что говорим мы — но то же самое видят и слышат все люди, способные видеть и слышать. Были единицы, которые открыто выражали несогласие — и каждому из них был предложен выбор: либо выбрать страну, где, как они считают, существует справедливость, или жить по законам этой страны. Власть существует для того, чтобы удерживать власть. Что это за власть, если перед любым оппонентом она готова упасть на лопатки? Мы — власть того народа, который никуда не уехал отсюда, хотя любой желающий мог выбрать себе хоть Испанию, хоть Аргентину, хоть Израиль или Канаду: езжайте, мы никого не держали. Но процент уехавших — тех, кому позарез нужна была «справедливость», — смешной. Да, это не самые глупые люди. Но они только на нашем фоне исполняли роль гениев. Там таких полно. А оставшемуся и живущему здесь народу абсолютно всё равно, что происходит в стране и в мире. Они, несомненно, ворчат и всем недовольны. Но посели их хоть в золочёные палаты — они начнут и там кидать окурки и банки из-под пива в форточку, завидовать соседям и неделями копить грязную посуду. Куда не плюнь, вокруг полно быдла, которое довольствуются малым: всовывают себе в вены шприц, едят дерьмо, которое рекламируется по телевизору, работают за гроши — и довольны! На события за пределами их личного огорода они никак не реагируют. Я уверен, что если бы началась атомная война и первая бомба упала где-нибудь в Бутово, народ, живущий в соседнем административном округе, на это никак бы не отреагировал — потому что всем всё равно. Озлобленные умники, ленивые на действия, но активные в Интернете, написали бы пару постов, мол, как это плохо, что не стало миллиона человек, — но через минуту они начнут искать новую тему, куда бы излить свою злобу. А абсолютное большинство «простых людей» будет и дальше продолжать пялиться в ящик, зажёвывать пиво чипсами и гасить кредит за ипотеку. С чего ты решил, будто что-то здесь нужно менять? Мы даём народу возможность жить так, как он привык. Неужели ты думаешь, что если бы мы столкнулись с массовым протестом, то подавили бы восстание в крови? В крови на сегодня с ног до головы — ты. Твои руки по локоть в крови. Она темнеет на твоей одежде. Кровь запеклась в твоих волосах. Кровь не твоя — это кровь тех, кого.
Андрей отключил телефон. Взял пачку сигарет. Прикурил и подошёл к компьютеру.
— Элина, скажи, я могу что-то сегодня изменить в этом мире своими действиями? Артём? Николай?
Его взгляд остановился на мне, и я сбивчиво выразил то смятение, которое всё больше заполняло меня.
— По крайней мере, я точно знаю, что этот день запомнится всем, как день хоть каких-то перемен. Если бы не ты, не было бы той волны, которая заставила людей задуматься о том, что происходит в их жизни и окружает их. Взять, к примеру, меня. Я всегда жил сам по себе. Не смотрел телевизор и давно знал, что в этом нет смысла. Но сегодня произошло хоть что-то, что может повлиять на следующий день, и ты сам это знаешь. Я догадываюсь, с кем ты только что разговаривал. Вы — два человека, которые никогда не договорятся друг с другом. Но я — за изменения, которые ты затеял. Но сейчас я понимаю, что могу не дожить до завтра. Вот.
Андрей посмотрел на Элину.
— Мне тоже страшно подумать, что будет завтра, потому что я, как и Артём, живу сегодняшним днём. Каждый день, в любой компании, будь то кухня в семье полных быдло или столик в доме Союза композиторов, всегда обсуждается один и тот же вопрос — о том, что всё в нашей стране сделано через «одно место». Если ты хочешь услышать мое мнение, то я — за перемены. И если ты ещё сомневаешься в правильности своих действий. Хотя, думаю, у тебя нет и не было сомнений. Давай спросим ещё раз через Интернет людей, чего они хотят?
Шмак был в отключке. Впал в кому после диких испытаний. Андрей не стал его тревожить. Он снова нажал на дозвон, и я был уверен, что он пытается связаться с Господином П. Сигнал приняли почти сразу — после трёх гудков.
— Давай так, — сразу начал Попов, — у тебя есть два часа, чтобы добраться до нас. Иначе. Ты сам знаешь, что будет дальше.
— Андрей, я не шутил, когда сказал тебе, что нахожусь далеко от Москвы. Понимая, что процесс по твоему делу не может быть простым и предсказуемым, я заранее покинул столицу, чтобы у тебя не было искушения вызвать меня в качестве… свидетеля или арбитра. Как до этого я давал возможность людям, которые высказывали недовольство, искать себе более подходящие государства, так и тебе я дал возможность высказаться — да ещё как!.. На весь Интернет! Но действовать под твою диктовку я не буду ни при каких условиях. Если хочешь под этим предлогом взорвать весь мир — дело твоё. Ты мог занять пост любого из тех, кого ты сегодня казнил, но ты решил найти свой способ мести — самый стандартный для обычного террориста, — свести в могилу как можно больше невинных россиян. Это — твоя война — против всех. Прощай, брат.
18:59 Братья
Андрей подошёл к окну, распахнул его и вдохнул «свежего» воздуха — насквозь пропитанного гарью пожарищ. Затем сел на подоконник и начал молиться. К нему подошла Анна и обняла его. Дети также встали рядом и обняли родителей. От них исходила мощная энергия взаимопонимания. Вместе — вчетвером — они смотрелись как одно неразделимое целое.
Элина подошла ко мне и взяла за руку. Я обнял её. Мы все растворились в единении, согласии и молчании, которое нарушил Попов:
— Итак, вот что я должен сообщить вам, а, значит, и всем, кто сейчас наблюдает за нами. Вся эта невероятная ситуация, когда мне позволили хозяйничать в суде, взрывать здания и целые архитектурные комплексы и при этом вещать на весь мир. Всё это объясняется достаточно просто. Господин П., с которым мы только что имели честь общаться, — мой родной брат. Вы разве не обратили внимание, что у нас с ним одно и то же отчество и до смешного похожие фамилии?
Полковник Шмак, который до этого был в умиротворённо-коматозном состоянии, вдруг оживился. Для него сообщение о том, что они с Поповым родственники, стало настоящей новостью!
Андрей поцеловал свою жену, детей, встал с подоконника и подошёл к Шмаку:
— Николай, надеюсь, ты сейчас понимаешь, почему тебе ни разу не удалось меня подставить за последние пять лет? Дело в том, что я каждый раз заранее знал, где ты мне расставил ловушки и с чем хотел меня брать.
— Он — твой брат?! — Шмак был поражён этим сообщением. Он начал осознавать, в какой опасной игре участвовал и насколько мелкой разменной пешкой был в этих игрищах. Даже его мёртвый глаз был готов ожить, потому что всё лицо полковника задёргалось в нервном тике.
— Да… Да, господин полковник. Василий Владимирович — мой родной брат. Более того, до недавнего времени — мой самый лучший друг. Самый изобретательный подельник во всех моих делах. А тебя мы оба водили за нос и играли с тобой, как с малолетним дурачком. Все письма, которые вы отправляли друг другу по почте, я тоже читал. А порой отвечал тебе — за него. Брат бранил меня за это, но всегда был доволен моими неожиданными решениями. В том числе теми, что я принимал от его имени.
— Но тогда… твои действия — они же не имеют смысла! Или ты… решил занять его место?
— Нет, что ты. Его место мне точно не нужно. Это только кажется, что он могущественнее каждого из нас. Когда знаешь, под каким гнётом приходится жить и работать на его месте, нужно быть очень амбициозным, чтобы согласиться на такую роль. Но он заигрался, он слишком увлёкся теорией и практикой господства — попав тем самым в ловушку, которую для него расставили. Трон — это как вот эта клетка: ты изолирован от жизни, ты — под постоянной и полной охраной. Ты говоришь словами, которые подготовили тебе копирайтеры. Ты оцениваешь события по аналитическим сводкам, которые готовят для тебя институты — не понятно, кем созданные и учреждённые. Я давно говорю Василию, что не одобряю его новые цели и приоритеты. Он мог стать величайшим реформатором России, у него есть для этого все данные — ум, сила, воля, знания. Но и он — купился. Они нашли его слабое место. В семье Вася был младшим. Ему всегда доставались мои обноски, поэтому в отношение меня он такой… ненасытный. Всё время хочет мне что-то доказать. Даже сейчас, когда я — пусть только на один день — лишил его власти, он ведёт себя так, будто и не правил этой страной последние десять лет. Его «теневые» друзья сейчас пытаются спасти свои состояния, что-то предпринимают на фондовом рынке — они же не знают, что я надумаю ещё взорвать. Как же меня все это утомило, — Попов оглянулся и избрал своей мишенью Шмака. — Полковник, ты что-то взбодрился в последнее время! Дай-ка я тебя обижу, чтобы хоть на ком-то выместить своё глубокое разочарование!
