Андрей Пржездомский - За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году
— Мунавар, тебя зовет директор!
На пороге показалась та самая черноволосая красавица, которая читала журнал и разрешила Орлову пройти к директору. Он понял, что сейчас может быть разоблачен и поспешил в противоположенный конец коридора. К его счастью, именно там и оказалась заветная дверь, толкнув которую Андрей сначала оказался в каком-то подсобном помещении, а затем и в самом дворе.
Первое, что Орлов сделал, так это быстро осмотрелся и сразу же оценил обстановку. За углом четырехэтажного дома виднелись железные ворота, которые, вероятно, и выходили на улицу со стороны фасада магазина. Туда было нельзя. Там его ждали. Нужно искать выход где-то в другом месте. Во дворе стоял крытый фургон, из которого двое парней выгружали аккуратные прямоугольные свертки, перетянутые веревкой. Они носили их в кирпичную пристройку, примыкающую к зданию, которая, по-видимому, была складом. Между стеной пристройки и высоким деревянным забором виднелся узкий проход. Не долго думая, Орлов сначала медленно, как бы нехотя, а затем все быстрее и быстрее устремился туда. Внутренне весь сжавшись от напряжения, он молил бога о том, чтобы проход оказался не заваленным мусором тупиком, а выходом на другую улицу или, по крайней мере, путем в другой двор. Он слышал голоса позади себя, скрип открывающейся двери, притушенные звуки проезжающих автомашин, но все его внимание было сконцентрировано только на одном: как выбраться из этой западни. Ведь в любую минуту те, из «наружки»,[6] могли заметить исчезновение Орлова и броситься его искать.
Дойдя до конца, Орлов уперся в деревянную дверь дома, стоящего позади склада. «Только бы она была открыта! Только бы открыта!» — стучало в его мозгу. Эта дверь казалась ему теперь настоящим спасением. Вся поцарапанная, с ржавой металлической ручкой и таким же ржавым замком, в этот миг она представлялась ему вратами рая. «Только бы была открыта!..»
С волнением взявшись за ручку, Орлов сильно потянул дверь на себя, а она неожиданно легко подалась, обнажая перед ним вход в какое-то захламленное помещение. Повсюду лежали доски разной длины, у стены стояли большие железные бочки и алюминиевые бидоны. Только оказавшись здесь, Орлов первый раз обернулся, но ничего не увидел, кроме забора и края склада, стена которого загораживала двор. Пока — никаких преследователей.
Орлов прошел через все помещение, миновал второе, затем третье, не встретив ни одного человека. Похоже, он попал в подсобки какого-то магазина, расположенного рядом с книжным. Но то ли был уже обеденный перерыв, то ли работники магазина ушли на какое-либо совещание — во всяком случае, судьба благоприятствовала Андрею и он, поплутав немного, нашел наконец заветный выход.
Выбравшись из здания, Орлов оказался на тротуаре улицы, которая пролегала параллельно той, где его ждали. Здесь было потише, не ездили троллейбусы и было совсем мало пешеходов. Андрей осмотрелся. На другой стороне улицы стояли трое молодых людей с портфелями. Они о чем-то оживленно беседовали и в представлении Орлова совсем не походили на сотрудников «наружки». «Да просто студенты или учащиеся какого-нибудь техникума», — подумал он.
Рядом, еле передвигая ногами, плелся старик с авоськой в руках, чуть дальше шла молодая женщина с ребенком.
«Кажется, я оторвался. Теперь нельзя терять ни минуты!» — решил Орлов и быстро зашагал в сторону видневшегося вдали перекрестка.
25 февраля 1990 года, день. Душанбе. Центр города. Административное здание— Хайдар! Алло, Хайдар, ты слышишь меня? Мы уточнили. «Москвич» встречался с Садыковым…
— А что, Садыков, думаешь, сказал…
— Я не думаю. Я знаю. Садыков был тогда…
— Ладно! А с кем еще?
— С Чульпаевым и с этим… Как его… Который работает в политехническом институте…
— Павлов?
— Да, да!
— А куда же вы смотрели? Вы что, не могли помешать?
— Как помешаешь, Хайдар? Он ведь на комитетской машине был. С ним еще этот особист[7] все время ходит!
— Да, плохо дело! Хозяин нам этого не простит! Ты меня понял?
— Как не понять!
— А сейчас где москвич, в гостинице?
— Нет. Он туда не доехал. Отпустил водителя на углу Свириденко. Сказал, что хочет пройти по книжным магазинам. Мы его ждали, правда, в цековской.[8] Там уже все готово было…
— Ладно, потом расскажешь! Сейчас он где?
— Москвич?
— Ну кто же еще!
— Наши его водят по городу. Наверное, скоро будет в гостинице.
— Хорошо. Продолжайте работать. Держи меня в курсе. Все понял?
— Повял, понял, Хайдар!
— И не упустите его!
— Да ты что, Хайдар! Работают профессионалы!
— Смотри! Ладно, пока!
— Пока!
Оба говоривших по телефону одновременно положили трубки, один — в большом светлом кабинете, из которого открывался вид на одну из центральных улиц города, другой — в полуподвальном помещении с плотно зашторенными окнами. Один был крупным чиновником республиканского уровня, другой — руководителем боевого отряда гармской[9] криминальной группировки.
25 февраля 1990 года, день. Душанбе. Центр города.Орлов уже полтора часа ездил на автобусе по улицам Душанбе и только сейчас оценил, насколько оказался предусмотрительным, когда накануне командировки в течение двух часов изучал каргу таджикской столицы. Собственно говоря, делал он это по собственной инициативе, чувствуя, что хотя бы примерное знание планировки ему может понадобиться в совершенно незнакомом для него городе. Сын офицера, он с детских лет не только хорошо разбирался в топографии, но и испытывал удовольствие от того, что так хорошо ориентировался в незнакомом городе или новой для него местности, элементарно находил дорогу по карте или плану. Приезжая куда-нибудь впервые — в командировку или в отпуск, он всегда покупал книги по краеведению и карты. Дома у него скопился целый картографический архив, по которому можно было не только проследить географию путешествий, но и составить представление о том или ином регионе страны.
Вот и сейчас, стараясь оторваться от возможного скрытного наблюдения, Орлов уже третий раз пересаживался на новый автобусный маршрут, но несмотря на это, не потерял ориентировки. Он то удалялся от места предстоящей встречи с Вячеславом и оказывался на окраине Душанбе, то снова приближался к нему. Очередной раз выйдя из автобуса где-то в районе улицы Карамова, он позвонил Вячеславу из телефонной будки, сказал условную фразу и тут же повесил трубку. Если его начали уже искать, а в этом Орлов не сомневался, то разговор могли засечь. У него оставалось полчаса до встречи, которая должна была состояться в центре, в общем-то совсем недалеко от того места, где удалось оторваться от преследователей. А это было небезопасно. Поэтому Андрей старался точно рассчитать время, чтобы подъехать к перекрестку улицы Кирова и 1-го проезда Красных Партизан тогда, когда темно-зеленые «Жигули» Вячеслава уже будут ждать его.
«Жигули» Орлов увидел еще из окна автобуса, когда пересекал перекресток. Машина стояла у тротуара рядом с магазином «Ветеран» прямо напротив кинотеатра «Памир». Там находилось еще несколько легковых автомобилей.
Андрей вышел на тротуар через заднюю дверь автобуса, пропустив вперед женщину с тяжелой сумкой и офицера внутренних войск в теплой форменной куртке, и двинулся в сторону стоящей автомашины. Когда до нее оставалось уже каких-нибудь тридцать шагов, он еще раз бросил взгляд на улицу, на проходящих мимо пешеходов, скользнул взглядом по окнам стоящего рядом дома и, не заметив ничего настораживающего, быстрым шагом направился к «Жигулям».
— Привет! — Вячеслав, улыбаясь, протянул руку Орлову. — Я жду тебя уже минут двадцать. Даже беспокоиться стал.
— Да я тут немножко покатался на ваших автобусах, посмотрел город…
— Понятно. Ну что, едем? Уверен, что ушел?
— Да, вроде.
— Сейчас проверим.
Они колесили по улицам Душанбе до темноты, пока не зажглись уцелевшие после побоищ фонари, озарив своим тусклым светом дома и улицы.
— Город у нас красивый, много памятников… Видишь, — кивком указал Вячеслав, когда они остановились у светофора, — это памятник Рудаки.
Андрей с трудом рассмотрел на слабо освещенной площади изваяние старца с посохом, возвышающееся на прямоугольном пьедестале. Включился зеленый свет, отбросив слабый отблеск на стекло машины. Вячеслав включил передачу, и они тронулись с места.
— А кто он, Рудаки?
— Таджикский поэт. Абдулах Джафар Рудаки. Таджики его очень ценят, вроде как основателя своей поэзии. А ты уверен, что они не видели, как ты звонил по телефону? — без всякого перехода спросил Вячеслав.
— Уверен. Я ведь от них оторвался в книжном… Все несколько раз проверил. Да еще полтора часа мотался по городу на автобусах. Нет, думаю, не засекли.
