Джозеф Файндер - Московский клуб
Часть первая
Завещание
В Москве мы поехали в Кремль, в его кабинет… Молча, сложив руки за спиной, Ленин ходил по комнате, как бы прощаясь с местом, откуда он вершил судьбы людей и России. Это первая версия. Согласно второй, Ленин достал из ящика стола какой-то документ и положил его в карман. Существует и третья, отличная от второй, версия: он поискал документ и, не найдя его, разразился яростными криками.
Дэвид Шаб. «Ленин» (1948)1
Адирондаки, Нью-Йорк
Первые сто футов подъема были совсем легкими: ряд пологих уступов, поросших мхом. Но последние пятьдесят футов скалы были почти отвесными, еще и с длинной, зигзагообразной вертикальной трещиной посередине. На одном из плоских выступов Чарльз Стоун немного задержался передохнуть.
Он размеренно и глубоко дышал, время от времени поглядывая на вершину горы, заслоняясь рукой от слепящих лучей.
Такие удачные подъемы попадаются совсем не часто. Как прекрасна эта граничащая с экстазом безмятежность, которую чувствуешь, подтягиваясь на руках и отталкиваясь ногами; как приятна эта боль от долгого физического напряжения, прелесть ничем не ограниченной свободы и ощущение предельной собранности! И в довершение всего — удивительное чувство близости к природе!
Только настоящие альпинисты понимают значение этих слов и не считают их банальными и старомодными.
Чарльзу Стоуну было около сорока. Это был высокий, сухощавый мужчина с немного выдающейся нижней челюстью и прямым носом. Темные кудрявые волосы выбивались из-под яркой вязаной шапочки, смуглое лицо покраснело на холодном ветру.
Стоун отлично знал, что восхождение в одиночку очень опасно. Но со всеми этими веревками, карабинами, крюками и другими средствами страховки было бы немного искусственно, не ощущалось бы такой близости к природе. А так — только ты и горы, и тебе не на кого надеяться, кроме как на самого себя. Тут уж будь начеку, иначе покалечишься, или случится кое-что еще похуже.
Кроме того, тут, в горах, не было времени думать о работе, и Стоун считал это лучшим отдыхом. А он был, слава Богу, настолько ценным работником, что его начальство хоть и нехотя, но предоставляло ему возможность уезжать в горы практически каждый раз, когда ему этого хотелось. Стоун прекрасно понимал, что вторым Рейнхольдом Месснером, суперальпинистом, совершившим одиночное восхождение на Эверест без запаса кислорода, ему не стать. Но были минуты, когда это не имело ни малейшего значения. Он просто был частью этих гор, как, например, сейчас, в данный момент.
Он отрешенно ткнул ногой в кучу мелких камешков. Здесь, на этой высоте, деревьев не было, лишь сухие, чахлые кусты торчали то тут, то там из серого, негостеприимного гранита. Дул холодный, колючий ветер, у Стоуна закоченели руки. Время от времени ему приходилось согревать их дыханием. От ледяного воздуха у него запершило в горле.
Он вскочил на ноги, подошел к трещине и увидел, что ее ширина чуть больше дюйма. При ближайшем рассмотрении скала оказалась намного опаснее, чем он ожидал: она была почти отвесная и практически без уступов. Стоун уцепился пальцами за края трещины, уперся носками ботинок и, найдя точку опоры, начал восхождение. Он полз в основном при помощи пальцев, очень медленно и ритмично, дюйм за дюймом, в полной уверенности, что так он достигнет самой вершины.
И вдруг эта идиллия была прервана странным механическим звуком, которого Стоун никак не ожидал тут услышать. Ему показалось, что его кто-то позвал по имени. Но это было, конечно, совершенно невозможно, он был здесь один. Но…
Звук повторился, теперь уже абсолютно отчетливо. Секундой позже он услышал рокот вертолета, а затем опять: «Чарли!»
— Черт, — выругался он, взглянул вверх и увидел белый с оранжевым «Джет-Рейнджер 206-В», парящий прямо над вершиной скалы, выбирая место для посадки.
— Чарли! «Мама» хочет, чтобы ты вернулся домой, — голос пилота звучал через усилитель, заглушая даже рев мотора.
— Очень вовремя, — сердито пробормотал Стоун, опять начиная ползти вверх по скале. — Что за дурацкий юмор!
Он поднялся еще метров на десять: ничего, подождут немного. В конце концов, это его законный день в Адирондаках.
Через несколько минут Стоун достиг вершины и, немного пригнувшись под лопастями пропеллера, подбежал к вертолету.
— Извини за вторжение, Чарли, — сказал пилот, стараясь перекричать рев мотора.
Усаживаясь на переднее сиденье, Стоун одобряюще улыбнулся, покачал головой, надел наушники с голосовым усилителем и ответил:
— Ну, это не твоя вина, Дейв, — он пристегнулся ремнем.
— Только что, приземляясь здесь, я нарушил несколько пунктов «Правил полета», — раздался в наушниках тонкий металлический голос пилота. Вертолет начал взлетать. — Мне кажется, это нельзя назвать даже «приземлением вне посадочной зоны». Никогда не думал, что я на это способен.
— А что, «мама» не могла подождать до вечера? — мрачно спросил Стоун.
— Я только выполняю приказ, Чарли.
— Как, черт возьми, им удалось меня найти в горах?
— Не знаю, Чарли. Мое дело — только забрать тебя отсюда.
Стоун улыбнулся. Он не переставал удивляться изобретательности своего начальства. Откинувшись на спинку, он расслабился и приготовился получать удовольствие от полета. Судя по всему, отсюда до вертолетной площадки в Манхэттене около часа лета.
Вдруг он резко выпрямился:
— Эй, а моя машина? Я оставил ее там, внизу…
— О ней уже позаботились, — с готовностью ответил пилот. — Знаешь, Чарли, произошло что-то действительно очень важное.
— Они удивительно предусмотрительны, — с оттенком зависти и восхищения сказал Стоун, ни к кому особенно не обращаясь. Затем он откинулся на спинку и прикрыл глаза.
2
Нью-Йорк
Стоун поднялся по ступенькам красивого дома из красного кирпича в тихом квартале Ист-Сайда.
День близился к концу, но солнце еще заливало все вокруг янтарным чувственным светом, характерным для Нью-Йорка в эти предвечерние часы. Он вошел в фойе с высоким потолком и мраморным полом и нажал кнопку у единственной двери.
Переминаясь с ноги на ногу, он подождал, пока с помощью камеры, предусмотрительно установленной на стене, будет идентифицирована его личность. Стоуна всегда раздражали все эти изощренные меры предосторожности в Фонде, но, один раз увидев дешевые серые паласы и бесконечные коридоры учреждения в Лэнгли, он возлюбил это место и теперь был готов упасть на колени и славить его.
Фонд, названный каким-то бездельником из ЦРУ, помешанным на греческой мифологии, «Фондом Парнаса», являлся секретным отделом Центрального разведывательного управления. В обязанности Фонда входил анализ наиболее засекреченных дел управления. По ряду причин, а больше всего потому, что бывший директор ЦРУ счел нерациональным помещать все службы управления в Лэнгли, штат Вирджиния, «Фонд Парнаса» расположился в красивом пятиэтажном доме на 66-й улице в Нью-Йорк Сити. Здание было оснащено специальными приборами, делающими невозможным любой способ подслушивания.
Программа Фонда финансировалась очень щедро. Она была начата под руководством Уильяма Колби после того, как Сенатский Комитет по разведке в результате слушаний 1970 года вынес решение о разделе ЦРУ. Колби признавал необходимость привлечения новых сил с целью усовершенствования разведывательной системы, традиционно считавшейся ахиллесовой пятой ЦРУ. Много воды утекло с тех пор, когда Колби руководил Фондом, и на его развитие было выделено всего несколько миллионов долларов. Колби сменил Уильям Кейзи, за ним пришел Уильям Уэбстер, да и стоит Фонд теперь намного дороже, в сотни раз дороже.
Были наняты двадцать пять специалистов экстракласса, которым платили огромные деньги. Это был цвет американской разведки. Они работали в Пекине, Латинской Америке, НАТО.
Предметом работы Чарли Стоуна был Советский Союз. Он был специалистом по Кремлю, хотя сам считал свое занятие столь же научным, как гадание на кофейной гуще. Руководитель его программы Сол Энсбэч часто говорил, что Стоун гений, но Чарли этого мнения не разделял. Он вовсе не был гением, ему просто нравилось решать запутанные задачи, нравилось складывать вместе крупицы информации, казавшиеся на первый взгляд абсолютно несопоставимыми, и рассматривать их, пока не вырисовывалась ясная картина событий.
Но, несомненно, специалистом он был отличным. Как лучшие бейсболисты чувствуют биту, так Стоун почти интуитивно понимал стиль работы Кремля, что само по себе было загадкой природы.
Именно Чарльз Стоун в 1984 году предсказал выход на политическую арену никому неизвестного кандидата в члены Политбюро по имени М. С. Горбачев в то время, как все остальные специалисты американской разведки делали ставку на других, более влиятельных людей и старших по возрасту. Это была легендарная операция АОП № 121. АОП было аббревиатурой «Аналитической оценки Парнаса». Эта работа Стоуна была очень высоко оценена теми четырьмя-пятью людьми, которые о ней знали.
