Сергей Сергеев - Кремль
Выяснить, о чем договорились «Грач» и «Друг».
На «Грача», «Друга», «Инну» собрать полную информацию — связи, родственники, планы, финансы, налоги, компромат.
Если «Грач» и «Друг» договорятся о встрече, доложить.
Особый контроль!
«Более подробные инструкции изложу Груздеву устно. Конечно, придется серьезно потратиться, но оно того стоит. Эх, долбаные новогодние каникулы некстати, — покачал головой Воронов. — Хорошо только, что они помешают не только нам. Вряд ли Ратов будет доставать Семенова своими делами. Значит, время еще есть. Но его катастрофически мало».
Глава 12
Раздвоение
Каждый из нас получил свою долю сокровищ. Одни распорядились богатством умно, а другие, напротив, глупо, в соответствии со своим темпераментом.
Марика вошла в квартиру, открыв дверь ключом, которым снабдил ее Ратов. Из кухни аппетитно пахло обжаренной в оливковом масле курятиной и специями.
— Ты пришла? Мой руки — и за стол. Почти готово, — выглянул из кухни Игорь, успевший переодеться в джинсы и спортивную майку. Сверху он набросил фартук в бело-красную клетку. Темно-русые волосы растрепались от спешки.
Марика посмотрела на него влюбленными глазами, подошла и поцеловала в щеку, от которой пахло кинзой и еще какими-то травами.
Ратов умел и любил готовить. Эти навыки он перенял от своего дяди Бровина, который считал, что мужчины кулинарят намного лучше, чем женщины, и придавал приготовлению пищи торжественно ритуальный характер. Делал он это, впрочем, нечасто, по причине большой занятости, и был вынужден терпеть стряпню своей домоуправительницы. Добротную, но лишенную столь любимой Борисом Павловичем изюминки.
Игорь освоил несколько рецептов быстрого приготовления, но упирал на использование специй, различных трав и салатов — кинзы, петрушки, укропа, мяты, сельдерея и вездесущей рукколы. Все блюда у него получались ароматными и сочными.
Из-за того что Марике приходилось одновременно работать и учиться, а Ратов задерживался в Администрации, ужинали они довольно поздно. Марика жаловалась, что из-за кулинарных способностей Игоря, который даже в полночь заставлял ее есть, она рискует поправиться и потеряет стройность.
— Милый, я же на диете. Утром — йогурты, в обед — рыба, вечером зеленый салат и чай.
— Диета в прошлом, — прерывал ее Игорь. — В здоровом теле здоровый дух. Никаких возражений!
Возражать было опасно. Марика уже поняла, что Игорь может казаться мягким и пушистым, но при сопротивлении ощетинивается, словно обиженный еж, и тогда лучше избегать конфликта. К тому же она лукавила. На самом деле Марика обожала мясо, объясняя это тем, что родилась в год Тигра. Она и походила на тигрицу, когда, расслабившись после ужина, ложилась в позе сытого хищника на диван и ловила на себе удивленно-восхищенные взгляды Игоря.
— Игорь, я сначала приму душ. Не спеши, — крикнула Марика в сторону кухни.
Вместо ответа она услышала грохот. Видимо, Ратов хотел ответить и что-то выронил. Сейчас выбежит из кухни и заорет, что нельзя говорить под руку. А потом подхватит ее на руки и «накажет». Нет, сначала душ!
Из-под пенистых струй в зеркале отражалось загорелое тело с небольшой, но тяжелой грудью, крутыми бедрами и прямыми плечами. В детстве родители Марики заставляли ее заниматься художественной гимнастикой. Со временем тело наливалось зрелостью, но заложенная в те годы стройность сохранилась. Марика любила свое тело и баловала его расслабляющими гелями и маслами, чувствуя, как кожа становится мягче и податливее, невесомее.
Практически она уже переехала к Ратову, и буквально через несколько дней возникло ощущение, будто они прожили вместе долгие годы. Не считая некоторых взрывоопасных тем, в которых лучше было сразу капитулировать, Ратов оказался на удивление бесконфликтным и заботливым спутником жизни. И неутомимым любовником. Первым в ее жизни, с кем она испытала настоящее удовольствие, переходящее в беспамятное блаженство. Скорее всего это объяснялось не только страстностью Игоря, но и обретенным ею ощущением защищенности.
«Он — мой человек. Мне так повезло, что я его встретила», — думала Марика.
Все складывалось замечательно. Вот оно — долгожданное счастье, еще полностью не осознанное, но вполне реальное и осязаемое.
Однако Марику не покидало тревожное ожидание. Словно вся эта приятная, теплая, нежная жизнь вдруг исчезнет в одно мгновение, окажется наваждением. Сладким, но зыбким сном. Беспричинная тревога будила ее перед рассветом. Она долго рассматривала лицо, волосы, тело спящего рядом Игоря и прижималась к нему. Крепко-крепко. Призрак опасности таял в ночной тишине, но потом опять появлялся, назойливый и коварный.
Марика не знала, почему так происходит. Видимо, были причины. Но какие именно, она не догадывалась, даже не предполагала.
Только чувствовала, что они существуют.
* * *— Как твоя новая работа? Давно тебя не слышала и не видела. — В телефонной трубке голос Марины звучал напряженно и резко. Может, потому что Ратов не ожидал, что она позвонит.
«Она — экстрасенс. Почувствовала, что есть основания для ревности, и сразу же набрала мой номер».
— Ты в Москве? — спросил Ратов.
— Да. А ты меня даже не поздравил с Рождеством.
— С католическим? Мы всегда поздравлялись с православным Рождеством.
— Неправда, ты поздравлял меня со всеми праздниками. Даже с китайским Новым годом. Но ты не ответил. У тебя все в порядке?
— Работаю, придумываю, изобретаю. Колеса к велосипеду. Кому это пригодится, не знаю, — признался Игорь.
— Ты умный и талантливый. Таких очень мало.
— А если я ничего не буду сочинять и придумывать? Просто брошу это занятие? Разве стану глупее?
— Как ты можешь! Ты даже не представляешь, насколько нужны твои идеи. Даже мне. Я хочу, чтобы ты верил в себя. Очень тебя прошу.
«Она так восторженно говорит… Удивительно! Женщины меняют отношение к занятиям мужчин в зависимости от обстоятельств и своих интересов. Раньше Марина ненавидела мою работу. Сколько было слов. „Твоя проклятая работа мешает нашему счастью, отбирает драгоценное время. А его не вернешь“. Какая была ревность! А сейчас наверняка думает: „Лучше его занять, чтобы не влюбился в другую женщину“. Хочет, чтобы я остался в ее власти, хотя бы мысленно. Что поделаешь — собственница».
— Ты меня ревнуешь? — спросил Ратов.
— А есть к кому?
— Значит, ревнуешь. Ты не захотела жить со мной и не отпускаешь. Это несправедливо.
— Справедливо все, что разумно.
— А какой был смысл в нашем расставании? Не очень понимаю, что ты вкладываешь в слово «разумно». Твой муж здесь?
Возникла пауза. Ратов слышал в трубке дыхание Марины. Знакомое и желанное, несмотря на все обстоятельства, ее замужество и его идиллию с Марикой. Вопреки всякой логике и здравому смыслу.
— Ты знаешь, я ошиблась, — наконец подала голос Марина.
— И в чем ошибка? — хрипло спросил Ратов.
— Думала, что ничего интересного Макс в Москве не найдет и благополучно уедет на родину предков, в Германию. А он на удивление просто нашел прекрасную работу и никуда уезжать не собирается.
— Ты довольна?
Голос Ратова насторожил Марину.
— Ты простудился.
— Нет, все в порядке. Так, поперхнулся. Ты довольна?
— Могло быть и лучше, но он охраняет мое личное пространство. Я ему за это благодарна. Кстати, он счастлив здесь, в Москве. Как поросенок, которого греют розовым светом. Обожает щи и котлеты, русскую классическую музыку. Летом будет гонять на мотоцикле.
— Щи и классическая музыка — прекрасное сочетание. Действительно достойный человек. Как говорится, каждая жена заслуживает своего мужа.
— Каждая женщина создает своего мужа. Это — точнее. — Марина сделала ударение на слове «создает». — Не злись.
— Почему ты позвонила?
— Не могу забыть тебя. Но я, кажется, не вовремя. Не очень-то зовешь вернуться.
— А ты бы вернулась?
— Разумеется, нет. Как поживает мой клон?
— Прощай, — сухо сказал Ратов.
Он хотел сказать мягче, но в горле першило. И даже саднило. Наверное, действительно простудился.
«Зря назвала Марику своим клоном. Она добрее и лучше».
По крайней мере ему хотелось так думать.
В трубке опять раздавались гудки. Вечные гудки, как зов парохода, затерявшегося в тумане.
* * *Наступала полночь. Марика уже должна была приехать.
Игорь чувствовал себя необычайно легко — Марика не была пленницей многочисленных комплексов, сомнений, невысказанных симпатий и антипатий, которыми страдала «бывшая Марина». Эти комплексы поначалу не бросались в глаза, но потом все равно проявлялись — уже в виде крика, скандала, упреков и слез.
