Никита Филатов - Капитан Виноградов
— Да-а… Приехал! — посочувствовал капитану низенький крепыш в дубленке. — И трамвая не дождешься…
— Пошли к мосту, там хоть автобусы еще, — позвал крепыша сидящий рядом с ним приятель. — Чего ждать-то?
— Ладно. Пойдем. А вы как, мужики?
— He-а, мы Серегу дождемся — и еще тут… по пивку, раз такое дело.
Делать нечего — Виноградов, помешкав, зашагал вместе с крепышом и его приятелем по парку, стараясь не попадать кроссовками в прихваченные морозом грязевые кучи и следы вольных собачьих прогулок. В парке было хорошо и пустынно — многочисленные бегуны остались позади, на главных аллеях, а здесь, на короткой извилистой тропе, куда они, экономя время, свернули, навстречу попались только двое отъявленных любителей пересеченной местности, — испуская клубы пара, покрасневшие, неуклюжие в своих «ветровках», они с шумом пронеслись мимо. Капитану даже показалось, что он узнал одного из бегунов: «комитетчик» из их хваленой группы захвата… Что же, спорткомплекс не только милицейский: тут и пожарники, и «внутренние войска», и госбезопасность…
— Японский бог! — хлопнул себя по лбу крепыш. — Козел я драный.
— Что такое? — остановился его приятель. — Ты чего?
— Забыл! Я ж кассеты Сереге не отдал… — он тряхнул сумкой.
— Ну ладно, завтра позвонишь.
— Да, блин! Он убьет меня — и прав будет. Пошли вернемся!
— Ох черт… Только быстро. Счастливо! — махнул приятель крепыша Виноградову.
— Всего доброго, — попрощался капитан со своими спутниками, глядя, как они удаляются в сторону главного корпуса.
Все это ему очень не нравилось, и поэтому Владимир Александрович даже не удивился, услышав:
— Приветствую вас, господин Виноградов!
На декоративно поваленном стволе дуба сидел Мастер — в потрепанном оранжевом спортивном костюме, грязных кроссовках, немыслимой вязаной шапочке, надвинутой почти на самые брови.
— Однако!
— Что, нравится видок? Конспирация! — подмигнул Степаненко.
— Здравствуй, Мастер. Поздравляю еще раз. От души.
Виноградов вынужден был признать — все организовано безукоризненно. Целая куча свидетелей, которые подтвердят — Степаненко звонил, отменил встречу… Плюс еще двое — явно из его команды, придали нужное направление, вывели «на ловца»… Очевидно, сейчас перекрывают подходы… Высокий класс, чистая работа!
Нужно было попытаться не потерять лицо.
— А я думал — ты платить не хочешь… Смотался!
— Как мо-ожно! Просто — береженого Бог бережет. Верно?
— Абсолютно! Нет, серьезно — чувствуется рука Мастера, приятно иметь дело. С самого начала…
— Что?
— С самого начала — высший класс! — Виноградова несло, безостановочно работая языком, он старался не выпускать из поля зрения руки Степаненко. Об «обеспечении», которым, безусловно, обставился Мастер, думать пока было некогда. — Милицейский капитан прыгает по горам и долам за никуда не годными остатками краденой «бочки», все заинтересованные стороны сосредоточены на этом увлекательном зрелище — а тем временем второй снаряд спокойно, без всякого досмотра, вылетает к берегу Ледовитого океана…
— А какой может быть досмотр?
— Верно! Рейс ведь — внутренний, не за границу… И что там за аппаратура, какая — это же надо специалистом быть. «Контор» в экспедиции много участвует, пока разберутся…
— А потом? — собеседник смотрел на Владимира Александровича с искренним интересом.
— Если учесть, что, насколько я помню, фирма господина Степаненко является крупнейшим спонсором Ассоциации полярных работ… Переправить «груз» прямиком на дрейфующую станцию — это же ведь по уже упоминавшимся причинам проблемы не составляет.
— Да… Льдина — она и есть льдина. Плавает себе посреди океана…
— Сегодня — в нашем секторе, завтра — в американском… Границы условные — то русский самолет навестит, то какой-нибудь еще. Что?
— Ничего. Умный ты мужик, Саныч. Сколько я тебе должен?
— Давай посчитаем… Если с шестого — сегодня шестнадцатое, десять дней…
— Ну да! Что — твои трое суток в ментовке я тоже оплачивать должен? Неделя! Неделя — и не больше.
— Мастер, не мелочись! Я же не прошу за нахождение и застенках двойной тариф… Хотя стоило бы!
— Нормально! Неделю работал — за десять дней получаешь… Я так с вами, коррумпированными элементами, разорюсь!
— Слушай, бред какой-то! Да подавись ты вообще своими деньгами! — Виноградов сделал вид, что уходит.
— Постой! У тебя что — коллеги вместе с печенью чувство юмора отбили? Не обижайся…
Степаненко медленно, зная, что капитан оценивает каждое его движение, сунул руку в маленькую поясную сумочку. Достал пачку грязно-зеленых купюр:
— На!
Виноградов нарочито небрежно сунул доллары в карманы. Переступил с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.
— Спасибо. С тобой приятно иметь дело… Уезжаешь?
— Да. Прямо сейчас.
— Может, еще увидимся? — Ему очень захотелось сказать Мастеру что-нибудь приятное.
— Увидимся. Наверняка… — И, улыбнувшись одними уголками губ, добавил, пожимая протянутую руку: — Все там будем. Кто раньше, кто позже…
— Прощай, — Виноградов уже понял. Он только не знал, когда и как все это произойдет.
— Всего доброго…
Владимир Александрович, не торопясь, повернулся и сделал несколько шагов по тропинке, в сторону автобусной остановки. Напряженный слух уловил — далеко за деревьями, в той стороне, куда скрылись крепыш с приятелем, что-то тяжело хрустнуло. Может, они рассчитывали, что Виноградов вернется назад, к «Динамо»? Тогда есть шанс…
— Капитан!
Обернувшись на окрик Степаненко, Виноградов увидел направленное на него дуло, упрятанное в черном цилиндре глушителя.
— А премию?
Пистолет в руке Мастера беззвучно дрогнул. Что-то раскаленное, огромное и тяжелое, больно ударило Владимира Александровича в грудь, опрокидывая и лишая воздуха…
Он не сразу потерял сознание, успев обрадоваться россыпи команд и коротких злых очередей, заполнивших лес, затем из мира Виноградова исчезли звуки, — и в полной тишине высыпали на поляну невесть откуда взявшиеся фигуры в «камуфляжах»… И последняя мысль — тоскливое удовлетворение червяка, насаженного на крючок, когда его заглатывает прожорливая рыба.
1993 год
Ловушка для умных
Все согрешили и лишены славы Божией.
Римл. 3:231
Огромный пенистый гребень, стремительно разрастаясь, заполнил экран, несколько мгновений рокочущий водяной вал еще продолжал движение, но наконец стих, распластавшись изумрудным ковром, и, сломленный, откатился, обнажив гладкое золото песка. Камера дала панораму: сосны и островерхие крыши коттеджей на фоне заходящего солнца…
— Нет, это, к сожалению, только фрагмент рекламного ролика! — Ветер настойчиво трепал прическу популярной тележурналистки; на эту съемку она предусмотрительно надела брюки. — Но господин Крамской, насколько я понимаю, обещает воплотить сказку в реальность — и не где-нибудь, а прямо здесь, в получасе езды от нашего города. Не так ли?
— Абсолютно верно! — обаятельно улыбнулся в объектив коренастый мужчина лет тридцати. — Но ведь курортная зона, зона отдыха и развлечений — отнюдь не роскошь. Мы — деловые люди, исходящие из того, что во всем мире индустрия туризма — одна из наиболее прибыльных. Любой из моих земляков может стать акционером…
— Ну а новый порт? Разве сейчас, после пережитых Россией геополитических катаклизмов, когда Прибалтика и Украина…
— Это несерьезно! Со всей ответственностью могу заявить — тот проект, который сейчас представлен на рассмотрение властных структур, не выдерживает никакой критики — ни с точки зрения экологии, ни с точки зрения экономического обоснования… Это авантюра! И до тех пор, пока Южная губа…
Экран японского телевизора погас, превратившись в почти черное матовое зеркало. Толстая волосатая рука отложила ставший лишним брусок пульта.
— Мне нужен этот парень!
— Да? И давно у тебя смена сексуальной ориентации? Как-то не замечал раньше.
— Заткнись, умник! Ты понимаешь, о чем я…
— Мы пытались…
— А мне!.. Ясно? Он что — такой неподкупный? Идеалист? И ничего не боится? Жена, папа, мама, дети…
— Я ведь докладывал, хозяин. Работа ведется, но…
— Ведется! Этот говнюк поливает меня перед всем светом… Ладно! Но то, что эти «курортники» каждый день вынимают из моего кармана — понял? — такую хренову кучу денег!
Крик толстяка, перейдя критическую отметку, уже превратился в рев, — почувствовав это, собеседник покорно прижал руки к груди:
— Я понял, хозяин. Понял. Как раз хотел сказать ость договоренность с Пинкертоном, он берется. Дорого, конечно, но…
