Чингиз Абдуллаев - Рандеву с Валтасаром
— Значит, хороший поэт, — улыбнулся Дронго. — Ты не знаешь истории турецкой литературы, Эдгар. Там все известные имена — это люди с левыми убеждениями. Назым Хикмет, Факир Байкурт, Яшар Кемаль, Азиз Несин. Ты жену Фисекчи проверял?
— Она действительно врач, — ответил Вейдеманис, — стажировалась в Стамбуле, в Мюнхене.
— Понятно. Запомни номера телефонов, которые я тебе продиктую. Несколько телефонов в Германии и Англии. Эти номера я нашел в записной книжке Густафсона.
— Ты все-таки был у него в номере! — произнес потрясенный Вейдеманис. — Значит, это ты украл его деньги, чтобы навести полицию на ложный след. Но зачем, зачем ты так сделал?
— Я жил в соседнем номере, — объяснил Дронго, — и если бы убитого Густафсона нашли с пачкой денег и нетронутыми кредитными карточками, кто-нибудь мог вспомнить, как мы с ним немного поспорили утром, после пресс-конференции. К тому же, мне показалось странным, что убийца оставил дверь открытой, словно приглашая меня войти в номер. Это было не совсем логично со стороны убийцы, а меня всегда беспокоит нелогичность поступков серьезных людей. Поэтому я решил, что будет лучше, если полиция станет отрабатывать версию убийства с целью ограбления. В конце концов, у словака действительно украли ноутбук. А убийцу испанская полиция все равно не найдет. Он находится рядом с нами, в этом «Экспрессе».
— Иногда я серьезно думаю, что у тебя в голове компьютер вместо мозга, — мрачно заметил Вейдеманис. — Ты это придумал сразу, как только вошел в номер к убитому?
— Нет. Сначала я подумал о женщине. Со мной рядом была женщина. Польский дипломат. И я обязан был помнить о ее репутации. Во вторую очередь меня интересовал убитый.
— Это было очень рискованно, — мрачно заметил Вейдеманис.
— Запоминай номера, Эдгар, — устало сказал Дронго, — и позволь мне вернуться в отель. Я так устал, что хочу выспаться. Наш отель напоминает галерею киноактеров. На каждом номере своя табличка. И в комнате портреты этого человека. Знаешь в какой номер меня поселили?
— В номер Шона Коннери или Роджера Мура.
Эти двое были первыми исполнителями роли Джеймса Бонда в известных кинофильмах.
— Нет, — сказал Дронго, не обижаясь на такие сравнения, — мне попал Чарли Чаплин. Может, это больше соответствует моему образу. Как ты считаешь, Эдгар?
— Да. — задумчиво ответил Вейдеманис, — иногда мне кажется, что ничего случайного не бывает. Бог решает гораздо лучше нас. Назови номера, которые я должен запомнить.
МОСКВА. 12 ИЮНЯ
Уже несколько дней он проводил расчеты. Ему были предоставлены все необходимые данные. Трибуна, на которой будут находиться гости; зал, в котором будет проходить церемония встречи; место, где должна быть заложена взрывчатка. Меликов был одним из лучших специалистов по проведению подобных террористических актов. Именно он был одним из консультантов узбекской оппозиции, которая устроила взрывы в Ташкенте, покушаясь на жизнь президента Узбекистана Каримова. Правда, тогда взрывы не достигли своей цели, убиты и ранены были десятки других людей. Но имя Мирзы Меликова фигурировало в материалах дела, и полковник Баширов об этом хорошо знал.
Меликов подготовил схему взрыва на трибуне, которую ему указали. Взрывчатку следовало заложить у стены стоявшего рядом павильона. Меликов несколько раз проверил расчеты и передал все данные полковнику. На составление плана ушло несколько дней. И только двенадцатого вечером Мирза попросил Голубева о встрече с полковником.
Баширов приехал на дачу через час после того, как Голубев позвонил ему по мобильному телефону. Он поинтересовался у Голубева, как ведет себя пленник.
— Скучает, ответил Голубев, — лежит в своей комнате.
— Будь осторожен, — напомнил полковник, — это не тот человек, который будет скучать. Если он молчит, значит, обдумывает, как отсюда сбежать. Скажи ребятам, чтобы следили за ним все время.
— Мы все время держим камеру наблюдения включенной, — пояснил Голубев, — дежурим каждую ночь. Я сам проверял ребят. Ему отсюда не уйти.
— Надеюсь, — пробормотал полковник, проходя в дом.
Лежавший на кровати Меликов поднялся, когда Баширов вошел в комнату.
— Ты хотел меня видеть, — сказал полковник, усаживаясь на стул. — В чем дело? Что случилось?
— Я закончил расчеты, — показал на стопку лежавших на столе бумаг Меликов, — можешь их забрать. Не знаю, почему ты не поручаешь такую работу своим специалистам. Или она для них слишком сложная? Успели разогнать своих профессионалов? Или они все сейчас работают на мафию?
— Я уже предупреждал, что не люблю шутников, — заметил Баширов, не притрагиваясь к бумагам. — Что еще ты хотел мне сказать?
— Мне не хватает точных данных по перспективе местности, каменному покрытию павильона и по количеству людей, которые будут на трибуне. Поэтому расчеты получились приблизительные. Я не могу гарантировать абсолютного результата. Мне нужно все проверить на месте.
— Это невозможно! — сразу сказал полковник.
— В таком случае расчеты не могут быть точными. — пожал плечами Меликов. — В любом случае это меня не касается.
— Надеюсь, что да, — пробормотал полковник, — мы проверим твои расчеты, и я предложу тебе все нужные данные.
— Мне нужно все увидеть на месте. — упрямо сказал Меликов, — пойми, что иначе нельзя гарантировать точного результата. Мне рассказали один очень интересный эпизод из истории заговоров. Знаешь, почему не удалось покушение на Гитлера? Полковник Штауффенберг положил портфель с бомбой под ноги сотрудников генерального штаба, совсем рядом с фюрером. Тот обязан был погибнуть, но один из генералов перенес этот портфель за большой дубовый стол. И этот стол спас жизнь Гитлеру. Он оказался как бы щитом, закрывшим его от взрыва. И все только потому, что такую возможность не учли.
— Взрывчатку никто не перенесет, — возразил Баширов, — это не тот случай.
— А толщина стены? — спросил Меликов. — Сколько людей будет на трибуне? Может, она будет переполнена и взрывная волна опрокинет трибуны прежде чем до них долетят осколки. Я думаю, что нужно учитывать и такую возможность. Извини меня, полковник, но мне кажется, что ты понимаешь во взрывном деле, столько, сколько я в астрономии. Ты можешь проверить мои расчеты, но они будут предварительными. Повторяю, мне нужно видеть все на месте.
— А я повторяю, что это невозможно.
— Тогда забирай бумаги и уходи. Больше я тебе ничего не могу сказать.
Баширов поднялся, подошел к столу, задумчиво посмотрел на разбросанные по столу схемы и рисунки. Затем обернулся к пленнику.
— Хорошо, — сказал он, — мы проверим все на месте. Только через несколько дней. И учти, что с тобой поеду не только я. С нами поедут все четверо твоих охранников. А с Голубевым ты вообще будешь скован наручниками. Это специальные японские наручники с особым замком. Ключ будет только у меня. Ты можешь убить Голубева, но тогда тебе придется повсюду таскать за собой его труп. Предупреждаю, что он весит более ста килограммов и тебе будет трудно тащить его тело.
— Не нужно предупреждать, — усмехнулся Меликов, — я не кретин. Понимаю, как ты меня будешь стеречь. Но я должен увидеть это место, иначе ничего не выйдет.
— Я подумаю, — пообещал полковник. — У тебя есть еще какие-нибудь просьбы?
— Есть. Скажи, чтобы мне приносили газеты. Хочу почитать свежие российские газеты. И пусть разрешат смотреть телевизор.
— Можешь смотреть телевизор в общей комнате, там большая коллекция видеофильмов.
— Я хочу смотреть обычные новости, обычные передачи.
— Нет, — решительно сказал полковник, — никаких передач, никаких газет. Тебе не обязательно знать, что творится в Москве, в России. Ты даже не должен видеть новых российских денег. Если ты попытаешься сбежать, у тебя будут очень большие проблемы, Меликов…
— Деньги я уже видел, — отмахнулся пленник, — у тебя странная логика, полковник. Тогда я больше ничего не хочу. И подумай, что я тебе сказал о взрыве. Посоветуйся со своими специалистами, они тебе скажут, что я прав.
— Посмотрим, — Баширов собрал бумаги с расчетами и вышел из комнаты.
Когда он садился в свой автомобиль, Голубев стоял рядом.
— Ты должен знать, о чем он думает, — напомнил полковник. — Никаких телевизионных передач, даже мультфильмов. Только видеокассеты, никаких разговоров о политике, никаких газет. Ты меня понял?
— Мы так и делаем, — ответил Голубев, но полковник уже не слышал его, он выехал за ворота.
В машине Баширов даже не включил радио. Лишь когда автомобиль въехал в город, он наконец протянул руку к приемнику. Диктор рассказывал о положении в стране, о росте преступности, которая бьет все рекорды, о выходках неонацистов, которых становилось все больше и больше. Полковник слушал внимательно, глядя перед собой. В заключение диктор сообщил об обмене старых водительских удостоверений на новые, и Баширов почему-то улыбнулся. В этом была некая символика, понятная только ему.
