О. Воля - Американское сало
Голова Сипитого была повязана бинтом, сквозь который в области виска явственно проступала кровь.
– Ты как легендарный командир Щорс, – пошутил Дружинин, обнимая своего старшего прораба, – голова подвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве, – по детской пионерской памяти процитировал он, похлопывая Сипитого по спине.
– Это они мне камнем засветили, – пояснил Сипитый, – для пущей важности политического момента, так сказать.
– А чего ты меня в аэропорту не встретил? – спросил Дружинин.
– Так они нам не только пилораму с бетонным узлом пожгли, они и машину мне всю покорежили-побили, теперь на такси или пешком, – пожаловался Сипитый.
– Азат-лыкъ! Азат-лыкъ! – продолжали скандировать татары.
– Что делать будем? – еще не до конца оценив всю глубину и всю тяжесть катастрофы, спросил Дружинин.
– В Киев тебе ехать надо, – вздохнув, сказал Сипитый. – В Киеве что-то еще, может, и можно сделать, а местные мне даже милицию не прислали, сказали, сам разбирайся, кто прав, кто виноват, мол, стройка не местная, хозяин московский, поэтому не фиг, мол, местную милицию на это мутить.
– Суки! – выдохнул Дружинин.
– И те, и другие, – согласился с боссом Сипитый.
– Ну, а как тут вообще обстановочка? – поинтересовался Дружинин, отряхивая с брюк люто въевшуюся в сукно цементную пыль.
– Хуже, чем там, в горах, – мотнув головой в сторону воображаемого Афгана, ответил Сипитый. – Без автомата и в одиночку лучше не ходить.
– Ну, так нас двое, да и вон швабру вместо автомата возьмем, – хмыкнул Дружинин. – Может, покажешь мне этих татар, не страшнее же они, чем духи? Помнишь, как мы с тобой тогда под Кандагаром, помнишь, в деревню к пуштунам за солью ходили? И ничего.
– Молодые были – дураки были, вот и ходили, – буркнул Сипитый, – но коли тебе так интересно, давай, садись в машину, прокачу тебя по «Нахаловке», только, чур, потом, если нам стекла в «Ниве» камнями побьют, ремонт за твой счет!
– Годится, – весело ответил Дружинин… но, садясь в Володькину «Ниву», все же пожалел, что она не «бээмпэшка» и что на крыше у нее нет крупнокалиберного ДШК.
Они ехали по узеньким улочкам поселка «Самострой», и Вова Сипитый давал свои невеселые комментарии:
– Гляди, Женька, ведь это все из нашего с тобой стройматериала построено, вон, видишь этот сарай двухэтажный? – не выпуская руля, Сипитый мотнул головой в сторону причудливо-безобразного сооружения. – Узнаешь наш с тобой брус, что с одесской пилорамы прошлый год получали? Так это он, наш с тобой брус.
Их машина объезжала группу молодых татар. Это были парни примерно двадцати – двадцати пяти лет, они с озорной веселостью поблескивали злыми глазами и скалили зубы, пританцовывая и покрикивая что-то обидно-агрессивное.
– Если что случится, – сказал Володя, прибавляя газку, – к ментам обращаться не приходится, менты сами сюда соваться побаиваются.
– А что так? – спросил Евгений Васильевич, когда их машина вырвалась из поселка на простор шоссе.
– А то, что круговая порука не хуже, чем в Сицилии, – ответил Сипитый, – да и живут тут все незарегистрированные да половина без паспортов, по своим законам живут, местной власти не признают.
– Вот и ищи у местной власти защиты после этого, – тяжело вздохнул Евгений Васильевич.
– Это точно, – согласился Сипитый, – закон – тайга, медведь – хозяин.
Прежде чем ехать в Киев, Дружинин сделал звонок политтехнологу Марату Гельбаху, с ним Дружинина еще школьная дружба связывала.
Маратик дал верный совет: во-первых, зафиксировать весь причиненный стройке ущерб не только милицейскими протоколами, потому как без них никакое, ни Симферопольское, ни Киевское Управление МВД или прокуратура браться за дело не станут, но также заснять беспорядки и результаты погрома еще и на видео. Причем с датой и временем съемки. А во-вторых, дал телефон одного депутата Верховной Рады. Сказал, что мужик стоящий, бывший эмвэдэшник из днепропетровских, свой в доску хохол!
Съемки ущерба повлекли за собой еще больший ущерб.
От первого камня, просвистевшего над его головой, Дружинин увернулся, второй камень пролетел выше, но с характерным жестяным стуком ударил по капоту «Нивы», на которой Дружинин добрался до стройки, а третий камень больно ударил в плечо.
Дружинин выронил камеру, машинально прикрывая руками лицо.
– Булгаламак! – закричали и заржали довольные боевики. – Уезжай в свою Москву, дурак! – кричали они вслед.
* * *
Незабаром! «Людина-павук!» Дивитеся в кiнотеатрах![18]
– Президент Украины Кушма не будет принимать участие в президентских выборах – так заявил на условиях анонимности источник в администрации президента Кушмы, – сообщает агентство «Регнум».
В Киеве Дружинин позвонил этому депутату. Степану Сидоренко.
Засели в ресторане «Кращi Часи», что на бульваре Лепсе.
– Здесь готовят дюже смачно, – по-хозяйски садясь в кресло возле окна, сказал Степан, – я здесь люблю обедать.
Это было похоже на правду, хотя бы потому, как обслуга ресторана на полусогнутых бегала и суетилась перед депутатом.
– Ты пойми, – в запале говорил Дружинин, – я же не коттедж себе строю и даже не винокуренный заводик, я санаторий для ваших же чернобыльцев строю, я, может, первый в Бахчисарае по-настоящему четырехзвездный отель строю, чтобы вам же не стыдно было перед иностранными туристами, а то ведь ваши четыре звезды и на три египетские или турецкие не тянут.
– Ты не кипятись, – успокаивал своего визави депутат Сидоренко, – выпей-ка лучше нашей очищенной да на березовых бруньках!
Выпили.
Потом еще выпили.
Потом им принесли один борщ для депутата и одну сборную московскую солянку для Дружинина.
– Я ведь не столько для себя строю, сколько для Украины, – снова начал возмущаться Евгений, – а украинские власти совершенно ничего не могут и не хотят сделать для защиты моего… нашего взаимовыгодного бизнеса. Это как вообще понимать? Собака ест собаку? Змея сама себя жалит в хвост? Назло москалям порушу весь наш бизнес в Крыму?
Хохол сделал хитрое лицо и молвил в ответ:
– Знаешь, друган, если власть плоха, то надо создать ту власть, которая для тебя хороша.
Сказал и стал разглядывать Дружинина, выискивая в его лице положительную реакцию на сказанное.
– То есть ты мне предлагаешь сделать какие-то ставки в ваших политических играх? – переспросил понятливый Евгений.
– Правильно мыслишь, – ковыряя зубочисткой в ровном ряду дорогой металлокерамики, кивнул Сидоренко, – вложись в нашу новую власть, и она потом тебя поддержит.
– А много надо денег? – простодушно спросил Дружинин.
– Мы берем с бизнесменов от десяти процентов их стоимости, – с хохляцкой прямотой ответил Сидоренко.
– То есть?
– То есть, если твоя гостиница со здравницей стоят двадцать лимонов зелени, ты откатываешь нам два на наше партийное строительство, лады?
Дружинин понял, что иного ходу у него нет.
– Я согласен, но деньги не сразу, – сказал он, когда принесший десерт официант налил им ликеру и с поклоном тихо удалился.
– Ну, вот и ладушки, – довольно сказал Сидоренко, – а уж за нами-то не пропадет. За Витей Янушевичем вся Восточная Украина. Мы тебе и с гостиницами, и с пансионатом пособим.
Через полчаса, уже сидя в гостинице, Дружинин набирал канадский номер.
– Мне деньги нужны, – сказал он в трубку.
– Сколько? – спросил Ксендзюк.
– Два миллиона.
– Я тушенки двину тебе, что как раз по вашим ценам чистой прибыли будет на пять лимонов, ты уж там сам разрули, и половина твоя, – сказал Ксендзюк.
– Лады, – ответил Дружинин, – давай, шли почтой договора. Киев, гостиница «Плаза», улица Константиновская, 7А, на мое имя.
* * *
Ми показуємо вам те, що вони ховають! Усi зiрки в нашому журналi![19]
– Президент России планирует визит на Украину летом 2004 года, – сообщает «1-й канал».
Еще бы десять дней назад, до приезда из Москвы в Киев в эту командировку, кто бы сказал Алле – этой высокомерной столичной тусовщице, что она будет бегать по набережной, играя в догонялки с советником премьера, и при этом смеяться самым глупым образом?! Она бы фыркнула, презрительно поджав губу, и сказала бы, что такого не будет с нею никогда.
Но было.
Воскресная программа была у них очень насыщенной. На этот раз Николай вертолет брать не стал, но снова, слегка злоупотребив служебным положением, попросил у водной милиции дать катер на подводных крыльях – покататься по широкому Днепру. В жаркий день сложно придумать что-либо более интересное.
Козак попросил сержанта, что рулил их катером, высадить их за мостом. Первым спрыгнул на берег. Подал Алле руку, и она, легкая, как сказочная невеста, прыгнула безо всякого страха.
– Ох, – запыхавшись от долгого подъема на высокий берег и оглядываясь на широченный разлив Днепра, выдохнула Алла, – красиво-то как! Прям рай какой-то!
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
