Эдуард Тополь - Красная площадь
– Никак случилось чего в Москве? – сказал мне водитель.
Я пожал плечами. С виду Москва была все та же – шел тихий спокойный снег.
11 часов 10 минутМосковский Центральный телеграф на улице Горького знают все. Сразу за Центральным телеграфом на тихой и короткой улице Огарева длинное, семиэтажное, песочного цвета здание – тоже известно – МВД СССР. Грузовикам здесь проезд запрещен, а каждую проезжающую по улице легковую машину пристальными взглядами провожают дежурящие у здания постовые милиционеры и еще человек пять переодетых в штатское агентов, которые с якобы праздным видом дефилируют по обеим сторонам улицы. Ни одна частная машина не имеет права останавливаться на этой улице – к вам немедленно подбежит дежурный орудовец-регулировщик и скажет резко, категорично: «В чем дело? Проезжай! Живо!» С чего бы это? Почему такие строгости? Даже у здания КГБ на Лубянке нет такой открытой усиленной охраны.
Честно говоря, раньше я не придавал этому особого значения. Ну, хочет министр МВД Щелоков свою власть показать, – и ладно. Застроили пустовавший между Центральным телеграфом и своим зданием просвет, соорудили тут на паях с министерством связи еще одно, узкое модерновое девятиэтажное «Новое здание», которое мало кому бросается в глаза, и даже вывески на нем никакой нет, считается, что это новый флигель Центрального телеграфа – и на здоровье. Мало ли у нас другие министерства расширяются? Каждый чиновник хочет сидеть в отдельном кабинете, а число их все растет и растет, тем паче в МВД. Но в то утро я понял, что дело тут вовсе не в амбициях Щелокова. Наша черная «Волга» с московским номерным знаком [5] притормозила возле дежурившего на тротуаре милиционера, я протянул ему свое удостоверение следователя Прокуратуры СССР, и он сличил фотографию на удостоверении с моей физиономией, а затем махнул рукой: «Проезжайте». Снег у подъезда «Нового здания» был укатан автомобильными шинами, следом за нами подкатила еще одна московская «Волга», а у подъезда стояли два милицейских «мерседеса», «Жигули», два «пикапа» с надписью «РЕМОНТНАЯ» и мясо-молочный фургон. В каждой машине дежурил водитель в штатском и переодетые в штатское милицейские агенты – совсем как во время горячей операции «Каскад», подумал я, здорово они развернулись.
Я прошел мимо этих машин, кивнул какому-то знакомому оперативнику, снова показал удостоверение дежурному капитану милиции.
– К кому? – спросил он.
– К Малениной, – сказал я.
– Вы заказывали пропуск?
– Я? – спросил я удивленно. – Я следователь по особо важным делам Союзной Прокуратуры!…
– Минуточку, – он снял телефонную трубку внутреннего коммутатора, доложил кому-то: – Тут к полковнику Малениной из Союзной Прокуратуры… – Затем выслушал ответ и спросил у меня: – Вы от товарища Бакланова?
– Да, – соврал я, не моргнув глазом, только для того, чтоб не терять попусту время на разговоры с этим капитаном. От Бакланова, так от Бакланова – какая мне разница?
– Второй этаж, пожалуйста, – сказал он и вернул мне удостоверение. – Можете раздеться в гардеробе.
Я прошел в гардероб-раздевалку, повесил на вешалку свою видавшую виды форменную шинель и теперь, в форменном мундире старшего советника юстиции, вообще мало отличался от снующих по вестибюлю милицейских чинов. Да, неплохо они тут устроились, в «Новом здании», подумал я, оглядывая высокие, в два этажа, сводчатые окна, мраморную отделку стен, и мягкие ковровые покрытия в коридорах, и бесшумный лифт со стальной табличкой «Мэйд ин Джермани». Не то что в нашей обшарпанной Прокуратуре. Но в следующую минуту мне уже было не до этого, прямо скажем, завистливого любопытства.
В пустом и светлом коридоре второго этажа я отчетливо услышал властный грудной голос Надежды Павловны Малениной:
– …Какого х… пропала слышимость?! Гуревич, я тебе руки обломаю! Включай мне звук немедленно!
Так, усмехнулся я, Надя Маленина в своем амплуа. Ей нравилось материться, нравилось щеголять в голубом парадном полковничьем кителе (и он действительно шел к ее голубым глазам, белой коже и русым, с небольшой рыжинкой волосам), но еще больше ей нравилось открыто и громогласно поливать всю нашу систему, коррупцию в министерствах, колхозный строй – все, о чем мы говорим только дома, в кругу очень близких людей, да и то после третьей бутылки водки.
Жена крупного армейского генерала и заместитель начальника ГУБХСС – она могла себе это позволить…
– Ты слышишь, Гуревич?…твою мать! – разносилось по всему коридору.
– Надежда Павловна, я… товарищ полковник, я думал… – послышался чуть искаженный эфиром и явно смущенный голос какого-то Гуревича. – Там ведь и… все-таки дочка Леонида Ильича…
Ого! Дочка Брежнева! Это уже становилось интересно. Я приблизился к полуоткрытой двери и увидел, что это вовсе не кабинет, а зал – точь-в-точь такой же зал, как в Дежурной части Московского уголовного розыска, только с аппаратурой куда поновей: экраны теленаблюдения, установки магнитофонной записи, видеомагнитофоны, пульты дистанционной слежки… Маленина стояла ко мне спиной, напряженно, всей фигурой подавшись к центральному пульту. Рядом с ней стояли три генерала и два полковника, а за пультом, во вращающемся кресле сидел капитан инженерно-технической службы и по бокам от него, у небольших экранов – еще какие-то технические чины.
– Не твое дело, Гуревич, чья там дочка! – остервенело сказала в микрофон Маленина. – Звук!
– Слушаюсь, товарищ полковник, – отозвался голос бедняги Гуревича, и тут же без паузы возникло шумное дыхание с женским пристоном:
– Еще!…
– А почему ты не можешь Гиви помочь? – спросил мягкий, хорошо поставленный мужской баритон.
– Отстань! Я тебе уже сказала почему!
– Когда она это сказала? – воскликнула в зале Маленина. – Ну, Гуревич! Такой момент пропустил! Не прощу!… Будем гнать жидов из органов, товарищ министр!
Генералы повернулись к Малениной чуть в профиль, и я узнал в одном из них министра МВД СССР генерала армии Николая Щелокова, а в другом – генерал-майора Алексея Краснова, нового, после погибшего в Афганистане Папутина, начальника Отдела внутренней разведки МВД СССР.
– Нет! – сказал вдруг женский голос и тут же перешел в плач: – Я не могу! Не могу!… Я старая! Я старая!…
– Не кричи, – сказал баритон. – Неудобно, там гости…
– Да плевала я на твоих гостей! В гробу я их видела! – закричал женский голос. – У меня жизнь прошла, жизнь! Я бабушка уже! Старуха!…
– Перестань, перестань… – увещевал мужской голос. – Просто сегодня ты не в ударе, придешь завтра. Заодно привези Гивины бриллианты, раз ты ничего для него не можешь сделать…
– Тебе лишь бы бриллианты!!! – взорвался женский голос. – На! На! Все эти цапки!
В эфире послышался звон падающих на пол предметов.
– Сука! – прокомментировала Маленина. – Бриллиантами швыряется!
– Подожди! Подожди! – снова мягко сказал баритон. – При чем тут эти сережки и браслеты?! Дай, я тебя умою. Вот так. Глупенькая, я же не для себя прошу. Я понимаю, пока был Мигун, для Гиви ничего нельзя было сделать, никакие бриллианты не помогали, но теперь…
– Она мне их не отдаст! – плача сказал женский голос.
– Кто?
– Бугрова, Ирка! – всхлипнул женский голос. – Она мне обещала через своего хахаля освободить вашего Гиви, но тот отказался, он Мигуна боялся!
– Но Мигуна уже нет…
– Ну, я не знаю, что делать… Пусть он подождет немножко!
– Он и так уже три года ждет… Ладно, я знаю, что делать, – сказал мужчина решительно. – Я у нее сам заберу бриллианты и отдам Чурбанову, и все будет в порядке…
– Юра не возьмет, – сказал женский голос. – Он сейчас в святого играет.
– Посмотрим! От таких бриллиантов еще никто не отказывался. Ладно, пошли, а то там гости скисли уже. Идем, я тебе спою твою любимую.
«Я ехала домой… – запел баритон. – Я думала о вас! Тревожно мысль моя то путалась, то рвалась…»
– К чертям! – в сердцах сказала Маленина. – У меня уже шесть бобин его песен! Пора брать этого певца. Если его взять, он тут же расколется, родного папу продаст…
Я на всякий случай отошел от двери шагов на двадцать, к окну. Лучше бы я никогда не стоял возле нее, лучше бы я сидел дома с Ниночкой, лучше бы я не выезжал из Сочи, а остался там дворником, сторожем, каким-нибудь спасателем на детском пляже! Прав Каракоз – вот в чем истинный смысл «Каскада»! Не в жулье, которое они сейчас сажают пачками, не в борьбе с коррупцией за чистоту советской экономики и всей системы. «Каскад» – это Мигун, Галя Брежнева, интересно, – кто следующий? А жулье и всяких подпольных воротил они берут для того, чтобы иметь на Брежневых компромат. «Будем гнать жидов из органов!» – сказала Маленина, и я подумал: вот сука! Не ты ли прошлым летом зазывала меня в командировку, в Алма-Ату, открыто предлагая сказочную дорогу вдвоем в двухместном купе международного поезда «Москва – Пекин»?
