Георгий Вачнадзе - Покушение
Нарушение вышеупомянутых принципов не могло не привести к нарушению и остальных принципов. Оставалось надеяться, что суд поправит предоставленными ему законом средствами допущенные грубые нарушения процедуры и найдет силы провести процесс и принять решение в соответствии с истиной, несмотря на склонность отдельных политических деятелей вмешиваться в его работу и несмотря на дезинформационную деятельность некоторых средств массовой информации. Не стоило также придерживаться той точки зрения, что от присяжных заседателей «можно ожидать всего» и что «в отдельности они могут быть честными людьми, а все вместе — превращаются в чудовище». Было очень важно, чтобы в составе присяжных заседателей не оказалось людей с религиозными и политическими предрассудками, для которых дело Антонова, Айвазова и Василева предрешено. Оставалось надеяться, что суд отнесется с уважением к закону и защитит не только права обвиняемых, но и честь итальянского правосудия.
В течение первых четырех месяцев судебного процесса Сергей Антонов регулярно появлялся в зале «Форо Италико». После короткой очной ставки с Агджой, проведенной по требованию обвинении, Антонову на заседании 11 июля 1985 г. впервые было предоставлено слово перед составом римского уголовного суда: «Прежде всего, уважаемый господин председатель, господа судебные заседатели, господин прокурор, я хочу сказать, что перед Вами стоит невиновный, оклеветанный человек. В этом зале вылилось много клеветы на мою родину, на меня, на нас, болгар. Я убежден в одном, и истина одна — я невиновен. Не имею ничего общего с этими невероятнейшими историями, в которых меня обвиняют. Я никогда не видел, никогда не встречался с этим лицом, которое обвиняет меня».
В первые же дни римского судебного процесса было установлено, что Агджа за четыре дня до покушения получил пистолет браунинг девятого калибра бельгийского производства, из которого стрелял в папу римского, в привокзальном баре в Милане из рук другого «серого волка» Омера Багджы. Последний, однако, всегда отрицал, что знал для каких целей будет использовано переданное им оружие. В конце мая 1985 г. итальянские судьи получили от голландской полиции подтверждение, что у турецкого террориста Аслана Самета, арестованного 14 мая 1985 г. в Голландии, в день пребывания там с официальным визитом Иоанна Павла II, был изъят браунинг того же девятого калибра и того же бельгийского производства, что и у Агджи. Эксперты легко установили по номерам на оружии, что оба пистолета входят в число четырех, купленных в Вене у торговца оружием Отто Тинтнера. Покупателем был, как заявил в суде Агджа, один из уже известных нам матерых «серых волков» Орал Челик, личный друг и покровитель Агджи. Читатель помнит, что Агджа на протяжении предшествующих лет твердил, что оружие ему передали в Риме болгары; а вечером 13 мая 1981 г. после ареста он незамедлил сообщить, что купил пистолет якобы у какого-то сирийского гражданина в Софии.
В судебном заседании в зале римского стадиона «Форо Италико» обвиняемый Абдула Чатлы опроверг показания Агджи о том, что тот вместе с Оралом Челиком приобрел четыре браунинга у торговца оружием Отто Тинтнера в Вене. Чатлы заявил: а) что пистолетов было два, а не четыре; б) что их покупкой занимался он сам, отдав приказание другому турку, проживающему в Вене; в) что на покупку пистолетов Агджа прислал им из Цюриха 8 тысяч швейцарских франков, добавив, что это можно проверить по текущему счету, который он имел в то время (весна 1980 г.) в одном из венских банков. Выслушав показания Чатлы, Агджа ограничился тем, что заявил: «Я подтверждаю все свои показания. Нельзя, чтобы меня постоянно опровергали».
Из стенограммы судебного заседания в Риме 15 июля 1985 г.
Основная часть заседания была посвящена подробной, хотя в общем безрезультатной попытке выяснить вопросы покупки оружия убийце («значит, оно не было доставлено из Болгарии, как Вы утверждали», — припоминает председатель суда), встречи соучастников — турок в Милане, их прибытия в Рим и т. д.
Агджа не мог ответить, почему он связался с итальянским гражданином Серджо Папарелли, официантом в Швейцарии, и потребовал, чтобы тот снабдил его оружием, нашел ему место, где бы он находился определенное время без паспорта. Не мог он ответить на вопрос о том, зачем хотел ехать в апреле 1981 г., перед покушением, в Западную Германию и с кем ему надо было там встретиться. (Агджа пытался получить визу в консульском отделении посольства ФРГ в Италии. — Ред.).
Прокурор логично отметил, что когда Агджа встретился в Милане и в Риме с Папарелли и хотел, чтобы тот нашел ему оружие, он, очевидно, хотя бы до тех пор не встречался с болгарами и сам себе искал оружие. Председатель суда и прокурор с подобающей иронией выразили удивление также и тем, что болгарин Айвазов, именно потому, что он знал итальянский язык должен был зарезервировать комнату в гостинице «Имка» и в пансионе «Иса» для Агджи, тогда как последний бывал в стольких странах, и не зная соответствующих языков, всегда справлялся сам.
Прокурор подчеркивает метод Агджи сочинять обвинения: «В начале следствия Вы утверждали, что сами заказывали комнаты в гостиницах. Однако, когда Вам стало известно что кто-то говорил по-итальянски, Вы меняете показания и говорите, что Сотир Колев (Айвазов) звонил».
Совсем сникает турецкий убийца, когда его попросили объяснить, почему он, террорист, которого все ищут, идет в гостиницу, а его турецкие соучастники, которых никто не знает, идут в частный дом.
Агджа: — Все к одному и тому же вопросу будем возвращаться. Я имею право, чтобы Вы мне верили.
С какой целью он оставил свой паспорт в гостинице? С какой целью там же оставил письмо — воззвание с объяснениями, почему он стрелял в папу?
— Логичный вывод — это то, что Вас должны были поймать, отмечает председатель.
Агджа нервно заявляет: — Я могу сказать лишь одно — я не в состоянии дать объяснение на все вопросы.
— Я не могу выдумать ничего нового.
Эти слова вырвались у припертого к стенке, окончательно потерявшего самообладание турецкого террориста Агджи в конце трехчасового допроса, которому его подверг Северино Сантиапики, председатель суда, слушающего дело о покушении на папу римского. Это был тринадцатый допрос Агджи за четыре недели судебного процесса. Четыре недели, за которые выявилось многое, чего следователь Мартелла не сумел (или не захотел?) установить за два с лишним года работы.
Показания Агджи на суде полностью опровергли то, что он говорил в ходе следствия. Например, выяснилось, что на площади Св. Петра с ним было по меньшей мере еще два турецких террориста. Раньше Агджа утверждал, что с ним были болгары. Если вначале Агджа заявлял, что оружие его турецким сообщникам передал Сергей Антонов, то теперь признал, что они сами привезли с собой пистолеты и бомбы. Привезли на синем «форде», на котором должны были бежать после покушения. А ведь сперва Агджа утверждал, что бегство планировалось на «болгарском грузовике». Таких примеров саморазоблачений Агджи можно привести множество. Под давлением фактов он постоянно менял показания, путался, противоречил себе.
— В каждом протоколе следствия вы заявляли о желании сотрудничать с правосудием. Так начните же говорить наконец правду! — воскликнул потерявший терпение председатель суда. Ответ Агджи можно назвать «моментом истины» в море лжи: «Я думал, что от меня хотят обвинений против болгар. Я отвечал так, чтобы понравиться судьям».
Сначала Агджа умолчал о своих турецких сообщниках: ведь «турецкий след» показал бы иллюзорность «болгарского», да и сами турки, представ перед судом, не подтвердили бы его версию, если она была придумана уже без их участия. На суде Агдже пришлось признать, что турки все-таки были и их задача заключалась в создании паники, чтобы облегчить бегство. Почему же они не взорвали ни одной бомбы? Не потому ли, что Агджа с самого начала был обречен на арест (если не на немедленную ликвидацию?).
То, что в тюрьме кто-то снабдил Агджу информацией, необходимой для фабрикации обвинений против болгар, было ясно еще до сенсационных разоблачений Джованни Пандико, одного из главарей неаполитанской каморры, рассказавшего, как он помог работникам итальянской секретной службы СИСМИ уговорить Агджу оклеветать болгар. Разумеется, Агджа не ожидал, что переданные ему фальшивые доказательства лопнут на суде как мыльный пузырь. Ведь в ходе следствия все шло как по маслу. Ожидали ли этого краха авторы сценария «процесса века»? Возможно, они надеялись лучше управлять Агджой.
На последней неделе июня 1985 г. Агджа заявил о своем решении больше не отвечать на вопросы судей, но несколько дней спустя вновь занял место на стуле напротив председателя суда: «Я передумал и отныне буду говорить правду», — заявил он. Почему Али Агджа прекратил короткую игру в молчанку? Видимо, инициаторам «болгарской версии» вновь понадобились его громогласные измышления. Не в последнюю очередь эта необходимость была связана с сенсационным интервью прокурора Антонио Марини еженедельнику «Эспрессо». В нем он фактически поставил под вопрос заключение римского судебного следователя Иларио Мартеллы, в котором Сергей Антонов и двое других болгарских граждан обвиняются в «причастности» к покушению на папу римского. «Без сомнения, в обвинении Али Агджи против болгар имеются огромные черные дыры», — заявил он. Марини, выступающий на процессе в качестве государственного обвинителя, на вопрос корреспондента «Эспрессо», верит ли он все еще в «болгарскую версию», ответил: «На сегодняшний день из материалов процесса следует, что существует лишь единственная реальная и конкретная версия, а именно — турецкая». Прокурор добавил, что новые показания Али Агджи на процессе «в значительной мере, если не радикально, меняют утверждения, постоянно присутствующие в обвинительном заключении о роли Сергея Антонова в день покушения».
