Росс Томас - Желтый билет
Но большинство его прожектов заканчивались так же, как и попытка вывезти из Мексики марихуану при помощи пилота времен второй мировой войны. Я было подумал, а не участвовал ли в подобном мероприятии тот коротконогий широкоплечий мужчина с густыми бровями, так стремительно пронесшийся вниз по лестнице? Но решил, что это маловероятно, так как нисколько не сомневался, что видел его раньше. Но пока не мог вспомнить, где и когда.
Поэтому я начал перебирать в памяти события дня час за часом, стараясь припомнить всех и вся. Денек выдался на редкость насыщенным, и, доехав до Лисбурга, я успел вспомнить лишь то, что происходило до моего прихода в трехэтажный кирпичный дом.
Хотя мне этого и не хотелось, но перед глазами вновь встали залитая кровью ванная, тело Квейна, горячий чайник, чашка кофе, блюдце и ложка на кофейном столике. Я пощупал карман, чтобы убедиться, что ложка на месте. Она никуда не делась, и тут я внезапно вспомнил, где видел мужчину с густыми бровями.
Он сидел в черном «плимуте», когда я входил в дом моей сестры в Джорджтауне. Когда я вышел из ее дома, его заменил другой, выдававший себя за детектива Нестера. Я вспомнил широкоплечего мужчину не только из-за густых, похожих на гусеницы бровей, но также и по ложке, напомнившей мне о сестре. Я снова потрогал ложку. Я мог порассуждать о ней и о том, как она попала к Квейну, прямо сейчас или отложить это на завтра. Я выбрал завтра. Я часто прибегал к этому средству, когда предстояло заняться неприятным делом.
Когда я добрался до дома, собаки и кошки встретили меня с большой радостью. Петухи и утки не обратили на мое прибытие ни малейшего внимания. Было почти четыре часа, и Рут сидела на веранде со стаканом ледяного чая в руке. Когда я наклонился и поцеловал ее, она улыбнулась и сказала:
— Вы благоухаете джином, сэр.
— Вероятно.
— Ты пьян?
— Нет, но подумываю, не напиться ли мне.
Она пристально посмотрела на меня.
— Плохие новости?
— Очень.
— Присядь, а я приготовлю что-нибудь, чтобы помочь тебе напиться.
Я сел, Рут ушла в дом и вернулась с большим бокалом джина с тоником. Я свернул сигарету, закурил, отпил из бокала и оглядел свои владения.
Нельзя сказать, что это была настоящая ферма, потому что сразу за прудом находился поросший лесом довольно крутой холм. Пейзаж скучнейший. Правда, бывший владелец утверждал, что его отец и брат почти сто лет жили на доходы с этих восьмидесяти акров, но мне с трудом в это верилось.
Дом, построенный в 1821 году, достался мне жалкой развалюхой. Было бы дешевле и куда практичнее снести его и построить новый. Вместо этого я потратил кучу денег, чтобы привести его в божеский вид, так как раньше удобства были во дворе, а электропроводка — в одной комнате.
После того как в доме появился подземный бункер для сбора отходов, две ванные и современная электрическая кухня, водопроводчик смог послать старшего сына в Йельский университет, а электрик — отправить жену в кругосветный круиз.
Я думал о ферме, потому что мне не хотелось думать о чем-то еще, особенно о прошедшем дне.
— Тебе дважды звонили, — прервала мои мысли Рут.
— Кто?
— Во-первых, сенатор Корсинг. Вернее, кто-то из его сотрудников. Сенатор хочет, чтобы ты завтра позвонил ему.
— Зачем?
— Молодая дама, говорившая со мной, не сообщила мне никаких подробностей.
— А кто еще?
— Мистер Квейн. Я дала ему телефон Одри. Он дозвонился до тебя?
— Квейн?
— Да.
— Квейн мертв. Может, мне лучше рассказать тебе обо всем.
— Да, пожалуй, так будет лучше, — кивнула Рут, не сводя с меня глаз.
И я рассказал ей обо всем, о всех событиях этого дня, не упомянув лишь о ложке. Я умолчал о ней, потому что сам не разобрался, в чем тут дело.
Когда я наконец закончил, часы показывали половину седьмого и оказалось, к моему полному удивлению, что мой бокал опустел лишь наполовину. Лед давно растаял, но бокал все еще холодил руку, и я одним глотком допил оставшийся джин с тоником.
— У нас такое случается, не так ли? — прервала молчание Рут.
— Да. Постоянно.
— Это глупо.
— Да.
— Я вот о чем. Если мистер Квейн знал или хотя бы предполагал, что случилось с мистером Миксом, почему он позвонил тебе? Почему он не позвонил в полицию?
— Не представляю, — я пожал плечами. — Возможно, он решил, что сможет заработать на этом деньги.
— И ты думаешь, что Квейна убил именно тот мужчина, что утром наблюдал за домом твоей сестры?
— Да, один из них. Их было двое.
— А почему они наблюдали за домом Одри?
— Не знаю.
— Это как-то связано с мистером Миксом?
— Я думаю, тут все связано с мистером Миксом.
— Каким образом?
— Не знаю.
Несколько секунд она смотрела на меня, а потом улыбнулась.
— Ты нашла что-то забавное? — поинтересовался я.
— В некотором смысле.
— Что именно?
— Вообще-то, забавные мысли сейчас неуместны.
— Из-за Квейна?
— Да.
— На похоронах частенько шутят. Ничего не могут с собой поделать.
— Легкая форма истерии?
— Возможно, — кивнул я.
— Мне всегда казалось, что мистеру Квейну грустно жить на свете. И он ужасно несчастный.
— Боюсь, так и было на самом деле.
— У него было много друзей?
Я на мгновение задумался.
— Нет. Вряд ли. Пожалуй, только Мурфин. И я. Полагаю, я был его другом. У него было много знакомых, но катастрофически не хватало друзей.
— Некоторым людям необходимо иметь много друзей, — заметила Рут.
— Твои рассуждения о друзьях имеют отношение к тому, что ты нашла забавным?
— Наверное, — вновь улыбнулась она. — Мне кажется, что происходящее несколько напоминает вестерн.
— Вестерн?
— Фильм.
— Ага, — кивнул я. — Чем же?
— У нас были причины приехать сюда четыре года назад, не так ли?
— Разумеется.
— Я думаю, эти причины весьма схожи с теми, что побуждают героя вестерна, седовласого ковбоя, засунуть пистолет в кобуру, остепениться и заняться чем-то, отличным от стрельбы.
— Потому что он испугался?
Она покачала головой.
— Нет, потому что ему надоело быть благородным ковбоем, или наскучило, или то и другое вместе.
— О боже, да ты у меня романтическая личность.
— Я еще не закончила. Итак, он выращивает горох, или пасет скот, или занят каким-то другим делом, которое, как он решил для себя, доставляет ему большее удовольствие, чем стрельба из пистолета, в крайнем случае винтовки. Именно тогда они и приходят к нему.
— Кто?
— Жители городка.
— Ага.
— Они обеспокоены.
— Из-за нечестного шерифа.
— Который силой и угрозами держит в страхе весь город.
— И метко стреляет.
— Очень метко, — поправила меня Рут.
— Они предлагают ему деньги? — спросил я. — Это неплохая завязка.
— Может, и предлагают, но не слишком большую сумму. И не деньги побуждают его согласиться помочь горожанам.
— Какова же истинная причина?
— Ему интересно узнать, появился ли человек, который стреляет лучше, чем он.
— Подобное любопытство может привести к тому, что его убьют.
— Только не в вестерне, — возразила Рут, и беспечность исчезла из ее голоса.
Я ответил не сразу.
— Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Ты бы предпочла, чтобы я остался дома и выращивал горох.
— Естественно, — кивнула она. — Но это не все.
— А что еще?
— Я также пыталась сказать тебе, что понимаю, почему ты не можешь остаться.
Я встал, подошел к Рут и положил руку ей на плечо. Она накрыла мою руку своей, но не подняла на меня глаз, продолжая смотреть на пруд, где плавали утки.
— Ну, раз уж ковбой решил помочь городу, не стоит откладывать это дело в долгий ящик.
— Да, — Рут сжала мою руку, — но сначала тебе надо переодеться.
Я переоделся и пошел доить коз, которых обрадовал мой приход.
Глава 8
Следующим утром в девять часов я стучал в дверь дома моей сестры в Джорджтауне. На этот раз она открыла дверь в белых брюках и голубой блузе, с шарфом на голове. В руке она держала щетку.
— Послушай, — сказал я, — ты выглядишь, как домохозяйка в рекламном ролике.
— Не болтай ерунды, — фыркнула она.
Я вошел, и тут же в комнату влетели мои племянник и племянница.
— Харви, Харви, — завопил мой племянник, — мама говорит, что в субботу мы поедем к тебе и Рут, что ты повесил новые качели.
— En Francais, черт побери! — рявкнула Одри, прежде чем я успел открыть рот. — En Francais.
Мой шестилетний племянник, его звали Нельсон, насупился и сказал:
— Французский язык чертовски труден.
Моя племянница, пятилетняя Элизабет, самодовольно улыбнулась и произнесла на быстром, совершенном французском:
— Добрый день, дядя, я надеюсь, что вы здоровы, и тетя Рут здорова, и ваши собаки, и ваши кошки, и утки, и козы тоже здоровы, — а затем показала язык брату.
