Сергей Сергеев - Кремль
Этот образ нравился президенту, ласкал самолюбие и вселял уверенность. Правда, в глубине души он прекрасно понимал, что приоритетные проекты, которые должны были создать ему имидж прогрессивного руководителя, идут не так гладко, как подавалось придворными. Особенно плохо обстояло с жильем. Вместо того чтобы дешеветь, оно становилось заоблачно дорогим и недоступным. Много жалоб поступало на реформу в образовании, которая грозила превратить и без того не шибко грамотных детей в дебилов. Но в России всегда жалуются, и невозможно все сделать сразу. Будем решать постепенно, системно, шаг за шагом.
По натуре он был не мечтателем, а практиком, сохранившим методичность хорошего преподавателя. Любил объяснять, выстраивать схемы, излагать аргументацию.
А потом случилась пятидневная война на Кавказе, которую он воспринял как личный вызов и жуткую несправедливость. Оказалось, что «улыбчивый либерал» умеет быть жестким, смелым и не менее решительным, чем его наставник, ставший премьером. Он почувствовал, что ему фактически безразлична утрата репутации либерала. Пусть думают, что хотят, а он будет делать то, что считает правильным. И легко привыкал к новому образу, который в общем-то не сильно отличался от прежнего, только стал более сложным и многоцветным.
Новый и прежний образы как-то стали уживаться друг с другом, войдя в некое равновесие. «Ястреб во внешней политике и либерал в экономике», — стали говорить иностранные эксперты. Им тоже хотелось найти некое успокоение после кавказской войны. Отойти от пропасти и забыть запах тления — неизбежного спутника мирового апокалипсиса, который оказался близким и почти осязаемым.
И вдруг случился финансовый кризис. Он стал стремительно расползаться, как злокачественная опухоль. Слишком много «вдруг» для такого короткого промежутка времени. Опять все смешалось. Снова пришлось возмущаться, повышать голос, ругать чиновников, требовать порядка. Появились неудовлетворенность и раздражение. Нажимаешь на кнопки — не работает. И не всегда понятно, на какие кнопки нужно нажимать, — управление экономикой входило в сферу ответственности правительства, а следовательно, было «под премьером».
Пошли слухи, что его критические выступления на экономические темы вызывают недовольство в Доме правительства на Краснопресненской набережной. Все чаще приходила мысль, что необходимо еще раз взвесить, продумать, договориться, кто и за что отвечает в «тандеме президент — премьер», а затем обновить всю систему управления. Он чувствовал, что нельзя без этого, и не хотел, чтобы в истории его считали неудачником. Начинал одно, а получилось совсем другое. Слова правильные, а результаты?
Многие стали замечать, что президент появляется мрачный, ругается, разносит, «костерит» и не жалеет колоритных выражений. А что поделаешь! Он мало спит — не более пяти часов в сутки, старается просматривать все документы, принимать верные решения, но они проваливаются в бездонную яму. Невозможно только ругаться. На кризис все не спишешь. Нужны другие меры — кардинальные. Но какие? Есть границы, которые он не сможет перейти ни при каких обстоятельствах.
Идеи Ратова показались привлекательными потому, что они деликатно, в хорошей бюрократической упаковке, но основательно меняли систему управления, предоставляя Кремлю более весомые и, по сути, решающие полномочия в управлении экономикой. Однако он так и не решил, стоит ли сейчас добиваться реализации этой схемы, не вызовет она болезненной реакции, не разрушит сложившийся баланс сил и устойчивость власти? Рисковать не хотелось, особенно сейчас, когда кризис не достиг дна и грозил промышленной катастрофой.
Президент вздохнул и снова вспомнил основные положения документов, которые Ратов показывал ему в «Майндорфе». Попробовать запустить, чтобы протестировать реакцию? В конце концов, мало ли сейчас предложений. Ну создали новое управление администрации. Поручили ему разрабатывать проекты экономических реформ. Естественно, оно предлагает свои идеи. Почему бы не показать их премьеру? Или еще рано? А может, уже поздно?
— Когда поездка в Белый дом? С новогодними поздравлениями, — спросил президент по внутреннему телефону.
Услышав ответ главы администрации, он взял новую коллекционную ручку, покрытую китайским темно-синим лаком с золотыми разводами, и нарисовал на бумаге смешную фигурку маленького человечка.
— Скажите Ратову, чтобы к этой поездке передал мне записку о Национальном совете по инвестициям. Как мы с ним договорились. На обычной бумаге, без грифа и обращения. Типа справки-памятки.
— Будете ее вручать?
— По обстановке, — отозвался президент и нарисовал на бумаге еще одну фигурку.
Критически рассмотрел рисунок, подумал и добавил второй фигурке шляпу с полями.
Глава 8
Рождение клона
Однако я сразу смекнул, как воспользоваться этим случаем.
«Не может быть, — думал Ратов. — Лицо, те же жесты, даже имя — Марина. Что это, подарок судьбы?»
После случайной встречи в банке Игорь почувствовал себя так, словно с плеч свалился огромный груз. Он был на грани отчаяния, когда понял, что вернуть Марину не удастся. И успокаивал себя. Ее можно понять. Не хочет экспериментов, не желает мучиться, устала от неопределенности. Лучше спокойная и предсказуемая жизнь с Максом, чем метания с бывшим возлюбленным.
«Все правильно, разумно, — убеждал себя Ратов. И вдруг эта встреча — как избавление. — Кто такое придумал? Невольно поверишь в чудо. Не рано ли радоваться? Эта красивая и, казалось бы, такая знакомая девушка может оказаться абсолютно другим человеком. В конце концов, я ее не люблю… Да, верно, я люблю в ней прежнюю Марину. Но если моя новая знакомая окажется другим человеком, может, это к лучшему! Давно пора поставить точку, избавиться от наваждения. Или все же побороться?»
«Остается только превратить ее в подобие той, прежней, „изделие усовершенствованное, модернизированное“, отвечающее твоим вкусам. Клонировать — и все дела!» — доносился из глубин сознания цинично-глумливый шепот.
«А почему бы и нет? — подумал Ратов. — Что плохого? И неизвестно еще, кто кого клонирует. Часто даже очень молодые женщины оказываются сильнее взрослых мужиков».
В душе зрели азарт и желание поскорее увидеть эту пока еще незнакомую Марину. А вдруг первое впечатление — ложное? Действительно коварное наваждение. Колдовство… Как говорится, лучшее лекарство от любви с первого взгляда — посмотреть второй раз. Развеется очарование, и выяснится, что он сам себе все напридумывал.
«У нее наверняка кто-то есть. Она ничего не захочет менять, как и моя Марина. Вернее, уже не моя». Ратов сильно забеспокоился, в спешке набросил короткое черное пальто и выбежал к машине.
До закрытия банка оставалось полчаса.
* * *Игорю повезло. Он не застрял в пробке, успел припарковать машину и вошел в узкий операционный зал за несколько минут до закрытия. Вдоль стен в креслах сидели люди, будто банк и не должен закрываться.
Молодой парень в распахнутой куртке и с модным портфелем в руках затравленно посмотрел на Ратова:
— Электронная очередь, нужно получить квиток с номером.
На столе, рядом с включенным компьютером, где требовалось самому навести «мышку» на нужную операцию и получить взамен листочек с номером очереди, валялась оставленная газета. Игорь невольно прочитал набранный на первой полосе заголовок: «Бум потребления в России закончился. Средний класс истратил свои сбережения за две недели».
Судя по очереди — не совсем правильная информация. Уставшие, издерганные люди «уходили» в евро и доллар, срочно конвертируя рублевые вклады. Банк работал в дежурном режиме — до последнего посетителя.
Никто не разговаривал, не шутил. Игорь почувствовал исходящие от «инвесторов» волны озлобленности и разочарования. Людей можно понять. Еще несколько месяцев назад власти бодро советовали хранить деньги в национальной валюте. Потом рубль вошел в пике и рекомендации стали носить более причудливый характер: храните сбережения в той валюте, которая вам удобна. Можно и в рублях, но для долгосрочной перспективы.
Рубль продолжал падать. Чей-то изощренный ум нашел гениальное по простоте изобретение, назвав крушение рубля «плавной девальвацией» и поставив ее в заслугу власти. Дескать, все было сделано специально, чтобы люди смогли разобраться и поменять рубли на другие валюты, курс которых оказался столь же «плавным». Правда, их плавность выражалась иначе: курс почему-то шел вверх, а не падал.
Ажиотаж подогрели слухи, что рубль окончательно (и совсем не плавно) рухнет до Нового года. В это поверили и снова бросились в банки — обменять последние «деревянные». Казалось невероятным, что рубль опять может «пойти вверх».
