Линда Ховард - Незнакомка в зеркале
Но она не успела ни на что решиться, потому что раздался знакомый голос:
– Э-гей, Лизетт, ты дома?
Сердце вернулось к нормальному ритму, мышцы расслабились. Никакая там не змея, просто любопытная кумушка, которая вечно кричит «Э-гей!». Ради Бога, кто теперь так говорит, кроме героев старых комедий?
Снова напрягшись, Лизетт выдохнула, смирилась и открыла дверь. На крыльце стояла соседка. Мэгги Роджерс жила в доме слева не менее трех лет, насколько Лизетт помнила. Вдова, слишком молодая для выхода на пенсию, но безбедно существующая на страховку за покойного мужа. Серебристо-белые волосы, коротко стриженные, слегка крикливая, но, безусловно, модная стильная одежда, красивое лицо, выглядевшее моложе благодаря стрижке – по утверждению самой Мэгги, – стройная спортивная фигура и неизменно тявкающая собачонка на руках, которая, как ни странно, окрасом соответствовала цвету волос общительной вдовы.
Шавка внимательно вглядывалась в хозяйку дома темными глазами-бусинками. Лизетт вообще-то нравились собаки, но только не те, которые по виду смахивали на грызунов. Чтобы не поддаться гипнозу этих глаз-бусинок, пришлось старательно смотреть только на Мэгги.
– С тобой все в порядке? – спросила та. – Увидела твою машину на дорожке и заволновалась.
Мэгги шагнула вперед, Лизетт автоматически сделала шаг назад и – вуаля! – соседка без приглашения вошла внутрь. Лизетт разозлилась на собственную уступчивость, хотя вынуждена была признать – обычно она избегала любых конфронтаций, ни с кем не спорила, всегда была… пассивной.
Мэгги крепко держала собачонку, не позволяя непоседе прыгнуть вниз и затеять игру «попробуй поймай» в чужом доме. Соседка внимательно оглядела комнату, но в этом не было ничего необычного. Каждый раз, когда они сталкивались, Мэгги впивалась в Лизетт глазами, словно выискивала какой-нибудь признак того, что Лизетт тайная нимформанка, или наркоманка, или еще что-нибудь столь же непристойное. Увы, происки любопытной кумушки обречены на провал, поскольку Лизетт не приходило в голову ни единого мало-мальски непристойного эпизода в ее жизни… черт побери.
– Ты никогда не прогуливаешь работу, – почти осуждающе констатировала гостья, словно Лизетт внезапным отступлением от обычного графика нарушила устои мироздания.
Ладно, крайне неприятно – но совсем не удивительно, – что Мэгги настолько осведомлена о ее распорядке дня, ведь соседка из тех, кто вечно торчит у окна и следит за всеми вокруг, чемпионка по подглядыванию из-за занавесок. Лизетт удалось сохранить нейтральное выражение лица. Даже имей она достаточно денег, чтобы сидеть дома, общение с этой фифой хуже любой работы. Вся жизнь миссис Роджерс заключалась в наблюдении за соседями и контроле за каждым их шагом, она категорически отвергала концепцию «не лезь в чужую жизнь», поскольку искренне считала, что имеет полное право проявлять интерес к ближним.
И все же…
– Приболела, – пояснила Лизетт.
Орлиный взор Мэгги обшарил хозяйку дома – спортивные штаны и футболка, наряду с отсутствием макияжа и слишком бледным лицом, подтверждали сказанное.
– Этого я и боялась. Чем могу помочь? – спросила миссис Роджерс и наконец посмотрела прямо на собеседницу прощупывающими, пронизывающими светло-голубыми глазами. – Боже, ужасно выглядишь, – искренне добавила сердобольная гостья.
«Вот спасибо», – ехидно подумала Лизетт и тут же устыдилась – пусть соседку толкнуло на визит банальное любопытство, но все же Мэгги пришла проведать и даже предложила помощь.
– Ничего страшного, просто желудочное недомогание. Мне уже немного лучше. Пока не рискую съесть что-нибудь основательное, зато пью много жидкости. На самом деле я собиралась переодеться и сходить в аптеку или «Уолмарт» за кое-какими вещами.
– С удовольствием куплю тебе все необходимое. Давай список.
Аспирин, травяной чай, мешок для льда, одноразовый сотовый телефон… мысленно принялась перечислять Лизетт и тут же заткнула внутренний голос, чтобы не навлечь очередной приступ.
– Спасибо, но надеюсь, что свежий воздух меня взбодрит.
Вежливый способ сказать: «Спасибо, но нет, спасибо, и до свидания».
Но Мэгги намеку не вняла, села на диван – крепко держа собачонку, которая всячески извивалась, стремясь вырваться на свободу, – посмотрела на пол и заметила открытый фотоальбом возле журнального столика.
– Ах, ты смотрела старые фотографии.
– Угу.
Лизетт, в свою очередь, разглядывала соседку, с комфортом расположившуюся на софе и явно не собирающуюся уходить. «Вдруг Мэгги точно помнит, когда я сюда переехала – три или пять лет назад?» – неожиданно осенило Лизетт. Вопрос, конечно, эксцентричный… К тому же, а что если дом прослушивается?
– С тобой все в порядке? – подозрительно посмотрела на нее гостья.
– Хм… Вроде в порядке. А что, не похоже?
Мэгги как-то неопределенно хмыкнула, то ли от беспокойства, то ли от любопытства, иногда трудно уловить различие.
– Ты напевала. В этом, конечно, ничего необычного, – поспешно добавила миссис Роджерс, – просто у тебя странное выражение лица.
– Извини, – пробормотала Лизетт, недоумевая, с какой стати просит прощенья.
Выяснив, что одним из способов избежать мучительной атаки является мурлыканье назойливой песенки, Лизетт настолько автоматически вызывала в голове прилипчивый мотивчик, что почти не осознавала, когда начинала напевать.
– Знаешь, как раздражает мелодия, от которой невозможно избавиться? Типа старой песни «Оскар Майер Винер». Или что-то вроде.
Неожиданно Лизетт заинтересовалась, почему Мэгги пришла. Почему явилась лично, а не просто позвонила? Раньше эта особа казалась обыкновенной не в меру любопытной соседкой, но что, если гостья совсем не такая? Сколько миссис Роджерс на самом деле лет? Пятьдесят? Возможно, и меньше, серебристо-белые волосы старят, но вряд ли кто-то назвал бы вдову пожилой женщиной. Гладкая кожа наоборот молодила, в противовес цвету шевелюры. Легкий макияж был нанесен умело и практически незаметен, что требует мастерства и твердой руки. А под свободной аляповатой одеждой угадывается стройная, подтянутая фигура. Как насчет развитых мышц? Миссис Роджерс в хорошей физической форме? Похоже на то. Судя по гибким движениям, вряд ли страдает артритом или артрозом суставов.
Лизетт тайком изучала гостью. Кисти рук, да, они способны выдать истинный возраст, но открытые участки кожи, выглядывавшие из густой собачьей шерсти, выглядели гладкими и безупречными.
И собака. В щедро украшенном ошейнике можно спрятать все что угодно – камеру, диктофон…
Лизетт схватила чашку и отступила назад. На этот раз казалось невозможным мурлыкать или напевать вслух, но она упрямо завела песню в голове, сосредоточившись на словах, пока они не заглушили все остальные мысли. «Веди себя нормально! – кричал внутренний голос. – Нормально!».
– Прости, – выпалила Лизетт. – У меня ужасные манеры. Полагаю, виновато недомогание, ведь я так давно не болела, что не помню, когда в последний раз брала больничный. Слава Богу, похоже, все проходит, – неуверенно улыбнулась она и направилась в кухню. – Хочешь кофе? Я как раз собиралась заварить свежий.
– Прекрасно, – прощебетала Мэгги, убив надежду, что откажется и заверит, будто зашла только убедиться, что у соседки все в порядке, и теперь может со спокойной душой вернуться домой.
Лизетт глубоко вздохнула и вошла в кухню. Веди себя нормально.
Почти час прошел, прежде чем Мэгги наконец поднялась, по-прежнему держа песика, которого, как выяснилось, зовут Рузвельт – явный чемпион по самой нелепой кличке среди крошечных мосек, которую когда-либо слышала Лизетт, – и отправилась восвояси. Что за женщина отважилась бы на столь продолжительный визит к соседке, подхватившей непонятный вирус? Ипохондрик, для разнообразия решившая по-настоящему заболеть? Настолько изнемогающая от недостатка общения особа, что рискнула подцепить инфекцию? Просто крайне любопытная проныра? Или миссис Роджерс шныряет окрест, пытаясь выяснить что-то конкретное… Что именно?
Каждый раз, когда возникали подобные предположения, немедленно накатывала головная боль и приходилось мысленно отступать.
Пока Лизетт готовилась выйти на улицу, снова позвонила Диана, чтобы справиться о самочувствии подруги. Лизетт откровенно сообщила, что ей гораздо лучше, уже несколько часов почти не выворачивает и она даже собралась сходить и купить кое-какие медикаменты на тот случай, если опять станет хуже. Странно, но она чувствовала, что должна тщательно подбирать слова, что все сказанное будет проанализировано и взвешено…
Быстро начала напевать, и подкравшаяся боль исчезла. «Проклятье, да я становлюсь прямо-таки мастером по управлению манией преследования!»
