Сергей Норка - Инквизитор
— Жди.
Я вошел в ресторан, повесил плащ на вешалку, зачем-то взял итальянскую газету «Мессанджеро», стопка которых лежала на столике возле вешалки, и прошел в зал. Мужик с бородой сидел лицом к выходу и ел суп. Лицо его было непроницаемым. Я подошел к столику: «Разрешите?» На меня глянули пустые безжизненные глаза. Затем он молча пожал плечами и наклонился к тарелке. Официант принес меню, удивленно глядя на меня, поскольку рядом стояли пустые столики. «Мне пасту с дарами моря и минералку с газом», — сказал я, не глядя в меню. «Что будете пить?» — вежливо осведомился официант. «Бутылочку вина». «Россо?» «Нет, бьянко».
Солоник съел суп, и нам одновременно принесли пасту. Я разглядывал легендарного киллера, а он, в свою очередь, не обращал на меня никакого внимания, но я чувствовал нутром, что он в напряжении. Несмотря на репутацию этого парня, он вызывал у меня чувства симпатии и уважения. Я не знал, как начать разговор. Он помог мне.
— Ну? — спросил он, не глядя в мою сторону.
— Я пришел сюда специально, чтобы встретиться с вами, — брякнул я.
Его лицо оставалось непроницаемым. В дальнейшем, когда я рассказал обо всем Богданову, он только охал и хватался за сердце, а затем заявил, что я самый везучий из всех, кого он знает.
— Разве мы договаривались о встрече? — спросил Солоник.
— Вы не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда.
Усмешка тронула его губы:
— Я уже давно никого не боюсь, — сказал он и добавил: — кроме Бога. Кто вы, и что вам нужно.
Я решил идти ва-банк. Позже, когда я анализировал, почему я повел разговор именно в эту сторону, то понял, что заставило меня солгать киллеру. Слова Богданова о том, что Солоник объявил войну авторитетам, делали его в моих глазах чем-то вроде союзника святой инквизиции.
— Я комиссар Святой Тайной Инквизиции, — вновь брякнул я, отпивая из бокала с вином.
Солоник впервые посмотрел на меня. Глаза оставались пусты, но голос уже не был таким безжизненным, как в начале разговора.
— Я вас искал, а вы сами пришли ко мне. Что ж, спасибо. Не спрашиваю, как вы на меня вышли, но сам этот факт подтверждает мнение того, кто направил меня в Москву, что организация вы серьезная. Я вас слушаю.
— Вы знаете, кто мы и чего добиваемся?
— Я знаю все, что о вас пишут газеты. Здесь и за рубежом. Прежде, чем я скажу, почему я искал вас, я хотел бы знать, какой интерес у вас ко мне.
— Мы фактически являемся продолжателями вашего дела. Мы караем тех, с кем боролись вы. И вы нам нужны как профессионал высокого класса.
Он отрицательно покачал головой и подозвал официанта:
— Двойной эспрессо, — сказал он.
— Мне тоже, — поспешил добавить я.
Солоник вновь отрицательно покачал головой и сказал:
— Я с этим покончил. Сейчас я ушел в религию, но я приехал послужить вам. Правда, не так, как вы бы хотели.
Я изобразил на лице искренний интерес.
— Неподалеку от Милана есть небольшой монастырь. Католическая община, где находят приют все гонимые и преследуемые. Несколько лет назад и я нашел там приют и возможность покаяния.
Он задумался, а я терпеливо ждал, когда он вновь заговорит. Должен сказать, что воздействие, которое оказывал на меня этот бывший киллер, было гораздо сильнее, чем воздействие Эдуарда Валентиновича, приговоренного мной к смерти, и даже Кардинала, его «неблагодарного» ученика. Он излучал не просто силу, но что-то внеземное. Я ощущал его как пришельца из другого мира, который случайно обратил на меня внимание перед тем, как уйти обратно в свой мир.
— В этом монастыре скрывается слуга дьявола, который представляет интерес для русской инквизиции. Мы никогда не выдадим его полиции или другим слугам закона. Но мы готовы выдать его вам. Он много знает о делах дьявола в России.
— Почему вы думаете, что он нам интересен? — машинально спросил я.
— Потому, что он скрылся от вас в Милане.
«Стрельбицкий, — пронеслось в моей голове. — Ну конечно, он ведь оторвался от людей Баранова и Николая Ивановича в Милане. И Баранов считает, что он не покидал Милан. Я вообще-то атеист, но если Бог есть, то он явно избрал меня для расправы над Вельзевулом».
Солоник подозвал официанта и положил на стол стодолларовую купюру. Затем он вынул авторучку и написал что-то на салфетке.
— Это название деревушки в двадцати километрах от Милана, где находится монастырь.
И, не прощаясь, поднялся из-за стола и направился к выходу.
Когда я, расплатившись, вышел из ресторана, Богданов сидел в машине, а «вольво» с рексами исчезла. Я забрался в машину и закурил сигарету. Богданов не задавал вопросы, но его лицо выражало нетерпение.
— Снимай с него сопровождение. Он нам больше не нужен.
— Вхолостую?
— Отнюдь. Отнюдь. У тебя и у рексов есть загранпаспорта?
— У меня есть. И еще у пятерых есть, а что?
— Пятерых не надо. Возьмешь троих. Самых надежных. Возьмешь мой паспорт, свой, этих троих, пойдешь в какое-нибудь турагентство и сделаешь всем визы в Италию. Затем возьмешь билеты на Милан. Позвони Николаеву в Питер, вы ведь теперь кореша, пусть свяжется со своими компаньонами, чтобы они, во-первых, заказали нам номера в отеле, а, во-вторых, позаботились о том, чтобы нам продлили визы, если мы задержимся.
— Понял. А институт? Отменяется?
— Ни в коем случае. Рассчитай так, чтобы ночью мы побывали в институте, а утром вылетели в Италию.
10. ОПЕРАЦИЯ «ВЕЛЬЗЕВУЛ»
В ВОЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
В НЫНЕШНЕЙ РОССИИ КОЛИЧЕСТВО БОЛЬНЫХ ДЕПРЕССИЯМИ (МИР ДЕПРЕССИЙ МНОГОЛИК), ПО ДАННЫМ МИНЗДРАВА, ЕЖЕГОДНО УВЕЛИЧИВАЕТСЯ НА 5 %. СПЕЦИАЛИСТЫ НЕ ЗНАЮТ, ПРИБАВИТ ЛИ ЭТО НАМ ВЕЛИКИХ ХУДОЖНИКОВ, ЗАТО ОНИ СОВЕРШЕННО УВЕРЕНЫ: ПОД УГРОЗОЙ ОКАЗАЛСЯ ГЕНОФОНД НАЦИИ.
«Огонек», № 186, 1997 г.Несколько дней мы усиленно готовились к действиям. Внешне все выглядело так, как если бы я полностью погрузился в бизнес. Принимал участие почти во всех переговорах, изучал финансовые схемы, которые мне передавал на рассмотрение Адамов, и даже один раз выехал на подмосковное предприятие, контрольный пакет акций которого собирался купить «Роспанинвест». За весь период ни от «друзей», ни от «Центра» никаких известий не поступало.
Через Богданова я передал жене Рощина крупную сумму денег и устроил ее на работу в банк, где моя компания имела счета и с председателем правления которого у меня сложились приятельские отношения.
Когда я спрашивал Марину о том, как продвигается поиск Винера, она неохотно отвечала: «Пока никаких известий».
Наконец, Богданов сообщил мне, что визы в Италию и Эстонию получены, чем поверг меня в недоумение.
— А Эстония-то зачем? — спросил я.
Он хитро усмехнулся.
— План таков. Сегодня ночью мы проникаем в институт, а оттуда сразу же выезжаем на машине в Питер. Там проведем один день, а затем на другом автомобиле едем в Нарву. Там и пересечем границу. В Милан вылетим из Таллина. Машины будем менять несколько раз. Доверенности все оформлены. Билеты я взял и Москва — Милан и Таллин — Милан. Если что, то пасти нас будут в «Шереметьево». Паспорта запасные также готовы. До эстонской границы будем пользоваться ими.
— Оборудование все достал? — спросил я.
Он утвердительно кивнул головой.
Итак, сегодня ночью я начинаю операцию «Вельзевул». По своему сценарию. Ну что ж. Жаль, конечно, что пришлось разойтись с Котом, но он сам виноват. Не надо было выводить меня из игры. Сейчас меня уже мало волновал Кот с его «Центром» и всей Святой инквизицией. Я вел самостоятельную игру. А если подумать, то я всегда вел самостоятельную игру, а Кота рассматривал только как средство достижения цели.
Встала серьезная проблема. Куда девать Вельзевула. Овчарка не подпускала к себе никого. Везти его накануне операции домой значило бы обречь на голодную смерть. Выпустить? Опять смерть. Пристрелит милиция. Я нажал кнопку селектора и коротко сказал: «Войди».
— Послушай, прелесть моя. Я оказался в очень затруднительном положении.
— Чем могу быть полезна? — с легким сарказмом спросила секретарша.
— Ты ведь знаешь, что я по рекомендации Главного отбываю в командировку. Сколько пробуду там, не знаю, — сказал я, почесывая у пса за ушами.
— Он вряд ли подпустит меня.
— Давай попробуем? — каким-то жалким голосом попросил я. — Погладь его.
Марина бесстрашно подошла к нам и медленно протянула руку к собачей голове. Моя рука, лежавшая на шее овчарки почувствовала, как Вельзевул весь напрягся.
— Спокойно! Сидеть! — сказал я повелительным тоном.
Рука секретарши коснулась шерсти. Собака тихо рычала, но расслабилась.
— Возьми в холодильнике кусок сыра, — скомандовал я.
