Под прицелом - Клэнси Том

Пока Чавез был снаружи, Райан думал о том, что он только что услышал. Нет, он никогда не делал ничего подобного. Дом, сидевший рядом с ним и перезаряжавший свой пистолет, тоже не в теме. Единственными парнями в этих силах, которые были готовы к подобной миссии, были Чавес, который, слава Богу, будет впереди; Дрисколл, который был где-то в месте их назначения, возможно, закованный в кандалы в камере; и Кларк, который скрывался от своего собственного правительства, а также другие.

Блин .

Чавез прислонился спиной к двери, за его спиной сияли огни вертолетов, а звуки от людей, собирающих оборудование поблизости, гремели, как далекий поезд.

— Райан. Телефон.

Джек слез с койки и направился к выходу.

— Кто говорит?

— Это избранный президент.

Черт.  Вряд ли сейчас было время для семейной беседы, но Джек понял, что ему действительно хочется услышать голос отца, который поможет успокоить нервы.

Он ответил шуткой.

— Привет, пап, ты уже президент?

Но Джек Райан-старший сразу дал понять, что он не в игривом настроении.

— Я попросил Арни связаться с Джерри Хендли. Он сказал, что ты за границей, в Пакистане. Мне просто нужно знать, что ты в безопасности.

— Я в порядке.

— Где ты?

— Я не могу говорить о...

— Черт возьми, Джек, что происходит? Ты в опасности?

Младший вздохнул.

— Мы работаем здесь с несколькими друзьями.

— Ты должен тщательно выбирать своих друзей в Пакистане.

— Я знаю это. Эти ребята рискуют всем, чтобы помочь нам.

Райан-старший не ответил.

— Папа, когда ты вступишь в должность, ты собираешься помогать Кларку?

— Когда я вернусь в Вашингтон, я сверну горы, чтобы добиться отмены его обвинительного заключения. Но сейчас он в бегах, и я ни черта не могу с этим поделать.

— Хорошо.

— Я слышу вертолеты на заднем плане?

— Да.

— Что-то происходит?

Он знал, что мог бы солгать прямо сейчас, но не стал. В конце концов, это был его отец.

— Да, что-то происходит, что-то гораздо большее, чем пару недель назад, и я в самом центре этого. Я не знаю, чем все это закончится.

Долгая мучительная пауза на другом конце провода. Наконец Райан-старший сказал:

— Могу я помочь?

— Прямо сейчас - нет. Но ты определенно можешь помочь.

— Только скажи, сынок.

— Когда ты вступишь в должность, сделай все, что в твоих силах, чтобы помочь ЦРУ. Если ты сможешь сделать их такими же сильными, какими они были, когда ты был президентом в прошлый раз, тогда мне будет намного лучше. Нам всем будет лучше.

— Поверь мне, сынок. Нет ничего важнее. Как только я получу...

Чавез и Карузо вышли из бара с перемазанными гримом лицами и нагруженные снаряжением.

— Папа… Мне нужно идти.

— Джек....Пожалуйста, будь осторожен.

— Извини, но я не могу быть и в безопасности и здесь. Это моя работа. Ты тоже кое-что делал.… ты знаешь, как это бывает.

— Я знаю.

— Смотри. Если со мной что-нибудь случится. Скажи маме ... просто... просто постарайся, чтобы она поняла.

Джек-младший ничего не слышал на другом конце провода, но он чувствовал, что его отец, каким бы стойким он ни был, мучительно страдал от осознания того, что его сыну грозит неминуемая опасность, и он ни черта не мог сделать, чтобы помочь ему. Младший Райан ненавидел себя за то, что поставил своего отца в такое положение, но он знал, что у него нет времени исправить ущерб, который он только что причинил, заставив его волноваться.

— Мне нужно бежать. Прости. Я позвоню, когда смогу. "Если смогу" , - подумал он, но не сказал этого вслух.

С этими словами Джек отключил телефон и вернул его Чавезу, затем вернулся в маленькую хижину, чтобы взять свое оружие.

64

<Когда четыре вертолета Puma пересекли границу Северного Вазиристана сразу после трех часов ночи, пузатые вертолеты пролетели низко и близко друг к другу, чтобы замаскировать свое приближение, используя дороги через горы и глубокие речные долины, чтобы направить их к своей цели - городу Азиз-Хель.

Райан боролся с тошнотой, сидя на полу вертолета и глядя на темный пейзаж за окном. Он действительно дошел до того, что ему захотелось выблевать прямо на себя, чтобы избавиться от любой пищи или воды в желудке, чтобы он мог прийти в себя до того, как придет время уходить. Но его не вырвало, он просто сидел, плотно зажатый между Мохаммедом аль-Даркуром справа и Домом слева. Чавез повернулся к ним лицом, и вместе с ними в вертолете сидели еще пятеро заррарских коммандос, а также стрелок с 7,62-миллиметровым пулеметом и механик-заряжающий, который устроился впереди рядом с двумя пилотами.

Остальные вертолеты будут загружены примерно так же.

Чавез прокричал сквозь рев двигателей:

— Дом и Джек. Я хочу, чтобы вы, двое парней, были у меня за спиной все время, пока мы будем внутри стен. Держите оружие наготове. Мы действуем как единое целое.

Райан никогда в жизни не испытывал подобного ужаса. На расстоянии пятидесяти миль во всех направлениях, за исключением людей в четырех вертолетах, каждый убил бы его, если бы увидел.

На Аль-Даркуре была гарнитура для связи с летным экипажем, но он снял ее и заменил шлемом. Затем он наклонился к Чавесу и крикнул:

— Время почти пришло. Они будут кружить десять минут! Не больше! Затем они покидают нас.

— Понял, - ответил Динг в ответ.

Райан наклонился к измазанному черным жиром лицу Чавеза.

— Десяти минут вам хватит?

Миниатюрный американец мексиканского происхождения пожал плечами.

— Если мы застрянем в здании, нам конец. Все это место, внутри и снаружи, кишит силами Хаккани. Каждую секунду, пока мы здесь, какой-нибудь салабон должен взять нас на мушку. Если мы не выйдем через десять минут, то вообще не выйдем,браток .

Райан кивнул, отодвинулся и снова посмотрел в окно на волнистые черные холмы внизу.

Вертолет резко накренился, и Джека вырвало прямо на стекло.

Сэм Дрисколл понятия не имел, день сейчас или ночь. Обычно он мог догадаться о времени суток по смене караула или по тому, был ли его обед простым хлебом (утром) или хлебом с небольшой банкой водянистого бульона (вечером). После нескольких недель, проведенных в плену, он и двое мужчин, все еще находившихся с ним, начали думать, что охранники поменяли питание, чтобы сбить их с толку.

Репортер агентства Рейтер из Австралии находился в камере рядом с ним. Его звали Аллен Лайл, и он был молод, не старше тридцати, но болел каким-то желудочным вирусом. Последние несколько дней он был не в состоянии ничего проглотить. В самой дальней камере, ближайшей к двери в коридор, содержался афганский политик. Он пробыл здесь всего несколько дней, и время от времени его избивали охранники, но в остальном он был в добром здравии.

За последний месяц ноги Сэма по большей части зажили, но он сильно хромал, и можно было сказать, что инфекции ему не удалось избежать полностью. Он чувствовал слабость и тошноту, всю ночь обливался потом и сильно потерял в весе и мышечном тонусе, лежа на своей веревочной койке.

Он заставил себя встать и доковылять до решетки, чтобы проверить, как там молодой парень из агентства Рейтер. Первую неделю или около того этот человек безжалостно приставал к нему, спрашивая, на кого он работал и что делал, когда попал в плен к талибам. Но Дрисколл так и не ответил на вопросы парня, и сотрудник Рейтер в конце концов сдался. Теперь казалось, что рейтеровец может распрощаться с жизнью в течение нескольких дней.

— Эй!- крикнул Сэм. — Лайл! Проснись!

Репортер пошевелился. Его глаза наполовину открылись.

— Это вертолет?

Чертов бред, подумал Сэм. Бедный ублюдок .

Хотя погоди .   Теперь Сэм тоже это услышал. Звук был слабым, но это был вертолет. Афганец у двери встал и оглянулся на Сэма в поисках подтверждения тому, что он услышал.

Трое тюремщиков снаружи камеры тоже это услышали. Они посмотрели друг на друга, затем встали и уставились в темный коридор, крича охраннику куда-то вне поля зрения Дрисколла.