Никита Филатов - Капитан Виноградов
— Точно… А то — давайте я вместо вас! — очень серьезно и обстоятельно предложил тучный усатый мичман.
— Вот видите? Сдавайтесь лучше, — приободрившись, потянула за собой недавнего кандидата в утопленники медичка.
Вдоль подсвеченного мощными прожекторами ночного пирса в их сторону двигалась компактная группа штатских и сопровождающих моряков. Они были увешаны различной фототехникой, а упакованный в кожу бородач бережно прогибался под угловатой тушей «Бетакама» — профессиональной видеокамеры.
Пресса — это всегда некстати. А сейчас — особенно.
— Сдаюсь! Везите!
И Виноградов стремительно направился к ближайшему фургону «скорой помощи»…
— Спать хочешь?
— Да вроде… вроде нет, — с сомнением пожал плечами Владимир Александрович.
За окном уже светлело.
— Еще кофе?
— Нет, спасибо! С билетом — точно проблем не будет?
— Не волнуйся!
— Хорошо.
То, во что превратилась одежда, досыхало на балконе, а сам Виноградов сидел в халате на голое тело в ординаторской, коротая остаток ночи с местным «особистом». Все имущество — запаянное в полиэтилен, а потому не тронутое водой удостоверение капитана милиции и бумажник с мокрыми деньгами — лежало на столе.
Виноградов физически ощутил, как на затылок и плечи давит накопившаяся усталость. Калейдоскоп: барахтанье в соленой темнеющей на глазах воде, свинцовый борт российского «сторожевика», короткий путь на базу — со спиртом и пьяными слезами, грудастая медичка, обследование в госпитале…
— Ты сам иди поспи. — Владимиру Александровичу был симпатичен умный и дотошный капитан третьего ранга Олег Неводник. Он знал, что «особисту» предстоит с утра опрашивать спасенных, будоражить агентуру по ту сторону перевала, рапортовать устно и письменно…
— Да куда же… — отмахнулся Олег, складывая карту и убирая в портфель пачку фотоснимков различных моделей вертолетов. Туда же легла цветная таблица всевозможных эмблем и опознавательных знаков.
— Значит, тебя не упоминать?
— Если возможно.
— Опер оперу глаз не выклюет! — хохотнул офицер. За все время он ни разу не поинтересовался, каким ветром занесло на теплые моря милицейского сыщика из Северной Пальмиры, — будет нужно, сам расскажет. Чувствовалась старая школа. — Устроим.
Вообще в последние дни Виноградову на хороших людей везло.
Если не считать, конечно, того гада с вертолета.
— Олег!
— А?
— Так кто это все-таки был?
— Кто… Я думаю — вардинцы, у них семь таких машин сейчас.
— Откуда?
— «Приватизировали», когда гвардейский полк выводили… У халкарских сепаратистов тоже вот вроде две единицы появились, хотя вряд ли, одну на прошлой неделе гадаевцы сбили — но это неточно.
— А эти-то где взяли?
— Где… может — купили, может — украли… Еще вот есть данные: из Восточной Германии — к «соседям», а потом своим ходом — или лётом — через границу…
— Бордель.
— А кто спорит?
— Вы уж того… разберитесь, а?
— Разберемся. И накажем. — Неводник сказал это так, что Виноградов сразу же поверил. — Не так — так эдак, понял?
— Там на катере… Человек сто было. Женщины. Дети… — Владимир Александрович почувствовал, что скатывается в истерику.
Под окном затормозила вызванная «особистом» машина.
— Пора! В аэропорт провожать не буду, но…
— Спасибо, Олег!
— Сочтемся…
Через десять минут, придержав дверцу готового тронуться «уазика», Неводник негромко сказал:
— У них нет своих пилотов. Ни там, ни там. Это наши… бывшие наши. Наемники. Понял? Прощай! Их, когда ловят, не судят.
— Счастливой охоты, брат!
4
Управлению, например, для его правильного функционирования ни честность, ни доброта не нужны. Приятно, желательно, но отнюдь не обязательно. Как латынь. Как бицепсы для банщика. Как бицепсы для бухгалтера.
А. и Б. Стругацкие. «Улитка на склоне»Виноградову, можно сказать, повезло, его взяли прямо дома. Хуже, если бы на улице или в приемной начальника «регионалки», куда Владимир Александрович был вызван к девяти тридцати следующего дня, хотя о вызове этом он узнал уже потом, после всего…
Казалось бы, какая разница — ан нет!
Арест на дому дает массу преимуществ — можно надеть на себя что попроще да потеплее, собрать с собой белья, кой-каких продуктов, газеты… И наоборот — оставить жене часы, ключи, другие мелочи, необходимые в обычной жизни и скрупулезно изымаемые там, куда тебя уводят. А если еще жена не истеричка и умница — считай, вытянул счастливый билет в этой безвыигрышной лотерее.
Есть, конечно, и свои минусы — домашние, как правило, без должного понимания реагируют на такую, например, необходимую государственную процедуру, как обыск, а если отец семейства к тому же считается опасным и на него надевают наручники… Огромные детские глаза и неестественные позы ближайших соседей, жмущихся на стульях в непривычной для них роли понятых, — из-за этого сам Виноградов в последние годы своей оперской карьеры перепоручал подобные следственные процедуры кому-нибудь помоложе да поретивее; ведь были же любители, даже энтузиасты этого дела!
Утром, впрочем, эти мысли Владимира Александровича не интересовали.
Приземлившись в Пулково, он только к обеду добрался до своей квартиры. Ношеный бушлат и грязные солдатские «гады», подаренные для тепла Виноградову гостеприимным Неводником, оказались как нельзя кстати — в городе было минус семь.
Дома никого не было — Анна ушла на работу, привычно пристроив девчонок соответственно в школу и садик. Не зная, когда ждать из командировки кормильца, на всякий случай оставила она в холодильнике обед — только разогревай и ешь! Чем Виноградов и не преминул воспользоваться, предварительно скинув с себя все в бак с грязным бельем и приняв душ… Он был женат почти тринадцать лет, Анна с лихвой хлебнула всех прелестей жизни с милицейским сыщиком — и уже давно не удивлялась неожиданным командировкам — в выходные, в отпуска…
Сытый и чистый, отключившийся вынутой телефонной розеткой от окружающего мира, Владимир Александрович, засыпая, думал о том, что жена, конечно, огорчится из-за пропавшего плаща и сумки, но когда он ей расскажет, что было… К тому же завтра нужно будет сходить к Степаненко, получить валюту… А дело он свое сделал… Дома хорошо…
Разбуженный в пятом часу будильником, Виноградов неспешно встал и протопал на кухню — поставить чаю. Надо было ехать в садик за младшей, но времени пока хватало.
По радио передавали новости, и Владимир Александрович слушал вполуха, одеваясь.
«…готовится к вылету на дрейфующую станцию „Северный полюс“ очередная высокоширотная экспедиция…
…более тысячи сторонников национально-патриотических партий и движений в течение дня пикетировали…
…как заявил на состоявшемся вчера приеме в консульстве Финляндии вице-мэр города Щербаков…
…при проведении рейда на рынке города Пушкина сотрудниками ОМОН задержано восемнадцать человек, в том числе…
…по имеющимся у нас сведениям, это произошло в восемь часов утра, когда Кругляков, выйдя из парадной собственного дома, направлялся к ожидавшей его автомашине. Неизвестный произвел два выстрела из пистолета…»
Виноградов, кинувшись к радиоприемнику, увеличил громкость.
«…Напомним, что Виктор Кругляков до марта этого года являлся начальником городской милиции, а с лета возглавлял ряд коммерческих структур, связанных, в частности, с Морским пароходством.
И о погоде. Сегодня ожидается…»
…Остаток дня прошел для Владимира Александровича трудно: он был задумчив, невпопад отвечая на шумные вопросы детей, ужинал без аппетита, а потом, когда девчонки засобирались спать, тихо и основательно беседовал о чем-то с женой.
Сначала позвонили по телефону — трубку взяла дочь, и, пока она ходила за Владимиром Александровичем, на другом конце провода уже нажали на рычаг. Все по науке — убедились, что клиент на месте. А затем уже — и сами пришли…
Он открыл дверь сразу же, не потрудившись посмотреть в глазок.
— Виноградов? Владимир Александрович?
— Ты ж меня знаешь, брось! Проходите…
Из трех пришедших одного, старшего, капитан знал, хотя и не близко — он как-то приезжал от «организованной преступности» за информацией об СП, которое проходило и по разработке Виноградова. Второго тоже раньше видел — «комитетчик» из Пассажирского отдела. Третий, совсем молодой высокий парень, был явным новичком.
— Ну, ты понимаешь…
— Да ясно. Санкция есть?
— Конечно! — старший завозился с защепкой кожаной папки.
— Задержание? Обыск? — Виноградов удивился сам себе: говорил деловито, вежливо, будто не к нему — а он пришел проводить неприятные, но необходимые следственные действия.
