Честер Хаймз - И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть
— Раз надо, так надо, — смиренно произнес мистер Гудман и с горечью добавил: — Куда катится наш мир, если человека убивают из-за какого-то хлама, не говоря уж о бедной собачке?
Он провел их в гостиную, а сам стал одеваться. Войдя к ним уже полностью одетый, он заметил:
— Рива очень недовольна.
Сыщики оставили это заявление без комментариев.
Сначала мистер Гудман не заметил никаких пропаж. Все было вроде бы нормально.
— Стоило будить человека ночью и тащить его через весь город, — жаловался он.
— Но на этом пустом пространстве что-то явно было, — не сдавался Гробовщик. — Зачем вы оставили это пространство?
— Разве это преступление? Я всегда оставляю место — на всякий случай. Неужели беднягу Джоша убили за то, что я оставил здесь свободное пространство? Нет, вы мне скажите, кто из нас ненормальный? — И вдруг он вспомнил: — Здесь была кипа хлопка.
Гробовщик и Могильщик окаменели. Их ноздри задрожали, как у собак, взявших след. В их головах, словно молнии, засверкали догадки.
— Утром сюда заявился дядя Бад с кипой хлопка, — продолжал мистер Гудман. — Я положил ее сюда, а потом и забыл о ней. Кто станет помнить о какой-то кипе хлопка, когда вокруг подоходные налоги, водородные бомбы, черные революции? Дядя Бад, старьевщик…
— Мы знаем дядю Бада, — сказал Гробовщик.
— Тогда вы должны понимать, что он отыскал эту кипу во время своего ночного обхода. — Мистер Гудман пожал плечами и развел руками. — Я не могу спрашивать у каждого старьевщика квитанцию.
— Мистер Гудман, это-то мы и хотели узнать, — сказал Могильщик. — Мы посадим вас на такси и заплатим за потраченное время.
— Я не хочу денег, — возразил тот. — Я хочу другого: узнать, кому взбрело в голову убивать человека из-за кипы хлопка. Mein Gott! Кипа, хлопка!
— Мы и сами хотели бы это узнать, — сказал Могильщик и двинулся к машине.
В половине четвертого утра сыщики были уже в участке и обсуждали новости с лейтенантом Андерсоном. Тот распорядился, чтобы дядю Бада разыскали и доставили для допроса. Тем временем они пытались вычислить, что же произошло.
— Вы уверены, что этот хлопок был в фургоне налетчиков? — спросил Андерсон.
— Мы обнаружили в нем волокна хлопка-сырца. Дядя Бад нашел кипу на 137-й улице и продал ее Гудману. Кипа пропала, работник Гудмана убит. Таковы факты, — сказал Могильщик.
— Но что ценного в этой кипе?
— Вдруг это улика, которая может указать на тех, кто устроил налет? — предположил Могильщик.
— Да, но собаку убили еще до появления Джоша и его убийцы. Может, и хлопок к тому времени исчез?
— Верно. Но факт остается фактом: кто-то очень хотел заполучить хлопок и был готов убивать, лишь бы не оставить свидетеля, который рассказал бы, кому попал хлопок или кто им интересовался.
— Ладно, хватит играть в угадайку, надо найти хлопок, — сказал Гробовщик.
Могильщик посмотрел на него, словно желая сказать: вот и отыщи!
Посреди молчаливой паузы зазвонил телефон. Андерсон снял трубку, сказал: «Да… да… угол 119-й и Леннокс… Да… продолжайте» — и повесил трубку.
— Нашли тележку, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Могильщик, а лейтенант Андерсон добавил:
— Но без дяди Бада.
— Все верно, — подал голос Гробовщик. — Он небось уже в реке.
— Так, — свирепо отозвался Могильщик. — Этот чертов хлопок губил черных на Юге, а теперь губит и на севере.
— Кстати, вспомнил, — сказал Андерсон. — Дэн Селлерс из машины девять ноль говорил, что видел вчера сразу после аварий грузовиков, как цветной старик грузил хлопок на тележку. Возможно, это и был дядя Бад. Они допросили его и велели сдать хлопок в участок. Дэн помог погрузить кипу. Но старик так и не появился.
— Очень своевременная информация, — сказал Могильщик.
— Только сейчас вспомнил, — буркнул Андерсон, покраснев. — Впрочем, мы и не думали о хлопке.
— Это вы не думали, — уточнил Гробовщик.
— Кстати о хлопке. Что вы думаете о полковнике Калхуне, который открыл шикарное бюро на Седьмой авеню по найму сборщиков хлопка? — спросил Могильщик. — Называется это движение «Назад на Юг».
— Оставьте его в покое, — сказал Андерсон, с любопытством покосившись на Могильщика. — Может, это выглядит глупо, но тут все по закону. Капитан беседовал с ним, видел его лицензию и прочие документы. Все в порядке. И у него влиятельные друзья.
— Не сомневаюсь, — отрезал Могильщик. — У всех южных полковников влиятельные дружки на севере.
Андерсон потупил взор.
— Люди из движения «Назад в Африку» пикетировали его контору, — сказал Гробовщик. — Они не хотят этого дерьма в Гарлеме.
— Черные мусульмане пока не возникали, — напомнил Андерсон.
— До поры до времени.
— Нашел когда открыть контору, — буркнул Гробовщик. — Не успели грабануть деньги у тех, кто хотел вернуться в Африку, как он начинает вербовать сборщиков хлопка — добро пожаловать на Юг. Он доиграется.
Андерсон пролистал отчеты на столе и сказал:
— Вчера в десять вечера он позвонил и сказал, что у него украли машину — она стояла у его конторы. Проживает он в отеле «Дикси» на 42-й улице. Мы направили к конторе патрульную машину, но помещение было заперто на ночь. На всякий случай мы позвонили в отель. Администратор сказал, что Калхун вернулся домой в половине одиннадцатого и не покидают свой номер. С ним его племянник.
— Какая машина? — спросил Могильщик.
— Черный лимузин, сделанный по спецзаказу. Шасси «феррари». Номер бирмингемский, штат Алабама. Оставьте его в покое. У нас и без него дел хватает.
— Хлопок растет на Юге, — задумчиво сказал Могильщик.
— А табак на Кубе, — отозвался Андерсон. — Ступайте по домам и поспите. То, что должно было случиться, уже случилось.
— Уходим, босс, — сказал Могильщик. — На сегодня все. Но не пудрите нам мозги. Фокусы только начинаются.
Глава 16
Шесть дней в Гарлеме творится что-то несусветное, но на седьмой, в воскресенье утром, люди молятся Богу. А те, кто лишен религиозного чувства, лежат в постелях. Проститутки, сводники, азартные игроки, уголовники, рэкетиры наверстывают упущенное, отсыпаясь или занимаясь любовью. Но люди набожные встают пораньше, надевают все самое лучшее и идут в церковь. Бары закрыты. Магазины тоже. На улицах ни души, если не считать прихожан, идущих в церковь. И не дай Бог к ним привяжется пьяница — с него живо слетит вся чернота.
Все воскресные газеты поместили сообщение об аресте преподобного Д. О’Мэлли, лидера движения «Назад в Африку», по подозрению в мошенничестве и убийстве. Снова была пересказана история налета, и газетные полосы украсились портретами Дика, его жены Айрис и Мейбл Хилл.
Как следствие церковь на 121-й улице, между Седьмой и Леннокс-авеню, где служил преподобный О’Мэлли, была заполнена его сторонниками и просто любопытными. Оказалась там и горстка ирландцев: прочитав о Дике в «Нью-Йорк таймс», где не было помещено фотографий, они решили, что речь идет об одном из них.
Службу вел преподобный Т. Букер Вашингтон, не имевший никакого отношения к своему знаменитому тезке и однофамильцу. Сначала он помолился за участников Движения, затем за возвращение их денег, потом за грешников, праведников, ложно обвиненных и, наконец, за всех чернокожих, ставших жертвами несправедливости.
Затем он начал воскресную проповедь, спокойно, с достоинством и сочувствием рассказав о налете и о трагической кончине молодых Хиллов, прихожан этой церкви и активистов Движения. Ему внимали затаив дыхание. Потом священник честно и открыто поведал о необъяснимых трагических обстоятельствах, возникших в жизни святого человека, преподобного О’Мэлли. Поистине сам Господь ниспослал ему, словно Иову, это суровое испытание, дабы проверить крепость его веры, стойкость и мужество — ради великих дел, каковые суждено ему вскоре свершить.
— Аминь, — сказала прихожанка.
Преподобный Букер Вашингтон удостоверился в правильной реакции слушателей, прежде чем перейти к более тонким материям.
— Всю свою жизнь этот благородный альтруист испытывал на себе жестокость и предубеждение белых, против которых он восстал во имя каждого из вас.
— Аминь! — воскликнула та же прихожанка уже громче, и эхом ей было несколько робких «аминей».
— Я знаю, преподобный О’Мэлли не виновен ни в каких преступлениях, — возвысил голос Букер Вашингтон, позволяя страсти прорваться сквозь скорбно-суровые интонации. — Я бы и сейчас доверил ему и свои деньги, и свою жизнь.
— Аминь! — воскликнула все та же прихожанка, вставая с места. — Он хороший человек!
Зал стал закипать. Женская часть аудитории бурно выражала согласие.
— Он посрамит лживых обвинителей, он воздаст им по заслугам, — гремел Букер Вашингтон.
