Майкл Коннелли - Черное эхо
Через минуту Полосатый вернулся, неся магнитофон и ведя за собой процессию еще из четверых, тоже в цивильных костюмах. Одним из них был лейтенант Билл Хейли из полиции – начальник подразделения по расследованию случаев применения полицейскими огнестрельного оружия, а еще одним – заместитель начальника Ирвин Ирвинг, возглавляющий СВР. Двух других Босх определил как людей из ФБР.
– Знай я, что меня будут дожидаться столько людей в штатском, завел бы будильник, – сказал Босх. – Впрочем, мне не дали ни будильника, ни нормального телефона, ни телевизора, ни газеты.
– Босх, меня вы знаете, – произнес Ирвинг и выбросил руку в сторону остальных. – И также знаете Хейли. А это агенты Стоун и Фолсом из ФБР.
Ирвинг посмотрел на безымянного Полосатого и кивнул в сторону прикроватной тумбочки. Тот прошел вперед и установил на нее магнитофон, потом поставил палец на кнопку записи и вопросительно оглянулся на Ирвинга. Босх посмотрел на него и сказал:
– А вы не хотите представиться?
Полосатый проигнорировал его, так же как и все остальные.
– Босх, я хочу сделать это быстро и без вашего фирменного юмора, – сказал Ирвинг. Он напряг свои челюстные мышцы и кивнул Полосатому. Магнитофон был включен. Ирвинг сухо объявил дату, день недели и время. Оказалось, что сейчас 11.30. Босх поспал всего несколько часов. Но он чувствовал себя гораздо крепче и бодрее, чем когда приходил Джед.
Затем Ирвинг назвал имена присутствующих, на сей раз дав Полосатому имя: Клиффорд Гэлвин-младший. Точно так же – за исключением разве добавки «младший» – звучало имя еще одного заместителя начальника управления. Отпрыска заранее предназначали и целенаправленно готовили к определенной карьере, подумал Босх. Он на верном пути и под крылышком Ирвинга быстро продвинется в нужном направлении.
– Давайте начнем с самого начала, – сказал Ирвинг. – Детектив Босх, вы расскажете обо всем, что произошло, начиная с того момента, как вы спустились под землю.
– А у вас не найдется пары дней?
Ирвинг подошел к магнитофону и ударил по кнопке «пауза».
– Босх, – сказал он, – мы все знаем, какой вы ловкий и хитрый парень, но мы не намерены выслушивать сегодня ваши штучки. Я остановил магнитофон в последний раз. Если мне придется сделать это еще раз, я утром во вторник помещу ваш полицейский значок в стеклянный блок. И то лишь потому, что завтра выходной. И не стройте себе никаких иллюзий насчет пенсии, как пострадавший при исполнении служебного долга. Я позабочусь о том, чтобы вы получили восемьдесят процентов от нуля.
Он намекал на практикуемый в департаменте запрет вышедшему в отставку полицейскому сохранять свой значок. Начальнику полиции и городскому совету не нравилась мысль о том, что кто-нибудь из бывших копов болтается по городу с полицейским значком, пуская пыль в глаза. Вымогание денег, бесплатные обеды, бесплатный ночлег – это был скандал, которого они боялись, как огня и чуяли за версту. Так что если ты после увольнения хотел носить при себе значок, то, пожалуйста, носи – аккуратно упакованным в стеклянный куб с декоративными часами. Площадью примерно в квадратный фут. Крупновато, чтобы положить в карман.
Ирвинг кивнул, и «младший» снова нажал кнопку. Босх рассказал, как было дело, ничего не выпуская и останавливаясь только тогда, когда «младшему» требовалось перевернуть ленту. Время от времени люди в штатском задавали ему вопросы, но в основном просто не мешали рассказывать. Ирвинг хотел знать, что Босх бросил в воду с пирса Малибу. Детектив едва смог это припомнить. Никто не вел никаких записей. Они просто следили за его рассказом. Наконец, спустя полтора часа, Босх закончил свое повествование. После этого Ирвинг посмотрел на «младшего» и кивнул. «Младший» остановил запись.
Когда у посетителей больше не осталось вопросов, Босх задал свой:
– Что вы обнаружили у Рурка дома?
– Это вас не касается, – отозвался Ирвинг.
– Черта с два. Это входит в следствие по делу об убийстве. Рурк был убийцей. Он сам в этом признался.
– Ваше дело передается другому следователю.
Босх ничего не ответил, чувствуя, как злость перехватывает ему горло. Он оглядел комнату и заметил, что все присутствующие, включая «младшего» Гэлвина, старательно отводят взгляды.
Ирвинг сказал:
– Так вот, прежде чем я скажу хоть слово осуждения в адрес наших соратников из органов правопорядка, погибших при исполнении служебного долга, я должен быть уверен, что мне известны все факты. И я должен быть также уверен, что располагаю надежными свидетельствами, подтверждающими эти факты. Нам не надо, чтобы о хороших людях циркулировали какие-либо слухи.
Босх не смог сдержаться:
– И вы думаете, этот номер у вас пройдет? А как насчет ваших двух тупиц легавых? Как вы это собираетесь объяснить? Сначала они подсовывают мне «жучок» в телефон, потом вламываются без спроса в эту проклятую операцию и позволяют себя угрохать. И после этого вы собираетесь сделать из них героев? Кого вы хотите одурачить?
– Детектив Босх, все уже объяснилось. Это не ваша забота. Как и не ваше дело опровергать публичные заявления управления полиции и Федерального бюро. Это приказ, детектив. Если вы станете беседовать с прессой, то это деяние окажется последним в вашей полицейской карьере.
Теперь уже Босх не мог заставить себя на них смотреть.
– Тогда к чему магнитофон, заявление и все эти агенты в штатском? – спросил он, уставившись взглядом в цветы на столе. – Какой в этом смысл, если вы не желаете знать правду?
– Мы хотим знать правду, детектив. Не надо смешивать ее с тем, что мы сочтем нужным выложить общественности. Но, оставляя в стороне публичность, я гарантирую, и Федеральное бюро гарантирует, что мы доведем ваше расследование до конца и примем соответствующие меры там, где это требуется.
– Это убого и никчемно.
– Вы этому соответствуете, детектив Босх. Полностью. – Ирвинг наклонился над койкой, настолько приблизив лицо к Босху, что донесся тухлый запах у него изо рта. – Это один из тех редких случаев, когда вы держите свое будущее в своих руках, детектив Босх. Будете делать что положено – и, может быть, даже вернетесь в городскую полицию, в свой отдел убийств и ограблений, откуда вас выдворили. Или можете снять трубку вот этого телефона – да-да, я собираюсь приказать медсестре его включить – и позвонить своим дружкам в ту газетенку, на Спринг-стрит. Но тогда уж заодно и спросите, нет ли у них там какой вакансии для бывшего детектива по расследованию убийств.
Затем все пятеро вышли из палаты, оставив Босха наедине со своей яростью. Он был уже готов, хорошенько размахнувшись, шарахнуть своей здоровой рукой по вазе с ромашками на прикроватном столике, как дверь открылась и в палате снова появился Ирвинг. Один. И без магнитофона.
– Детектив Босх, пара слов не для протокола. Кстати, я сказал остальным, что забыл отдать вам вот это.
Ирвинг вытащил из кармана пиджака поздравительную открытку и стоймя приткнул ее на подоконник. На лицевой стороне красовалась грудастая женщина-полицейский в форменной блузке, расстегнутой до пупа. Она красноречиво сжимала в руке полицейскую дубинку. На выходящем у нее изо рта условном облаке было написано: «Скорее поправляйся, а не то…» Предполагалось, что Босх должен заглянуть внутрь открытки, чтобы узреть кульминацию.
– Но я не забыл. Я просто хотел сказать кое-что без свидетелей. – Заместитель начальника безмолвно стоял в ногах кровати, пока Босх не кивнул. – Ты хорошо знаешь свое дело, детектив Босх. Всем это известно. Но это не означает, что ты хороший полицейский. Ты отказываешься быть частью семьи. Это нехорошо. А моя задача – защищать этот департамент. Для меня это важнее всего в мире. И один из лучших способов здесь – контролировать общественное мнение. Делать так, чтобы все были довольны и счастливы. И если для этого потребуется выпустить пару пресс-релизов и организовать пару пышных похорон, с мэром, телекамерами и духовым оркестром, то именно так мы и поступим. Лицо ведомства важнее, чем тот факт, что два тупых полицейских совершили глупость. То же самое относится и к Федеральному бюро расследований. Они искрошат тебя прежде, чем согласятся публично высечь самих себя заодно с Рурком. Поэтому – что я пытаюсь тебе втолковать – с этим правилом надо считаться, если хочешь ладить.
– Чушь собачья, и вы сами это знаете.
– Нет, я этого не знаю. И ты в глубине души тоже так не считаешь. Позволь спросить тебя кое о чем. Почему, как ты думаешь, Льюис и Кларк были отстранены от расследования инцидента с убийством Кукольника? Кто, по-твоему, их осадил?
Босх ничего не ответил, и Ирвинг удовлетворенно кивнул.
– Понимаешь, нам пришлось сделать выбор. Что лучше: увидеть, как одного из наших будут трепать в газетах и судить по обвинению в криминале, или же тихо, без лишнего шума понизить его в должности и перевести в другое место? – Ирвинг сделал небольшую паузу, давая возможность смыслу его слов хорошенько проникнуть в сознание собеседника, а затем продолжал: – И еще одно. Льюис и Кларк пришли ко мне на этой неделе и рассказали о том, что ты с ними проделал. Как приковал их к дереву. Это было отвратительно и бесчеловечно. Но они были так счастливы – как два подростка из футбольного фэн-клуба после встречи с любимой командой. Потому что они тебя прищучили и были готовы прямо тут же подать на тебя рапорт. Они…
