Пер Валё - Террористы
— Зачем ей понадобились деньги?
— Чтобы поехать в Америку. Куда именно, она не знала, не знала также, что будет делать, когда приедет туда. Но у нее, по ее словам, был записан один адрес.
— О чем еще она спрашивала?
— Есть ли другие банки, не такие коммерческие, как остальные. Чтобы они принадлежали народу и простые люди могли обратиться туда за деньгами. Я сказал — больше в шутку, — что Кредитный банк формально принадлежит государству, то есть народу. Ее как будто устроил этот ответ.
Рокотун подошел вплотную к свидетелю, приставил кончик сигары к его груди и спросил:
— Вы говорили еще о чем-нибудь?
Директор Бундессон промолчал. Наконец судья напомнил ему:
— Вы принесли присягу, господин Бундессон. Но вы не обязаны отвечать на вопросы, которые уличали бы вас в преступных действиях.
— Говорили, — неохотно произнес Бундессон. — Молодые девушки симпатизируют мне, и я им симпатизирую. Я вызвался помочь ей разрешить самые неотложные проблемы.
Он оглянулся на присутствующих и зафиксировал уничтожающий взгляд Реи Нильсен и лоснящуюся плешь углубленного в свои бумаги Бульдозера Ульссона.
— И что же ответила Ребекка Линд?
— Не помню. Да мы с ней все равно не договорились. Рокотун тем временем возвратился к своему столу и, порывшись в бумагах, сообщил:
— На допросе в полиции Ребекка показала, что ответила следующим образом: «Плевала я на старых похабников». И еще: «На вас тошно глядеть». — Он громко повторил: — Старых похабников. — И сделал сигарой жест, означающий, что допрос окончен.
— Совершенно не понимаю, какое это имеет отношение к делу, — заметил Бульдозер, не поднимая головы.
Рокотун пересек зал, наклонился над столиком Бульдозера и сказал:
— Судя по всему — и да будет всем известно, — после перерыва господин прокурор занялся изучением досье, которое посвящено некоему Вернеру Русу. У меня вопрос к председательствующему: какое это имеет отношение к рассматриваемому делу?
— Интересно, что господин адвокат заговорил о Вернере Русе, — воскликнул Бульдозер, вскакивая на ноги.
И, вперив взгляд в Рокотуна, звонко произнес:
— Что вам известно о Вернере Русе?
— Я попросил бы стороны сосредоточиться на рассматриваемом деле, — сказал судья.
Свидетель удалился с обиженным видом.
Затем наступила очередь Мартина Бека. Вступительные формальности были те же, но, когда защитник приступил к допросу, Бульдозер явно настроился слушать более внимательно.
— Увидев сегодня голубей на лестнице здания суда… — начал Рокотун.
Однако терпение судьи было исчерпано, и он перебил его:
— Зоологические наблюдения адвоката Роксена уместны в других аудиториях. К тому же я уверен, что господин комиссар ограничен во времени.
— В таком случае, — отозвался Рокотун, — буду краток. Вчера до меня дошло, не посредством голубиной почты, а более прозаическим и медленным путем, а именно с простой почтой, что Верховный суд отказал некоему Филиппу Труфасту Мауритсону в пересмотре его дела. Возможно, господин комиссар помнит, что года этак полтора назад Мауритсон был осужден за убийство в связи с вооруженным налетом на банк. Обвинителем по делу был мой, я бы сказал, не такой уж ученый друг, Стен-Роберт Ульссон, который тогда носил звание казначейского прокурора. На мою долю, как это бывает подчас с людьми моей профессии, выпала неблагодарная и морально обременительная задача защищать Мауритсона, который, несомненно, представлял собой то, что в обыденной речи принято именовать преступником. Теперь я хочу задать один-единственный вопрос: считает ли комиссар Бек, что Мауритсон был виновен в ограблении банка и в связанном с этим убийством, и что проведенное прокурором Ульссоном расследование было удовлетворительным?
— Нет, — ответил Мартин Бек.
Хотя щеки Бульдозера внезапно порозовели в тон сорочке, еще больше оттенив чудовищный галстук с золотистыми русалками и пляшущими таитянками, он весело улыбнулся и сказал:
— Я тоже хотел бы задать один вопрос. Комиссар Бек принимал какое-либо участие в расследовании убийства в банке?
— Нет.
Бульдозер Ульссон хлопнул в ладоши и самодовольно кивнул.
Мартин Бек покинул свидетельское место, сел рядом с Реей и взъерошил ее белокурые волосы, на что она ответила ему кислым взглядом.
— Я ожидала большего, — сказала Рея Нильсен.
— А я — нет, — отозвался Мартин Бек.
Глаза Бульдозера Ульссона чуть не выскочили из орбит от любопытства.
Рокотун, казалось, ничего не замечал. Слегка прихрамывая, он подошел к окну за спиной Бульдозера и написал пальцем на пыльном стекле: ИДИОТ.
Потом сказал:
— В качестве следующего свидетеля я вынужден пригласить полицейского.
— Сержанта полиции, — поправил его помощник судьи.
— Полицейского Карла Кристианссона, — невозмутимо продолжал Рокотун.
Вошел Кристианссон, нерешительный малый, который в последние годы пришел к выводу, что полицейское ведомство — особого рода классовое общество, где поведение начальства диктуется не эксплуататорскими соображениями, а просто желанием поизмываться над подчиненными.
Выдержав долгую паузу, Рокотун повернулся и принялся ходить взад-вперед по залу. Бульдозер последовал его примеру, хотя двигался совсем в другом темпе. Ни дать ни взять этакие не совсем обычные часовые. Наконец Рокотун глубоко вздохнул и начал:
— По имеющимся данным, вы служите в полиции пятнадцать лет.
— Так точно.
— Ваши начальники характеризуют вас как ленивого и бездарного, но честного и в принципе такого же квалифицированного — или неквалифицированного — сотрудника, как все ваши коллеги в стокгольмской полиции.
— Протестую! — вскричал Бульдозер. — Защитник оскорбляет свидетеля!
— В самом деле? — сказал Рокотун. — Если я скажу о господине старшем прокуроре, что он, наряду с цеппелином и воздушным шаром, представляет собой одну из наиболее занимательных и речистых пустот в нашей стране — да что там, в целом мире, — вряд ли в этом высказывании будет что-то унизительное для него. Но я этого не скажу, что же касается свидетеля, я только подчеркиваю, что он опытный полицейский, столь же способный и интеллигентный, как остальные полицейские, украшающие наш город.
— Если бы господин адвокат когда-нибудь потратил несколько часов на то, чтобы послушать запись своих речей и сопутствующих звуковых эффектов, я уверен, он был бы так же испуган и шокирован, как все мы, служители правосудия, — сказал Бульдозер Ульссон.
— Если бы господин прокурор появился с таким галстуком в стране, где безвкусица карается законом, — отозвался Рокотун, — его, наверно, приговорили бы к смертной казни. Кстати, откуда у вас эта контрабанда?
— Господин адвокат перед лицом суда обвиняет меня в преступлении, — относительно спокойно произнес Бульдозер.
Он не воспользовался случаем вспылить только потому, что и в самом деле ввез тайком изрядное количество галстуков, конкретно — из Ирана, куда его командировали, чтобы он изучил пути контрабанды наркотиков. Правда, в данном случае на нем был галстук, присланный прокуратурой Андорры, причем на бандероли, по совету Бульдозера, было написано: «Образец. Без цены».
— Чтобы спасти эту бедную девушку… — Бульдозер величественно взмахнул рукой.
Его тотчас перебил Рокотун, который вскинул руку еще более величественно и сказал:
— Слова летят, в покое мысли пребывают.
Бульдозер хотел перейти в контратаку, но судья, опережая его, прокашлялся и объявил:
— Мне представляется, что господа предались частной дискуссии, которую скорее надлежит продолжить с глазу на глаз или перед другой аудиторией.
— Я пытаюсь только воздать должное незаурядным данным и рассудительности свидетеля, — невинно отозвался Рокотун.
Рея Нильсен громко рассмеялась. Мартин Бек накрыл правой ладонью ее левую руку. Рея засмеялась еще громче. Судья призвал публику соблюдать тишину и снова раздраженно воззрился на участников процесса. Бульдозер так пристально уставился на Рею. что пропустил несколько реплик в допросе свидетеля.
Между тем Рокотун, сохраняя полное бесстрастие, спросил:
— Вы первым вошли в помещение банка?
— Нет.
— Вы задержали эту девочку, Ребекку Ульссон?
— Нет.
— Я хотел сказать: Ребекку Линд, — поправился Рокотун, помешкав.
— Нет.
— А что же вы делали?
— Я схватил вторую.
— Выходит, там были две девочки?
— Да.
— И вы, значит, схватили вторую?
— Да.
— Зачем? Кристианссон задумался.
— Чтобы она не упала.
— Сколько же лет было этой второй девочке?
— Что-нибудь около четырех месяцев.
— Следовательно, Ребекку Линд схватил Квастму?
— Да.
— Верно ли будет сказать, что он при этом применил насилие или излишнюю силу?
— Мне совершенно непонятно, что подразумевает и куда клонит защитник, — насмешливо заметил Бульдозер.
