Алексей Макеев - Личное дело сыщика
Начала она с Саввы, нахамила, куда подалась дальше?
Тяжело будет разговаривать с бабушкой. Внучку она любит и не знает, что той больше нет. Выдержит ли бабуля известие о смерти?
Мучаясь над дилеммой «говорить или не стоит», Гуров возвращался к убеленной сединами старушке.
– Что там с Лизой? – тут же спросила она, не пряча слез, текущих по морщинистым щекам.
Полковник тяжело вздохнул и взял в свои большие ладони ее сухонькие руки.
Баба Зоя поняла. Она пошатнулась, и полковник едва успел подхватить ее.
Глядя на тяжело дышащую бабушку, Гуров жалел о том, что не разыграл спектакль и не отсрочил известие о смерти.
«Снова „Скорую“?» – пронеслось в голове. Но тут баба Зоя открыла глаза, и слезы полились у нее из них непрерывным потоком. Плакала она бесшумно. Гурову показалось, что плачет время.
– Где ее личные вещи? – спросил полковник немного погодя.
Бабушка поднялась и подошла к старому платяному шкафу. Достала большую и, как показалось Гурову, легкую картонную коробку из-под пылесоса «Уралец», доверху набитую тряпками.
Так как в комнате не было стола, Гуров высыпал все на пол.
Разгребая кучу из платьев, лифчиков и трусиков, Гуров откладывал в сторону то тюбик помады, то очки от солнца, то дешевые колечки или серьги.
– У нее была сумочка? – Гуров изучал этикетки на коротеньких платьицах.
Баба Зоя принесла крохотную косметичку и, утирая слезы, передала полковнику.
– А почему так мало вещей? – Лев Иванович полагал, что даже девочкам на заднем плане платятся некие деньги, обеспечивающие нормальное существование.
– Она все продала. Ей не хватало на лекарство.
Гуров понимающе кивнул и продолжил осмотр.
«Баба Зоя, баба Зоя, знала бы ты, какое лекарство покупала твоя внучка. И правда, какое? Кокаин, героин, LSD? Скорее, кокаин. Дешево и сердито», – предположил Гуров и извлек из крохотного карманчика длиннополой юбки небольшой прямоугольничек с наклеенной на него фотографией Лизы. Абонемент в бассейн.
– Внучка купаться любила?
– Я не знаю. Сколько она у меня ни жила, никогда не докладывала, куда идет, зачем. Все сама, все по-своему норовила. Бедная кровинушка моя, – последние слова убитая горем старушка почти провыла, срываясь в плач.
* * *Бассейн с прозаическим названием «Дельфин» – сколько таких «Дельфинов» по стране? – стоял особняком среди окружавших его домов и не производил впечатление элитного заведения.
Стояночка предусмотрена, фонарики, выложенное мраморной плиткой крылечко, но роскоши не видно, все сухо до крайности. Ни ручек тебе дверных под золото, ни самих дверей на фотоэлементах.
От дома покойной Лизы Симбирцевой до «Дельфина» Анатолий Иванович довез Гурова всего за две минуты.
Из бассейна на улицу высыпала группка симпатичных старшеклассниц. Лев Иванович наблюдал за девочками, пока они не скрылись за поворотом, подумав про себя, что для них он старый хрыч.
Анатолий Иванович вышел из машины на свежий воздух и, сдвинув бейсболку на затылок, крякнул:
– Не замечаем, как время уходит.
– Это точно, – полковник взглянул на часы. Полтретьего. Действительно, время течет, словно вода сквозь пальцы. Ни хрена, пардон, ничего не успеваем.
Накачанный парнишка сидел на входе в маечке и шортах, выставив напоказ мускулистое тело.
– Искупнуться можно? – поинтересовался сыщик, предъявляя абонемент покойной.
– Всегда пожалуйста, – ответил мальчик, не утруждая себя рассматриванием фотографии.
Лев Иванович поморщился.
– Проверьте мой абонемент.
– Что вам нужно? – в глазах качка вспыхнуло нечто, похожее на мысль.
– Девочку узнаешь?
Фотография была маленькая: три на четыре, черно-белая, да и сделана весьма неважно. Игра света и тени сотворила из Лизы некую дурнушку с обвислыми щеками и туповатым коровьим взглядом.
Как показалось Гурову, парень с радостью напряг извилины, он даже почесал лоб.
Гуров передал ему фотографию Вербицкой.
– Вот эта была здесь, – мясистый палец стучал по груди дочери заместителя министра торговли. – Да и эта тоже, – приглядевшись, сообщил он, имея в виду Лизу. – Вместе ходили. Вы отец, что ли?
– Да, – просто ответил Гуров. Зачем человеку голову забивать?
– Ну, батя, поздно опомнился, – парень кивком разрешил войти в спорткомплекс молодой парочке, – ни ту ни другую уже давно здесь не видел. Кто для вас родня-то – та, что цветная, или та, что черно-белая?
– С ними приходил еще кто-нибудь? – Гуров не стал уточнять, чей он папа.
Качок пожал плечами.
– Откуда я знаю? Не скажу ни «да», ни «нет».
– В абонементе написана фамилия тренера: «Афанасьев». Можно с ним поговорить?
Развитый мальчик снял трубку телефона.
– Леша? Слушай, подойди на вахту.
Вскоре появился тренер. Высокий стройный мужчина с несколько отупевшим взглядом от сверхнагрузок, перенесенных в молодости, и немного неуклюжей, косолапистой манерой передвигаться по суше.
У Гурова создалось впечатление, что в воде ему куда комфортнее.
Поздоровались. Слово за слово, и скоро полковник выяснил, что Анна с Лизой не упускали возможности познакомиться с кем-нибудь из мальчиков.
– Блядство – для бассейна вещь обыденная. Вы уж извините, что я с вами вот так, напрямую.
– Никого не сможете мне назвать или показать? – с надеждой произнес Гуров.
– На парней я, в общем-то, не засматриваюсь, не педераст, но ухажера вот этой девочки запомнил, – Афанасьев показал на Анну. – Небольшого роста, но развит здорово.
– Больше ничего не припоминаете? – Наверное, Гуров вложил в вопрос столько надежды, что у пловца в голове что-то случилось, и он решил помочь.
– Вы посидите, я сейчас подымусь наверх и возьму журнал. Когда они ходили к нам?
– В январе.
– Отлично. Попробую найти списки групп за январь.
Тренер оказался молодцом.
– Я так понимаю, у вас дочь пропала?
Гуров видел, что Алексей нервничает, ладошки сцепил.
– Да, я уже сказал об этом, – разыгрывая взволнованного отца, Гуров сделал шаг вперед навстречу информации.
– Списки мне ничего не дали. – Алексей выдержал паузу. – Но тут как раз в январе ко мне обратилась однокурсница, просила за племянницу. Абонемент у нас денег стоит, вы же понимаете.
Лев Иванович не преминул заметить, что однокурсница просить умела.
– Могу я встретиться с племянницей?
– Без проблем. – Тренер придирчиво воззрился на обувь Гурова и, не найдя ни единого пятнышка грязи, пригласил следовать за ним.
Полковник переступил порог тренерской и оказался в полумраке. Единственным прибором, хоть как-то освещавшим небольшую комнатку, был телевизор.
Сидящая на диванчике девушка, Гуров дал ей с ходу шестнадцать, ровесница проститутки, задержанной Гуровым на углу, рядом с «Белой пеной», повернула прелестную головку с собранными на затылке черными волосами в сторону мужчин.
Не церемонясь, Афанасьев прекратил вопли «Про диджи» и включил свет.
Гурову оставалось только удивляться, как это какой-то племяннице подруги тренера удалось обжиться в комнате отдыха тренера. Полковник знал только один способ – половой.
Девочка оказалась фигуристой, черноглазой, чернобровой. Ее кожа имела смуглый оттенок, шоколадка – да и только.
Лора, так ее звали, смогла перенести отмену развлекательной программы молча, качество, по мнению Гурова, не часто встречающееся у современной молодежи.
Продолжая разыгрывать роль обеспокоенного папаши, полковник принялся расспрашивать девочку об Анне и Лизе. Ему не нравилось, что этим непосредственно не занимается господин Вербицкий. Евгений Борисович мог бы и зад оторвать от министерского кресла в поисках дочери. Хоть какую-нибудь инициативу проявил, а то вот нанял его, Гурова, разгребать.
Да-да, именно наняли. Освободили от рутины и попросили найти. Тихо, без шума, без официальных протоколов.
Лора мгновенно вспомнила двух девочек и мускулистого мужчину с ними. Она была уверена, что Анна и Боря (Игнатьев Валера) пара, а Лиза временно в одиночестве.
К сожалению Лоры, троица уже давно не приходила в бассейн.
– Они не говорили, чем занимаются? – спросил Гуров.
По тому, как глаза девочки вспыхнули, сыщик понял, что попал в яблочко.
– Анна с Лизой однажды признались мне по секрету, когда Бори не было, что зарабатывают на жизнь, танцуя на сцене у Маревского.
– До чего же докатилась моя дочь, – скрипнул Гуров для порядку. – Извините, что побеспокоил, теперь мне ясно, где она пропадает целыми сутками.
Пожав руку Афанасьеву, полковник поспешил на улицу.
О Маревском Гуров знал не больше любого другого гражданина.
Маленького роста, мордатый, бородато-усатый, пузовыпирающий индивид мужского пола. Он не скупился на рекламу и любил во время концертов выставлять на заднем плане вихляющихся девочек. Хриплый голос и кабачный репертуар снискали ему славу среди разных категорий граждан, так или иначе тяготеющих к блатным песнопениям.
