Игорь Алимов - Сарти
Господин Кацуёри был весьма рад нас видеть. Почтительно склонившись, он произнес с улыбкой:
– Добрый вечер, госпожа графиня, сэр… Князь уже два раза справлялся о вас.
– Здравствуйте, Сато, – произнес г. шериф, охотно улыбаясь в ответ. Он питал симпатию к Кацуёри. Мэрил также одарила Кацуёри ослепительной улыбкой.
– Конбан ва! – добавил я. Дройт снова посмотрел на меня юмористически. Лиззи мило кивнула.
– Конбан ва! – откликнулся Кацуёри и повел нас на второй этаж. Там, в обширном, скупо освещенном свечами зале фланировало уже большое число джентльменов энд леди. Собрался весь наш «демократический» свет.
– Сэр Аллен Дик Дройт, граф Винздорский, шериф. Леди Мэрил Дройт, графиня Винздорская, – провозгласил наш провожатый, выдержал подобающую паузу и продолжал. – Господин Дэдлиб. Госпожа Энмайстер.
Навстречу нам вышел князь Тамура в дорогом бежевом кимоно с широкой шитой каймой и с сандаловым веером в руке. За ним неотступно следовало двое юношей с бесстрастными лицами, делая вид, что они несут чай. Князь милостиво приветствовал нас и широким жестом пригласил в зал.
Потянулись с рукопожатиями и приветствиями прочие, ранее прибывшие господа. С достоинством, переходящим в откровенную спесь, подошел господин Сыма Юн-шу, лицом напоминающий китайского художника Ци Бай-ши в старости: те же круглые (правда, золотые) очки, та же бородка в три волосины, та же худоба. Господин Сыма Юн-шу по прозвищу Жулай сяньшэн – директор «Фэрст Нэшэнэл Бэнк оф Тумпстаун», человек крайне уважаемый и значимый для экономики города и всего региона, не говоря уже о том, что это один из основателей и активнейших членов «Демократии».
За спиной Жулая маячил его сын Сыма Гэн-цзянь, местный мастер рукопашного боя, большой остолоп и любитель «Маотая», здоровенный детина, почти совсем не похожий на папу, но полностью разделяющий все папины взгляды и слепо выполняющий его команды. Рядом с Гэн-цзянем стояла его супруга Ребекка-Судзука Окоши, совершенно европейская женщина, меланхоличная и даже где-то сонная; она с легкой ленцой улыбнулась Лиззи.
Следом подошел барон Эррол Бэрриш, пузатый господин с широкими негритянскими губами и безупречной репутацией (в темно-зеленом с орденами фраке, черные волосы безукоризненно расчесаны на пробор). Господин барон возглавляет «Сэконд Нэшэнэл Бэнк оф Тумпстаун», также «демократический».
За ним появился Джордж Лассарж, владелец телекомпании «GF», низкорослый вертлявый субъект с бегающими глазами и шрамом на лбу.
Люди шли и шли.
Приятным сюрпризом для нас стал Люлю Шоколадка, в кимоно и побритый – как младший князь Тамура.
Юлиуса нигде видно не было.
Вдруг раздались первые такты известной мелодии «Итирэ», и голоса стихли: это означало, что на часах стрелки показывают ровно шесть, и пора начинать вечер.
– Господа, – негромко произнес князь Тамура в установившейся тишине, и при звуках его голоса в зале неслышно появились японские девушки, везущие многоярусные тележки с напитками и закусками. Гости стали вооружаться бокалами.
– Господа, – повторил князь, наблюдая за возникшим движением. В правой его руке тоже появился бокал. – Позвольте вас поблагодарить за то, что вы не отказали мне в любезности посетить сегодня мой дом и все собрались здесь. В нынешнее неспокойное время мы должны держаться вместе, ибо только сплоченность и единство «Демократии» Тумпстауна могут быть гарантией порядка и процветания города. Поэтому, – возвысил голос Тамура, – я пью за ваше здоровье, господа! – Князь медленно осушил бокал, и все последовали его примеру.
– А я думала, что моего мужа опять убили, – услышал я голос Мэрил Дройт, графини Винздорской, и почувствовал ее пальчики на своем локте. – Ты, между прочим, расскажи мне, что вы там, за городом делали. Газеты молчат, а я должна знать. Ты же свалился на крышу среди ночи и моментально удрал…
– А он что, тебе не рассказал? – сделал я удивленные глаза. Мы с Мэрил давние приятели: эта милая во всех отношениях дама воспылала ко мне искренней человеческой симпатией буквально с первых мгновений нашего знакомства. Что совершенно неудивительно: ведь я такой обаятельный, положительный, надежный, скромный, правдивый, полезный… Да-да, это все я. – Неужели не рассказал? Вот странно!
– Да что ты! Мы увиделись только что, перед домом! – В свою очередь вытаращила глаза Мэрил. – И потом, он никогда и ничего мне не рассказывает. Так что случилось? Вы опять стреляли?
– Да так… – протянул я. – Скорее нет. Охотились на динозавра. – И дернул за руку Лиззи. Лиззи, оценив ситуацию, в свою очередь дернула за фалду фрака стоявшего поблизости Дройта, и он обернулся, отвлекшись от беседы с Сыма Гэн-цзянем.
– Какой динозавр? – заинтересовалась Мэрил. – Что ты от меня скрываешь? Наверное, его опять давили танком? Да? Говори же, наконец.
– Что вы тут говорите о танках? – вмешался, наконец, и сам г. шериф.
– О каких танках? – сделала преувеличенно большие глаза Мэрил, оборачиваясь к нему. – Что ты, дорогой, это тебе послышалось. Я спрашивала Сэмивэла, не видел ли он где-нибудь тут Патрицию Гугентаг, мне надо с ней кое о чем посоветоваться… А тебе послышалось «танк»… О, вот же она! – И Мэрил увлекла Дройта прочь.
– Как мило все разрешилось… – облегченно вздохнул я и Лиззи со мной согласилась. – Прекрасно… Давай-ка выпьем коньяку, раз уж Дройт увез нас из «Кружек». – И я остановил проезжавшую мимо японскую служанку…
Потом мы еще что-то пили, ели палочками, ходили, беседовали и в конце концов попали в кружок, где говорили о великом нашем прошлом. Воспоминания следовали одно за другим, и только и слышно было: «А вот, господа, считаю своим долгом вспомнить, как…» – или: «Не лишен любопытства и следующий случай…»
Кто-то заговорил о вкладе Жака Кисленнена в дело борьбы с варварами (кажется, барон Бэрриш), и все его поддержали, наперебой перечисляя заслуги отсутствующего Жака. Я поделился впечатлениями от посещения братца достойного нашего Жака, Леклера, живописал его владения, виноградники и грузовик. Мне возразили, что по части машин Кисленнен давно перещеголял своего братца Леклера.
Что правда, то правда.
В ряду блестящих лаком «тойот», «дацунов», «мерседесов», «ролсов», «фордов» и «крайслеров» легковой автомобиль Кисленнена высится бастионом. Это весьма прочное сооружение, сотворенное Бог знает когда старым добрым кустарным способом в соответствии с личным чертежом бравого Жака: у руля предусмотрено место для отдохновения живота, а сбоку от водителя – стойка для оружия (рукояти так и торчат!) и кованный сундучок для боеприпасов. Автомобиль цельнометаллический, с разгона пробивает насквозь бетонную стену в пятьдесят сантиметров толщиной – безо всякого ущерба для себя или водителя с пассажирами – при помощи укрепленного спереди средних размеров стального тарана.
Хоть сей достойный экипаж и покрыт несмываемыми следами времени, а также многих исторических событий, он отнюдь не выглядит старой рухлядью, но – титаном среди толпы низкорослых ажурных автомобильчиков, разваливающихся на части от простого кульбита в придорожную канаву.
Могу засвидетельствовать, что достойный всяческого уважения автомобиль Кисленнена никогда себе таких вещей не позволял, и даже приведу следующий исторический эпизод. Однажды во время тринадцатой варварской войны Жак помчался на своей машине в самую гущу врага, паля во все стороны из обреза. Варвары падали целыми племенами. Жак до того увлекся, что не заметил, как заехал слишком далеко, в самую глубь вражеских позиций, протаранил три бревенчатые стены и после этого полетел вместе с автомобилем в ров обалденной глубины. От удара Жак икнул, обрез сам собою выстрелил два раза, а у автомобиля даже не заглох мотор, и он хотел было ехать дальше, но Жак нажал на тормоз и стал выбираться задом.
От этого происшествия на заднем крыле автомобиля осталась царапина: когда машина с натугой выезжала наверх, сзади к ней с ревом подскочил варварский вожак в шкурах и с топором в руке; крича от восторга, он со всей первобытной дури лупанул по машине. Жак, чрезвычайно изобиженный, схватил грубого варвара, запихал его купно с топором в ящик для патронов и привез с собой как трофей, а потом еще долго показывал в клетке в своем трактире. Желающие за полдоллара могли покормить вождя копченой колбаской, и тот ее охотно ел. Впрочем, это все опять сугубая лирика…
Был провозглашен тост за здоровье Кисленнена и за процветание его заведения, а также за его достойного брата Леклера и за его здоровье и процветание. Тут голосок Кацуёри произнес мне на ушко:
– Святлейший князь и господин шериф ожидают вас и мисс Энмайстер. Идемте.
Вот оно! Началось.
Проследовав за Кацуёри по извилистой лесенке, неожиданно открывшейся за перегородкой в стене бокового коридорчика, мы поднялись на четвертый, кажется, этаж, и увидели перед собой господина Маэда: Маэда был в шлеме, кирасе, штанах хакама, при мече, пулемете и прочем оружии, аккуратно разложенном кругом. Он загораживал собой узенький проход, но при виде нас посторонился, и мы с Кацуёри прошли, а Маэда сомкнулся снова за нашими спинами.
