Андрей Кивинов - Целую, Ларин
Ребятки в куртках были абсолютно спокойны, по сторонам головами не крутили и нашей беготни не замечали. Здесь они старшие. Хозяева.
Последний «хозяин» скрылся за дверью, когда мне до нее осталось метра три. Подождать или не стоит? Во черт. Если они его не ограбят, ничего потом не докажешь. А если возьмут и ткнут продавца? Мудаки обмороженные. Ну? Или-или? Раньше надо было соображать.
Я рванул ручку дверей на себя. Право, небольшой ларек не рассчитан на такое количество народа. Я уткнулся в широченную спину в черной кожаной куртке. Кричать по-кино-шному я не стал. А то как заорут: «Всем лежать, стоять или сидеть! Полиция!», аж дурно становится.
Я просто задал соответствующий своей внешности вопросик:
– Шеф, бутылки берем?
Мама миа! Ну и рожа! Покруче моей будет! Узкий прищур глаз, такой же небритый, как и у меня, подбородок, перебитый в драке нос, сломанные уши и короткий ежик черных волос. И нож. Направленный на меня. Симпатичный. Но у меня тоже одна симпатичная штучка есть. Не забалуешь. Может, на месте этого чудака с ножиком положить? А что, имею право. Только представиться сначала надо.
А поэтому на его предложение: «Пошел отсюда!», я ответил встречным:
– Сам пошел! Нож на землю, козел! Милиция!
Он, наверное, что-то не понял. Какая тут может быть милиция? Это же наш рынок. Мы хозяева.
Узкие глаза его немного расширились, больше от удивления и возмущения, нежели от страха. Повторение своего предложения я сопроводил ударом ноги по его, хм… интимному месту. Ну, наконец-то, дошло.
Ножик упал на деревянный пол ларька, а парнишка согнулся в поясе, протянув задумчивое «У-у-у…» Остальные тоже сказали: «У-у-у». А что еще говорить под дулом пистолета?
Кеша с постовым были уже рядом. Через минуту троица в коже стояла уперевшись руками в стенки ларька, а Кеша очень профессионально наводил шмон. Я, кстати, так не умею. Той же процедурой занимался Евгений, обтряхивая водителя «БМВ».
Посмотреть на спектакль сбежалось как минимум полрынка. Люблю повышенное внимание. Я вернулся в ларек. Миша, забившись в угол, вытирал пот рукавом куртки.
– Ну как? – поинтересовался я.
– Ничего.
– Взять что-нибудь успели?
– Не успели, вы помешали.
– Плохо. Ну-ка, в двух словах…
– Зашли. Говорят, давай «рыжье». Я им: «Вы что, ребята? Какое „рыжье“?» Они: «Чего ты нас лечишь? Гайки давай, если жить хочешь». Я в стол, а тут вы. Вот и все.
Я усмехнулся. Вот зараза. Соскочат ведь. Сейчас за оконченный состав преступления выпускают, а тут попытка, да и то весьма сомнительная. Хорошо в запасе первый эпизод есть. Я нагнулся, поднял нож, взвесил на руке и, убедившись, что на 218-ю он не потянет, сунул его в куртку.
– Давай, Миша, сворачивай торговлю, пойдешь с нами.
– Зачем?
– Ну как зачем? Не меня ж ограбить пытались. Напишешь заяву, что так и так, чуть не стал жертвой, прошу привлечь. Про золото можешь не упоминать, скажи, денег потребовали.
– А без меня нельзя?
– Без тебя нельзя. Ну что ты как девочка? Они ж тебя замочить могли!
– Но не замочили ведь.
Миша опять смотрел в пол и сворачивать торговлю явно не торопился. Все ясно. Дрейфит. Вот и помогай после этого гражданам. Ведь он на волоске висел. Не сегодня-завтра, как только позвонил бы Юрию Сергеевичу своему, мог бы уже начинать писать завещание. А теперь – я ничего не хочу. Люди – овцы. Ладно, черт с тобой, сиди, торгуй своими презервативами.
Я, хлопнув дверью, вышел из ларя. Евгений уже сидел за рулем «иномарки». Четверо бандитов, сцепленных друг с другом наручниками, стояли гуськом, охраняемые бдительным Кешей и постовым.
– Погоди немного, – кивнул я Иннокентию.
Я забежал в шашлычную имени Алены Апиной и выпил стакан сока. Алены сегодня не было, вероятно, вследствие поломки неблагодарного магнитофона, поэтому, вместо музыкального фона, в помещении звучало мерное урчание. Весьма знакомый звук. Я мельком оглядел шашлычную и возле окна обнаружил источник урчания – фирменный японский кондиционер. Ну-ну. Я пощелкал пальцами. Теперь я догадываюсь, откуда захаровские ребятки получают информацию. Я вышел из шашлычной и направился к машине.
– Мама, мама, а кто эти дяди? – раздался за моей спиной детский голосок.
– Сынок, это бандиты. Но теперь их можно не бояться. Теперь их, сволочей, в тюрьму посадят…
ГЛАВА 6
С обедом я опять пролетаю. Не везет– мне в последнее время с этим мероприятием. Тщательно пережевывайте пищу, товарищи. Хотя древние говорили, что голодать полезно. Посты там всякие. Правильно: сытый чукча – глупый чукча. А время движется к закату. На часах – пятый.
Что же мы имеем, товарищ Ларин? Опять это же самое – ни фига. Недоработки сплошные. Ножик, говорите? А кто видел, что он у него в руках был? Как кто? Я видел. Он же меня этим ножиком собирался того-этого. Ну, товарищ Ларин, вы уж совсем заработались. Кто вы такой? Вы представитель карающих органов и свидетелем быть не можете. Нет, мы понимаем, что в кодексе не сказано, что не можете. В принципе, конечно, можете, но… Практика, товарищ Ларин, практика. В суде ваши показания не проскочат. А отпечатков на ножичке нет, ручка не полированная, рельефная. И вот молодой человек утверждает, что зашел в ларек поинтересоваться, не нужны ли в продажу видеокассеты. А вы на него с пистолетом. Да еще легкие телесные повреждения нанесли. Абсолютно необоснованно. И никакого ножика он в глаза не видел. Где акт изъятия с понятыми? Ах, не до того было? Но это ваши проблемы. Лучше работайте, чтоб было до того.
Во, Евгений зашел.
– Ну, дебилы. Я одного в кабинет посадил, даю ручку и лист бумаги, говорю
– опиши сегодняшний день. А он мнется, а потом заявляет – не умею. Я его – что не умеешь? А он – писать не умею. Орел. Я, кажется, даже в восемнадцать лет с ошибками писал, но ведь писал же! А тут? Куда мы катимся? Ты-то разобрался?
– Относительно. Два часа в пустую угрохал. Смотрит мне в глаза и утверждает, что нож не его, завтра пойдет на Якубовича, в прокуратуру и напишет на меня цидулю. Смотри-ка, даже адрес выучил. На всякий случай, наверное… Дурак не дурак, а что говорить знает. Вернее, не говорить.
– Да, они сейчас подкованные. Обычный человек и понятия не имеет, где у нас прокуратура. А тачка?
– Тоже пролет. Не в угоне. Оформлена на другого, ездят по доверенности. Я на тачку и не рассчитывал. Надеялся, ствол найдем или свистнуть что-нибудь успеют из ларька. Рановато я туда сунулся.
– И что теперь?
– Не знаю. Утром попробую опоздание провернуть в больнице. Степа-то их запомнил, по крайней мере, этого с ножиком узнать должен, если не сдрейфит, конечно.
– Веселая у нас система. Твори, выдумывай, пробуй. Грабь, режь, убивай. И гуляй дальше. Тебя не опознают, тебя боятся. Я так думаю, Киря, что ни фига у нас с сегодняшним случаем не выгорит. Даже если твой раненый кого-то и опознает. Через пару дней максимум откажется, скажет – обознался, извините. А следствие наше – сам знаешь – любое дело развалит. Ты гляди, до чего дошло. Я сейчас с историей одной разбирался. Муж и жена, оба БОМЖи, подрались в подвале своем по пьяни. Обычное дело, не поделили что-то. Он ее бутылочкой приласкал, она его в ответной речи – ножиком в живот. Нормалек, в общем. Вызвали потом скорую. Те приехали, обоих забрали. Ее с раненой головой, его с животом.
В больнице мужик того, загнулся. Телефонограмма к нам пришла, участковому отписали. Он в больничку съездил, жену опросил. Она все без утайки поведала. Участковый вернулся, позвонил в следствие – так и так, сто восьмая, часть два. Что делать? Те – присылай материал, мы разберемся. Он, естественно, послал – объяснение бабы той и телефонограмму из больницы. А следователь дело возбудил как нераскрытое, то есть «глухарем», и в сейф кинул до лучших времен.
Ну, а тетка в больнице подлечилась, выписалась и думает, а что это меня милиция не сажает? Пойду-ка я и куплю еще акций АО «МММ». Тьфу ты, заговорился, подамся-ка я в бега. И давай прятаться от милиции. От каждой фуражки шарахалась. Пряталась, пряталась пару месяцев, а потом надоело, сдаваться пришла. Так, мол, и так, я в розыске за убийство. Дежурный наш ее по ЦАБу проверяет, говорит, извини, мамаша, но ты что-то путаешь. Она ко мне тогда. Я разобрался, звоню следователю, говорю, вот пришла дама, желает в тюрьму сесть. Давай, принимай решение. А он: «Слушай, не губи. У меня в деле даже справки о причине смерти нет, не говоря уже об экспертизах и прочих бумажках. Зашился, понимаешь, не успел. Если я сейчас в прокуратуру пойду за санкцией на арест, меня ж прокурор так вздрючит, что из ушей пар повалит. Ты бабу не мог бы как-нибудь выгнать? Наври ей что хочешь, или просто вышвырни, мол, не морочь голову, не до тебя». Я ему – так «глухарь» же останется. Он – да брось ты, одним больше, одним меньше. Круто! Меня за каждый глухарь на ковре третируют, а ему одним больше, одним меньше… Система, мать их.
Прикинь, а?! Это они так по делу работают, где все от «а» до «я» ясно. Что же тогда по другим делам творится, где преступник не в расколе? Я вообще удивляюсь, как мы еще кого-то сажаем. А преступность-то не то что раньше, растет как опара на дрожжах. И убийства через день.
