Марко Незе - Спрут 3
В голосе Коррадо она уловила тревожные нотки:
— У тебя неприятности?
— Да так, пустяки, кое-какие семейные неурядицы.
Однако по дороге она, всегда такая оживленная и разговорчивая, хранила непонятное молчание и сосредоточенно вела машину. Каттани понял, что произошло нечто серьезное.
Они ехали по окраине Милана. У фабричного здания, казавшегося совершенно безлюдный, Джулия замедлила ход, въехала в ворота и остановилась перед длинным серым строением.
— Подожди в машине. Я сейчас вернусь.
У Каттанн было безошибочное чутье. Это место ему не нравилось.
— Лучше я тебя провожу.
— Нет, нет, — удержала его Джулия. — Это минутное дело.
Она зашла в цех. Вход освещала тусклая лампочка. В ее слабом свете она различила громоздящиеся рулоны пленки. Они высились до потолка, отбрасывая бесформенные пугающие тени. Столы были беспорядочно завалены старой пленкой. Даже на полу извивались, как змеи, обрывки лент.
— Есть тут кто-нибудь? — громко спросила Джулия. Перед ней мгновенно выросла мужская фигура. Увидев сверкающее лезвие ножа на пружине, Джулия хотела закричать, но сзади ее схватил за плечи другой мужчина и зажал ладонью рот.
Они потащили девушку в глубь помещения, где горела электрическая лампочка и было светлее. В воздухе стоял невыносимый острый запах. Он исходил из огромной ванны, наполненной кислотой, в которую опускают пленку и трут большими металлическими шарами, превращая в жидкую массу.
Один из напавших на Джулию нажал на кнопку, и шары пришли в движение. Кислота заклокотала, растворяя отводы пленки. Джулия находилась в каком-нибудь метре от края ванны. Тот, что запустил установку, сорвал с девушки блузку. Он начал жадно мять ей грудь, дыша в лицо перегаром.
— Послушай, куколка, если ты будешь со мной любезна, — все в порядке. Если же нет, то я брошу тебя вот туда, в кислоту.
Он грубо задрал ей юбку. Джулия, опершись руками об пол, делала отчаянные попытки подняться на ноги.
В другом конце цеха послышался звук открываемой двери. Каттани услышал шум запущенной установки и, обеспокоенный, поспешил в цех.
— Джулия! Джулия!..
Из-за бобин он не мог увидеть, что происходит.
Нападавшие выпустили свою добычу. Но прежде чем убежать, один из них схватил Джулию за горло, вплотную приблизил свое лицо с ужасно выпученными глазами и прорычал:
— Скажи своему отцу, что с друзьями так не поступают. Он должен выполнить — что именно, он сам знает.
Девушка была напугана до смерти и глядела на него, как загипнотизированная. Он схватил ее за волосы и яростно дернул. Потом со всей силы ударил по лицу — так, что она, отлетев, ударилась головой о борт ванны.
Каттани разглядел две метнувшиеся к запасному выходу тени и пару раз выстрелил им вдогонку, но не попал. Он не мог понять, почему Джулия не отзывается.
— Джулия, где ты?
Затаив дыхание, он прислушивался, ловя каждый шорох из-за гор пленки. И с облегчением вздохнул, услышав наконец слабый стон.
Он нашел девушку в обмороке. Взял на руки и вынес из цеха.
В клинике Джулия пришла в себя. У нее был кровоподтек на левой щеке, разбита губа и глубокие царапины на груди.
Она коснулась руки Крррадо и умоляюще произнесла:
— Не оставляй меня здесь одну.
— Не беспокойся. Я никуда не уйду. — Коррадо не отрывал от нее ласкового взгляда.
Вдруг выражение ее лица переменилось. Она нахмурила лоб.
— Это было ужасно, — произнесла Джулия, — просто ужасно.
Шок прошел, и в памяти постепенно начали всплывать страшные подробности. Она вновь видела беспощадно жестокие глаза подонка, схватившего ее за горло. Вспомнила полные угрозы слова, которые тот велел передать отцу.
— Они шантажируют папу, — сказала она. — Не знаю, чего они хотят от него. Но ты не уходи. Я боюсь.
Коррадо кивнул головой. Он наклонился над ней и нежно поцеловал в губы.
Совещание
— Это был всего лишь каприз молодости.
Выйдя из клиники, Джулия отправилась к матери и показала ей кассету.
Синьора Анна сразу же сказала, что нечего из этого делать трагедию.
— Ну что ты хочешь? В этом возрасте часто делают глупости. Я вбила себе в голову, что стану актрисой. И дала себя уговорить сделать несколько кинопроб. — Внезапно она рассмеялась, но смех был невеселым. — Как я тебе показалась? Правда, была неплоха?
Несколько удивленная, Джулия внимательно поглядела на мать. Моложавая, полная жизни женщина!
— Мама, — сказал она, — ты и сейчас еще хоть куда.
— Твой отец заставил меня забыть о кино. От мысли сниматься я отказалась из-за любви к нему.
— Тогда ты его любила.
— Конечно. — Тень печали скользнула по ее лицу — Дорогая моя, мы с твоим отцом были счастливой парой. Много лет, до тех пор, пока не родилась Грета. Этот хрупкий ребенок, казалось, должен был еще больше нас сблизить. А получилось так, что из-за нее мы отдалились друг от друга…
Дочь кивнула в знак того, что ее понимает.
— Мне кажется, папа смирился, что ваши отношения рушатся, и ничего не делает, чтобы их поправить.
— Я не хочу его винить. У него столько проблем. Ему не нравится быть банкиром. Эта работа, эти вечные интриги, которые порождаются деньгами, не по нему. Он рожден для искусства. Его истинное призвание — музыка.
— Он по-настоящему счастлив, только когда может спокойно сесть за рояль.
— Ах, Джулия! — настроение матери вдруг резко изменилось. Она уткнулась лицом в колени дочери и разразилась слезами. — Не говори отцу об этой кассете, прошу тебя. Он не стерпит такого унижения.
Джулия погладила мать по волосам.
— Нет, — заверила, — я ничего не скажу папе.
Но про себя подумала, что причина чувствовать себя униженным у отца есть и без того. Он прекрасно знал, что жена ему изменяет с генеральным директором банка Алесси.
В это время банкир Антинари был в своем кабинете. Перед ним, расположившись по другую сторону стола, сидел Алесси — истинный мозг банка.
— Мы обязаны так сделать, Карло, — решительно внушал ему Алесси. — Если мы откажемся от этой сделки, ваш филиал в Гонконге обанкротится. Не забывай, у нас нет наличных.
Карло Антинари глубоко вздохнул. Поднялся из-за стола и сделал несколько шагов по огромному кабинету. Настроение у него было подавленное. Душу раздирал вечный конфликт между жесткими правилами бизнеса и совестью порядочного человека. Как часто ему приходилось заставлять молчать свою совесть!
— Однако на этот раз, — сказал он, — я не могу побороть беспокойства. У меня смутное предчувствие, что лучше не встревать в это дело.
Алесси тоже поднялся.
— Ты всегда полагался на меня. Думаю, тебе следует так поступить и в этот раз.
— Да, конечно. Однако прежде мы оказывали финансовую помощь при заключении легальных сделок по торговле оружием. Теперь же речь идет об абсолютно незаконной операции по продаже военных материалов. Такими вещами занимаются пираты, а не банкиры.
— У тебя нет другого выхода, Карло. Они решили похитить твою дочь, чтобы ты уступил. — Он посмотрел на него, словно чего-то не договаривая. — Кто знает, что еще они могут придумать, чтобы тебя шантажировать.
Возвратившись в тот вечер домой, банкир застал только Джулию. Грета уже спала, а жена куда-то ушла.
— Ах, да, — вспомнил он, — она собиралась пойти в театр с Алесси.
Банкир пытался не выдать своей тревоги, не показать, как он глубоко расстроен. Вдруг он заметил на скуле у Джулии большой синяк.
— Что у тебя с лицом?
— Чепуха, папа. Ударилась об угол шкафа.
Джулия наблюдала за отцом: буквально на глазах он все более мрачнел и падал духом. Дочь считала его одиноким и замкнутым человеком. Она любила отца, но совершенно не походила на него — типичного интроверта. Жизнерадостная и веселая, склонная к практической деятельности, она унаследовала характер от деда.
— Вам не следует здесь оставаться, — мрачно проговорил банкир. — Наверное, будет лучше, если на некоторое время ты, Грета и мама уедете в Швейцарию.
— Что случилось, папа? Опять нам что-то угрожает?
— Не знаю. Но я очень беспокоюсь.
— Папа, — Джулия погладила его по плечу. — Я тебя не брошу. Думаю, и мама тебя одного не оставит.
Это неправда. Мама-то его оставит, и еще как! С каждым днем Анна все больше от него отдалялась. Он стал для нее чужим человеком. И Джулия и отец это прекрасно знали.
Если бы они в этот момент могли видеть Анну, то получили бы новое подтверждение. Лениво выбравшись из-под простыни, она надевала шелковый халат. Рядом в постели был Дино Алесси, он лежал на спине и курил. Потом обнял и привлек и себе Анну.
— Завтра мы не сможем увидеться, — сказал он. — Я еду в Рим на важное совещание.
Важное совещание в Риме было назначено в служебном кабинете профессора Маттинеры — человека с лисьей мордочкой, узкими, как щелки, глазами, хитро поблескивающими из-за стекол очков.
