Эд Макбейн - Легавые
— И он дал тебе этот конверт?
— Да.
— Что он сказал?
— Сказал, чтобы я отнес его в участок и отдал дежурному.
— Ты его знаешь?
— Нет. Он дал мне пять долларов, чтобы я отнес письмо.
— Как он выглядел?
— Высокий, волосы светлые и еще в ухе у него такая штучка.
— Какая штучка?
— Ну, чтобы лучше слышать. Он вроде как глухой, — сказал мальчишка и вытер нос.
Вот что было в записке, составленной из вырезанных из газеты букв:
СЛЕДУЮЩИЙ — ЗАМЕСТИТЕЛЬ МЭРА СКЭНЛОН.
* * *Детективы 87-го участка самым тщательным образом изучили послание, стараясь не оставлять отпечатков, — листок и так был захватан Мерчисоном. Они окружили двенадцатилетнего мальчишку в огромной голубой куртке и наперебой задавали ему вопросы, словно сам Джек-Потрошитель пожаловал из Лондона.
Допрос мальчишки ничего сыщикам не дал, кроме насморка.
Он повторил то же, что рассказал сержанту. Высокий тип с такой вот штучкой в ухе (это называется, мальчик, слуховой аппарат) — ну да, со штучкой в ухе, остановил его около Гровер-парка и предложил пять долларов, если он отнесет в участок письмо и передаст дежурному. Мальчишка решил, что ничего плохого в этом нет, и согласился. Он даже не знал, кто этот тип со штучкой в ухе (со слуховым аппаратом, мальчик) — ну да, с такой штучкой. Он с ним не только незнаком, но и вообще видел впервые. Всё, пора бежать, потому что в салоне «Линда» ему велено забрать платье для сестры, которая шьет на дому для миссис Монтана. Значит, у него слуховой аппарат, мальчик? Ну да, такая штучка в ухе.
Они отпустили мальчишку в 4.30, не угостив его мороженым или жевательной резинкой, а потом долго разглядывали письмо, вертели его в разные стороны, придерживая пинцетом, и, наконец, решили переслать его в лабораторию Сэма Гроссмана — вдруг он обнаружит отпечатки пальцев не только Дейва Мерчисона.
Никто и не вспомнил о Глухом. Кому охота вспоминать призраков. Неприятно даже думать о них.
* * *— Привет, Бернис, — сказал в трубку Мейер. — Шеф у себя? Хорошо, я подожду.
Он терпеливо ждал, постукивая карандашом по столу. Наконец в трубке раздался громкий уверенный голос:
— Заместитель окружного прокурора Рауль Шабриер.
— Привет, Ролли! Это Мейер Мейер из восемьдесят седьмого участка. Как жизнь на Челси-стрит?
— Все в порядке, — ответил Шабриер. — Что вы еще для нас припасли? Маленькое симпатичное убийство?
— Да нет, я по личному вопросу.
— По личному? — изумился Шабриер.
— Да. Слушай, Ролли, что делать человеку, если кто-то использовал его имя?
— Каким образом?
— В книге.
— Ты хочешь сказать, кто-то использовал твое имя в книге?
— Да.
— Книга о полиции?
— Нет.
— Там речь лично о тебе?
— И да и нет. А в каком смысле «лично»?
— Упомянут ли в книге детектив третьего класса Мейер Мейер?
— Второго класса, — поправил Мейер.
— Пусть так. Упомянут ли там детектив второго класса Мейер Мейер?
— Нет.
— Значит, лично о тебе речи нет?
— Нет.
— Но ты вроде сказал, что использовано твое имя…
— Да, она использовала мое имя.
— Мейер, у меня масса дел, — взмолился Шабриер. — У меня их вагон и маленькая тележка. Давай выкладывай, что там у тебя, да поживей.
— Роман, — сказал Мейер. — Роман под названием «Мейер Мейер».
— Господи, неужели вышел роман с таким названием?
— Да. Я имею право подать в суд?
— Я специалист по уголовным делам, — сказал Шабриер.
— Да, но…
— И не разбираюсь в делах литературных.
— Да, но…
— Роман-то хороший?
— Не знаю, — признался Мейер. — Говорят, это книга о преподавателе университета, он толстяк-коротышка…
— Сначала я должен прочитать роман, — сказал Шабриер.
— Ты мне потом позвонишь?
— Зачем?
— Чтобы дать совет?
— Какой?
— Подавать мне в суд или нет.
— Сначала мне придется выяснить, что сказано об этом в законе. Я что, чем-нибудь тебе обязан?
— Да, — сказал Мейер, с трудом сдерживая гнев. — Сколько раз, когда у нас случались чрезвычайные происшествия, я, вместо того чтобы вызвать тебя в три часа ночи, рисковал своей жизнью и держал подозреваемого до утра, чтобы ты мог как следует отоспаться. Я же прошу тебя о совершеннейшем пустяке, Ролли. Мне неохота тратиться на специалиста по авторскому праву. Просто хочу знать, имею ли я право подать в суд на того, кто использовал мое имя, записанное в метрике. Использовал как заглавие романа, во-первых, и дал его персонажу, во-вторых, хотя это самое имя носит живой человек, а именно твой покорный слуга.
— Ладно, не поднимай волну, — сказал Шабриер.
— А кто поднимает волну? — удивился Мейер.
— Я посмотрю кое-какую литературу и тебе позвоню.
— Когда?
— Скоро.
— Обещаю, если к нам опять притащат убийцу во время твоего дежурства, я плюну на Миранду — Эскобедо и продержу его до утра, чтобы ты спокойно выспался на своем рабочем месте.
— Я позвоню тебе завтра, — сказал Шабриер, а потом, помолчав, добавил: — Может, ты еще спросишь, в котором часу?
— В котором часу? — спросил Мейер.
* * *У хозяйки дома был артрит, и она ненавидела зиму, а также полицейских. Она сразу заявила Коттону Хейзу, что с тех пор как укокошили большого начальника, вокруг ее дома постоянно толкутся сыщики и лично ей это надоело. Почему бы им не оставить ее в покое? Хейз, успевший наслушаться подобных заявлений от управляющих и домовладельцев по всей улице, терпеливо объяснил, что он выполняет свой служебный долг и надеется на ее помощь в поисках убийцы. На это хозяйка сказала, что город погряз в коррупции и, если подстрелят еще кого-то из городского начальства, она лично горевать не станет.
Хейз уже обошел четыре многоэтажки, выходившие окнами на сверкавшее стеклом и бетоном здание театрального комплекса. Здание прекрасно было видно из четырех домов, особенно широкая белая лестница. Тот, кто дважды стрелял в Каупера и смертельно ранил его, мог сделать это из любого дома. Полиция искала место, откуда стреляли, в надежде, что там остались какие-нибудь следы. В деле об убийстве лишних улик не бывает.
Первое, о чем спросил Хейз хозяйку, — сдавала ли она квартиру или комнату высокому блондину со слуховым аппаратом.
— Сдавала, — ответила хозяйка.
— Кто он? — спросил Хейз. — Как его зовут?
— Морт Ореккио.
Хейз вынул блокнот и стал записывать.
— Ореккио, — произнес он. — Морт. Это сокращенно от Мортимер?
— Просто Морт, — сказала хозяйка. — Он итальянец.
— Откуда вы знаете?
— Фамилии на «о» бывают только у итальянцев.
— Правда? А как же Шапиро?
— Вы шутник, — сказала хозяйка.
— Какую квартиру снимал у вас этот Ореккио?
— Комнату, а не квартиру, — поправила Хейза хозяйка. — На третьем этаже.
— Окнами на здание театра?
— Да.
— Я могу посмотреть комнату?
— Конечно. Почему бы и нет? У меня ведь только и дел, что показывать полицейским комнаты.
Они стали подниматься по лестнице. Там было холодно, окна на площадках замерзли. Пахло мочой и помойкой. Пока поднимались на третий этаж, хозяйка жаловалась Хейзу на свой артрит, сообщив, что кортизон ей ни капельки не помог и вообще этим чертовым докторам верить нельзя, что бы они вам ни обещали. Перед дверью с номером 31 она остановилась и стала искать ключи в кармане фартука. Одна из дверей в коридоре чуть приоткрылась и снова захлопнулась.
— Кто это? — спросил Хейз.
— Вы о ком? — в свою очередь спросила хозяйка.
— Там в коридоре хлопнула дверь.
— Наверно, это Полли, — сказала хозяйка и открыла тридцать первый номер.
Комната была маленькой и мрачной. У стены напротив двери стояла полутораспальная кровать под белым покрывалом. Над кроватью висел в рамке эстамп — лесопилка на реке. Справа у кровати стоял торшер под грязным желтым абажуром. На покрывале, возле подушек, виднелся след от виски или рвоты. Напротив кровати — комод с зеркалом. Он был весь в черных пятнах от сигарет. В раковине умывальника расползлось большое ржавое пятно.
— Долго он здесь жил? — спросил Хейз.
— Он снял комнату три дня назад.
— Заплатил наличными или дал вам чек?
— Наличными и за неделю вперед. Я сдаю не меньше чем на неделю. Не люблю сдавать на одну ночь.
— Я вас понимаю, — сказал Хейз.
— Знаю, что вы хотите этим сказать. Вы думаете, у меня не бог весть какие хоромы и нечего задирать нос. Может, и не хоромы, зато все чисто.
— Вижу.
— Я хочу сказать, клопов тут нет.
Хейз кивнул и подошел к окну. Шторы были порваны и без шнура. Хейз поднял штору и выглянул на улицу.
— Вы прошлой ночью выстрелов не слышали?
— Нет.
