Валентин Иванов - Желтый металл
– Та вы не бойтесь. Сколько всего у вас есть металла?
– Еще найдется.
– Да, – согласился Брындык, говоря будто бы не с Томбадзе, а с собой. – Что ж, посмотрю…
Достав с полки глубокое фаянсовое блюдце, Брындык выпустил на него тяжелую струйку песка. На полках, среди красок, нашелся пузырек с кислотой, а среди разных инструментов – сильная лупа. Испытав драгоценный металл по всем правилам, Брындык заключил:
– Сибирское, грязноватое. Видать, зимней добычи.
Из кучи хлама, валявшегося в углу, Брындык выудил коробку, где нашлись аптечные чашечные весы и разновески.
Ювелир Томбадзе оценил ловкость, с которой, не потеряв ни крупинки, Брындык взвесил золото: оказалось девяносто семь с четвертью граммов. Взвесив, Арехта Григорьевич с той же ловкостью ссыпал песок на бумажку, с бумажки – в склянку, которую протянул Леону:
– Держите.
– Покупаете? – спросил Томбадзе, невольно переходя на «вы».
– Покупаю.
– Так берите.
– Нет.
– Почему?
– Не подходящее дело. Мелочь. Килограмма два-три взял бы. А так – чего мараться!
«Вот это дело!» – подумал Леон. Вопреки категоричности Брындыка, Томбадзе не собирался уходить, он настаивал:
– Потом будет больше, дорогой. Пока берите это.
– А поговорку, милый, знаешь? – Теперь Брындык перешел на «ты». – Кто «там» не был – будет, а кто был – не забудет.
– Знаю.
– А «там» был?
– Нет.
– А другие были. Пока это, – Брындык указал на склянку с золотым песком, которую Томбадзе держал в руке, – пока это сюда доехало, к нему сколько народу привесилось? Не знаешь? А я знаю. И верно тебе говорю: возьму, много возьму, но из ближних рук. А это? Небось по всему Кавказу ходило. Я вижу: металл не здешний. Этот металл дальней дороги. У одного, кто его держал, жена, у другого – любушки, третий сам, сукин сын, языка не удержит. И у всех – чтоб их чорт драл! – друзей-приятелей по пьянке не сочтешь. А ты хочешь, чтобы я, самостоятельный человек, мазался в вашу компанию из-за паршивых ста граммов! По-настоящему, мне нужно взять тебя за шиворот и сволочить с твоей дрянью в милицию.
Как видно, недаром Брындык и «там» побывал и всего навидался. Его речь дышала чрезвычайной убедительностью. Леон не смутился: угроза милицией его не испугала. Фигура старика сразу выросла в глазах Томбадзе, и он преисполнился доверия. Делового доверия, конечно. Не зря, не зря он сунулся к Брындыку, – он нашел настоящее «место».
У Томбадзе хватило выдержки и ловкости, чтобы, не проговариваясь, убедить Брындыка в краткости и безопасности пути, которым прибыло на Кавказ сибирское золото. Но и Брындык настоял на своем и заставил Леона принести сразу больше килограмма. Заплатил Арехта Григорьевич хорошо: по двадцать два рубля за грамм.
После первой встречи Леон побывал у Брындыка считанных пять раз. Разговаривали по-дружески, не «на ножах», как во время первой встречи. Брындык откровенничал даже, с расчетом и для себя безопасно, так как он не называл ни имен, ни городов. По его словам, у него был «один человек» поблизости и кто-то в Средней Азии. Эти люди могли купить любое количество золота, а также и драгоценные камни, то-есть бриллианты чистой воды и весом не менее одного карата.
По весу карат равен двум десятым грамма. В кольце, в браслете, в ожерелье крошечный камень выглядит довольно внушительно.
Леон Томбадзе, как ювелир, толк в камнях понимал, хотя ему почти не случалось держать в руках хорошие бриллианты. Имел он дело обычно со всякой мелочью, главным же образом с разнообразными сплавами и стеклышками, которые, по его мнению, были ничуть не хуже настоящих камней по красоте.
Томбадзе знал, что в старину высоко ценились изумруды, сапфиры, рубины. Беспорочный цветной камень мог стоить дороже бриллианта. Но рубины потеряли цену после того, как научились изготовлять искусственно эти красные камни, мода на сапфиры и изумруды прошла. А вот каратные бриллианты остались мировой валютой, их ценность точно соизмеряется с ценностью золота. Реальная ценность, которую ищут, чтобы припрятать. Словом, где-то и кто-то готовится к смутным годам…
Леон Томбадзе умел поговорить о политике «по душам», то-есть с многозначительными подмигиваниями и недомолвками: дескать, мы с вами умные люди и друг друга понимаем.
Конечно же, никакой программы у Томбадзе не было. Не имея никакой склонности к отвлеченному мышлению, он, сам того себе не формулируя, органически не принимал социализм.
Хорошая, чистенькая бабенка, сочный шашлык из молодого барашка, плов, шурпа, острое, как бич, харчо, ароматные фрукты, настоящее виноградное вино – их так много, хороших вин! – веселые приятели, мягкая постель, кино, легкая музыка и поменьше труда, и все это немедленно, тут же, хоть с неба. Остальное – для ишаков.
Известную формулу «каждому – по труду» Томбадзе повернул по-своему: получить – побольше, дать – поменьше, а лучше совсем ничего не давать.
Без всяких размышлений приспособился рак-отшельник запрятывать мягонькое – но вооруженное присоской! – брюшко в затейливые витки не им построенной раковины. Залез, живет-поживает…
Так и Томбадзе приспособился к социалистической форме.
3
Леон не подозревал, что Брындык давно и пристально наблюдает за ним.
В первое посещение Томбадзе, сопровождаемый молчаливой «ею», еще не успел выйти со двора, как Брындык напялил на голову соломенный брыль с широчайшими обгрызенными полями, а на белую рубаху с расшитой по-украински грудью набросил выхваченное из кучи старое парусиновое пальто. Ворчание пса смолкло – посторонний удалился, и Брындык вышел на улицу. Стройная фигура Леона маячила уже метрах в ста. Брындык пустился следом и установил, что Томбадзе зашел не к себе. Где он жил, Брындыку было известно.
Брындык подождал, сидя в тени на скамейке. Минут через двадцать Томбадзе снова появился на улице, и Брындык проводил его до квартиры.
На следующий раз – как пишут в ремарках театральных пьес – повторилась та же игра. Идя по улице, Томбадзе оглянулся, увидел Брындыка, но не узнал.
На третий раз Брындык подметил, как Томбадзе отделил от полученных денег какую-то часть. Быть может, наблюдение было не таким и существенным. «Леонка» обычно раскладывал деньги по разным карманам. Но на этот раз цена на золото повысилась. Бесспорно было и то, что, возвращаясь от Брындыка, Леон обязательно заходил в один и тот же дом.
Арехта Григорьевич решил провести глубокую разведку. Одевшись в хорошую пиджачную пару, с солидной, подобающей возрасту тростью, в фетровой шляпе, а не в соломенном брыле, он явился в дом:
– Я слыхивал, вы продаете домик с усадьбой? – обратился он к хозяйке, женщине тучной, пожилой и весьма молодящейся.
– Нет, я не думала продавать, – возразила женщина и тут же с любопытством осведомилась: – А от кого вы слыхали?
Опираясь на трость, Брындык сказал:
– От случайного человека. Или я адрес не так запомнил, извиняйте.
– Соседи будто думали свой продать, – направила хозяйка посетителя, но Брындык не собирался уходить.
– Я не для себя ищу. Знакомец один пишет из Москвы. Человек денежный, ученый, собственную дачу имеет под Москвой. Однако ему по здоровью врачи велят переехать в южные местности. За хороший дом он может вручить, по своему состоянию, хорошие деньги.
– А сколько, к примеру? – поинтересовалась хозяйка, хотя и не собиралась расставаться со своим владением.
– Так вы дозвольте мне посмотреть?
И дом, и сад, и двор – все удостоилось и сдержанных похвал и уместной критики опытного человека. За этими важными и интересными для владелицы разговорами Брындык сумел кое-что выудить о постояльце. В доме имелась комната с отдельным выходом в сад. «По этой-то причине», как объясняла хозяйка, жильца она держит. И пусть в доме живет хоть и не родной, а все же мужчина.
– Гаврила Иванович Окунев. Вы его не знаете, случаем? – болтала хозяйка. – Служил механиком в тресте, теперь работает в районе, однако бо?льшую часть времени проживает здесь по делам.
– Не здешний? – спросил Брындык.
– Нет, сибиряк.
Без труда Брындыку достались и другие мелкие подробности: платит Окунев хорошо и аккуратно, человек солидный, женщин не водит, выпивает хотя, но кто же из мужчин не пьет?
Пьет, не пьет… Болтливая баба! Для Брындыка было важно, что знакомый Томбадзе – сибиряк. Нашелся у Арехты кто-то в тресте, кто подтвердил, что Окунев там работал. Механик знающий, а что он за птица – никому дела нет.
Пока Брындык обдумывал собранную информацию, нечто вроде случая свело его с Гавриилом Окуневым. В сущности, это вовсе не был случай.
После того как Леон побывал у Брындыка в четвертый раз, старик, не считая нужным выслеживать его, сам для опаски от пса проводил гостя на улицу. Оставшись во дворе, Арехта заметил, как следом за Леоном прошел мимо ограды какой-то коренастый, плотный мужчина. В его повадке нашлось для Арехты нечто не от обычного прохожего.
