Эд Макбейн - Смерть по ходу пьесы
— Мы уже играли эту чертову сцену, — сказала Мишель, — причем не один раз, но я до сих пор не понимаю, кто это вышел из темноты и ударил меня ножом.
— Но это неважно, — вмешалась Андреа.
Девятнадцатилетняя Андреа Пакер, игравшая дурочку в постановке «Все о Еве», здесь исполняла роль Дублерши. У нее были длинные белокурые волосы, темно-карие глаза и худощавая фигура подростка. В жизни она отличалась острым язычком и холодной, сдержанной манерой поведения, что целиком соответствовало роли Дублерши. Иногда Мишель казалось, что Андреа вообще не играет. На этой репетиции наряд Андреа состоял из черного трико и обернутой вокруг бедер короткой голубой юбки.
Мишель ненавидела ее всей душой.
— Может, для тебя это и неважно, — откликнулась она, — но и нападают не на тебя. Это именно на меня нападает этот неизвестный, который выходит мне навстречу из темноты, который одет в длинный черный плащ и черную шляпу, надвинутую на глаза, который на самом деле Джерри...
— Что? — Из-за кулис высунулась голова Джерри. Он стоял там, ожидая, пока подойдет его очередь выходить на сцену.
— ...который только в предыдущем эпизоде был усатым официантом. Но ведь это же не усатый официант ударил меня ножом, правильно? Потому что тогда это все просто нелепо. И это не может быть Детектив, потому что это именно он помог мне снова обрести веру в себя и все такое. Значит, это или Дублерша, или Режиссер, потому что это единственные оставшиеся важные роли в пьесе. Ну так кто это — Андреа или Куп? Я просто хочу знать.
— Ну, не думаю, что это я, — извиняющимся тоном произнес Купер Хайнес. Ему было сорок три года, и у него был вид достойного джентльмена, посвятившего многие годы своей жизни «мыльным операм» — ежедневным сериалам, как их было принято называть, — и играющего обычно какого-нибудь обаятельного доктора. В «Любовной истории» он играл Режиссера. На самом деле он был гораздо лучше любого режиссера, с которым Мишель доводилось встречаться за свою жизнь, даже если считать тех, которые не пытались залезть ей под юбку. — Я не выстраивал эту роль с тем расчетом, что это я напал на Мишель, — сказал Купер, тоже приставив ладонь к глазам и посмотрев в зал. — Эш, ведь если это я на нее напал, я бы должен был знать об этом, разве не так? Ведь это изменяет весь подход к роли.
— Я думаю, мы все имеем право знать, кто же на меня напал, — сказала Мишель.
— А меня это вовсе не волнует, — возразила Андреа.
— И меня тоже, — поддержал ее Марк.
— Эшли прав, это несущественно для данной сцены.
— Может, на тебя напал дворецкий? — прошептал из-за кулис Джерри.
— Если на человека напали, зрители захотят узнать, кто на него напал, — продолжала настаивать Мишель. — Вы не можете так просто от этого отмахнуться.
— Это пьеса не о том, как кого-то ударили ножом, — сказала Андреа. — Или там повесили.
— Да? Тогда о чем же? О дублерше, которая не умеет играть?
— Еще чего! — воскликнула Андреа и сердито отвернулась.
— Фредди, вы здесь? — позвала Мишель. — Вы не можете объяснить мне, кто это напал...
— Его здесь нет, Мишель, — устало проронил Кендалл.
Сознание того, что рядом с ним сидит Моргенштерн, заставляло Кендалла чувствовать себя неуютно. Ему не хотелось, чтобы у продюсера сложилось впечатление, что он, Кендалл, не способен справиться с актерами — особенно если учесть, что так оно и было. В момент, когда актер начинает взывать к автору пьесы, требуя пояснений, следует вмешаться и дать актеру по шее, будь он хоть трижды звездой. Тем более что Мишель Кассили, между прочим, давно уже не звезда. Подумаешь, в «Энни» она играла! Да это было сто лет назад!
Сдерживая бурливший внутри гнев, Кендалл произнес своим самым убедительным тоном, подражающим Отто Премингеру:
— Мишель, вы задерживаете репетицию. Я намерен сделать эту сцену, сделать ее хорошо и сделать ее сейчас. Если у вас есть какие-то вопросы, отложите их до момента обсуждения. А теперь я хочу, чтобы на вас напали именно сейчас, как это следует по сценарию — кто бы там это ни сделал. У вас, Мишель, в половине седьмого примерка, а я намереваюсь в это время пойти пообедать. Так что, если все готовы, давайте начнем. Пожалуйста, с того места, как Мишель платит по счету, выходит из ресторана и идет в темноту...
* * *Из темного угла неподалеку от гастронома, расположенного на той же улочке, что и театр, ему было видно, как спускается она по лестнице служебного входа, были видны ее обтягивающий синий свитер, расстегнутый пиджак, короткая темно-синяя юбка, пояс с золотой пряжкой, синие туфли на высоких каблуках. Он попятился назад, в темноту, чуть не врезавшись при этом в урну, стоявшую у него за спиной. Она посмотрела на свои часики, а потом быстро зашагала по улице, постукивая каблуками. Ее рыжие волосы блестели в свете фонаря, висевшего над служебным входом.
Он хотел перехватить ее, пока она еще не вышла из этого переулка, раньше, чем она доберется до освещенного тротуара. Черный ход гастронома располагался достаточно далеко от улицы, чтобы случайные пешеходы не могли его заметить, и в то же время далеко от фонаря над служебным входом театра. Цок-цок, цок-цок — каблуки цокали, длинные ноги проворно передвигались, она подходила все ближе к тому месту, где он стоял. Он шагнул ей наперерез.
— Мисс Кассиди? — спросил он.
И вонзил в нее нож.
Глава 3
Стоя в дежурке рядом с холодильником, детектив второго класса Стивен Луис Карелла никак не мог не слышать разговор Клинга, сидевшего за столом в четырех футах от него. Он налил себе воды в бумажный стаканчик, повернулся спиной к Клингу и принялся смотреть на улицу сквозь забранное решеткой окно — но он не мог не слышать этот разговор. Карелла выбросил пустой стаканчик в мусорную корзину и пошел через комнату к своему столу.
Карелла был высоким мужчиной — почти шесть футов роста. У него были широкие плечи, узкие бедра и скользящая походка прирожденного спортсмена, которым он на самом деле не являлся. Усевшись за стол, он вздохнул и посмотрел на настенные часы, удивляясь, как летит время, если ты занимаешься чем-нибудь приятным. Их смена длилась всего три часа, но сегодня вечером Карелла почему-то чувствовал себя необычайно уставшим. А когда он уставал, его глаза приобретали какой-то тусклый оттенок, а уголки глаз более выразительно, чем обычно, опускались вниз и придавали его лицу преувеличенно восточное выражение.
Без пятнадцати четыре четверо детективов заступили на вечернюю смену. Мейер и Хейз не успели даже снять свои пальто, как их сдернули с места — был ограблен склад спиртных напитков, — и они исчезли из дежурки, едва там появившись. Примерно в четверть пятого явилась рыжеволосая молодая женщина и рассказала Клингу, что кто-то намеревается убить ее. Клинг записал все ее данные и обсудил с Кареллой возможность установить надзор за этой женщиной. Карелла сказал, что у них нет такой возможности. Клинг сказал, что поговорит об этом с боссом, как только тот появится. Но лейтенант Бернс все еще не появился, а Клинг продолжал разговаривать по телефону с какой-то Шарин, которую он приглашал на чашечку кофе — после конца смены, ближе к полуночи. Судя по обрывкам разговора, долетающим до Кареллы, эта Шарин не слишком-то была расположена принять приглашение Клинга. Клинг продолжал уговоры. Он сказал, что с радостью возьмет такси и подскочит на Калмс-Пойнт — он просто хочет немного поговорить с ней. К тому моменту, как Клинг повесил трубку, Карелла все еще не знал, добился ли тот чего-нибудь. Единственное, что он знал, — что ему предстоит провести здесь еще пять долгих часов, прежде чем их сменят.
В восемь минут восьмого поступил тревожный сигнал из театра. «Сьюзен Грейнджер», маленький театр на Одиннадцатой Северной, неподалеку от Мейпс-авеню. Разбойное нападение, женщина получила ножевое ранение. Когда Карелла и Клинг добрались до места происшествия, женщину уже увезли в больницу. Один из патрульных полицейских сообщил, что пострадавшую зовут Мишель Кассиди и что ее забрали в больницу Морхауз Дженерал. Клинг узнал это имя. Он сообщил Карелле, что это та самая рыжая женщина, которая приходила к ним всего часа три назад.
— Она мне как раз говорила, что кто-то грозится ее зарезать, — сказал Клинг.
Патрульный пожал плечами и произнес:
— Ну так он выполнил свою угрозу.
Они решили, что важнее переговорить с пострадавшей, чем приниматься немедленно изучать место происшествия. Около половины восьмого они добрались в Морхауз и поговорили с врачом, принимавшим Мишель Кассиди. Врач сказал, что если бы удар пришелся на пару дюймов ниже и чуть правее, то мисс Кассиди в настоящий момент играла бы первую арфу в небесной филармонии. А так она находится в двести тридцать седьмой палате, состояние вполне приличное. Врач знал, что пациентка была актрисой.
— Что, она какая-нибудь знаменитость? — поинтересовался он.
