Честер Хаймз - И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть
Она проскользнула мимо, искоса посмотрев на него, и легко задела бедром. Затем покачала ягодицами и помахала пакетом над головой, как приманкой. И скрылась в спальне.
Он заколебался: пойти за ней или нет? Эта стерва слишком много о себе понимала. Не одна она знает толк в любви! Его жена, например… Тут он перебил себя: об этом лучше не надо. В конце концов он сдался и пошел в спальню. Приказ есть приказ…
Она сидела и ножничками вырезала в пакете отверстия для глаз. Он почувствовал, как у него запылали уши. Он стал оглядываться в поисках телефона, но такового не обнаружил.
Тем временем она вырезала отверстие для рта. Он никак ей не воспрепятствовал, а перевел взгляд на ее широкий чувственный рот. Она облизнула губы и высунула кончик языка.
— Это уже выходит за рамки, мэм… — запротестовал он.
Она пропустила реплику мимо ушей, оглядывая его голову. Затем прорезала отверстия для ушей, приговаривая: «Большие ушки — большие… сам знаешь что». Уши его горели ярким пламенем. Она посмотрела на свое рукоделие. Он тоже посмотрел.
— Тебе надо дышать, малыш, — проворковала она и вырезала отверстие для носа.
— Выйдите отсюда и ведите себя как следует, — проговорил он заплетающимся языком.
Она подошла к маленькому столику с проигрывателем, поставила медленный, томный блюз и стала покачиваться в такт музыке, прищелкивая пальцами.
— Мне придется применить силу, — предупредил он.
Она обернулась к нему и, раскинув руки в стороны, двинулась на него:
— Давай, папочка, накажи меня хорошенько!
Он повернулся к ней спиной и остановился на пороге. Она же, подойдя к зеркалу, стала снимать серьги, потом ожерелье, потом провела рукой по волосам, насвистывая под музыку и не обращая на него внимания. Затем она сняла платье. Он обернулся посмотреть, чем она занимается, и остолбенел.
— Не смейте! — крикнул он.
— Ты не можешь запретить мне раздеваться в моей спальне!
Он подошел, взял стул и, поставив его в дверях, плюхнулся на него с решительным видом, потом повернулся к ней профилем так, чтобы не выпускать ее вовсе из поля зрения.
— Пожалуйста, раздевайтесь, — буркнул он.
Она повернула зеркало так, чтобы он мог видеть ее отражение. Затем сняла через голову комбинацию. Теперь на ней был лишь лифчик и маленькие черные кружевные трусики.
— Если страшно, иди домой, — съязвила она.
Он заскрипел зубами и уставился в пространство. Айрис сняла лифчик, трусики и воззрилась на себя в зеркало. Она поддерживала груди ладонями и легко поглаживала их пальцами. На ней были лишь пояс, нейлоновые чулки и туфли на высоком каблуке. В этом наряде она выглядела куда более голой, чем если бы на ней и вовсе ничего не было.
Детектив судорожно сглотнул. От шеи и выше он был объят яростью и негодованием, но от шеи и ниже его снедало совсем иное пламя. Огонь обжигал некоторые части его тела. Казалось, еще немного — и пламя вырвется наружу. Сороконожки и муравьи ползали по его интимным местам. Он ерзал на стуле, ибо сидеть не было никаких сил. Брюки стали слишком узкими, пиджак тоже. Голова пылала, во рту пересохло.
Ловко, словно танцовщица в стриптизе, Айрис сняла одну туфлю и швырнула ему на колени. Он судорожно отбросил ее в сторону. Затем она сняла вторую туфлю и отправила туда же. Он вовремя удержался от того, чтобы не впиться в туфлю зубами. Сняв чулки и пояс, Айрис двинулась к нему с явным намерением повесить их ему на шею.
Детектив вскочил на ноги, как чертик из коробки, проскрипев:
— Это уже чересчур.
— Ничего подобного, — сказала она и подступила к нему вплотную. Он попытался оттолкнуть ее, но она прижалась к нему, обвив его ногами, прижимаясь животом. Горячий аромат женского тела стал обволакивать детектива, лишая чувств.
— Чертова шлюха, — простонал он, толкая ее к кровати. Стягивая пиджак, он бормотал: — Я покажу тебе педа!
Впрочем, ему хватило ума повесить кобуру с револьвером на ручку двери с той стороны. Затем он опять обернулся к ней.
— Давай, не бойся, педрила! — поддразнивала она его, развалившись на кровати, слегка расставив ноги и нацелив на него сноп груди с коричневыми сосками — ни дать ни взять та самая Большая Шлюха, что живет в воображении всех пуритан.
Он расстегнул молнию брюк, снял их. Теряя пуговицы, стал расстегивать рубашку. Раздевшись, он хотел было нырнуть в нее, как в море, но она замахала руками.
— Сначала надень пакет, — сказала Айрис, поднимая его с пола и по ошибке надевая на голову детективу задом наперед. — Хоп!
На мгновение ослепленный, он поднял руки, чтобы сорвать его, но она его опередила и надела пакет правильно, так что виднелись только его глаза, рот, нос и уши.
— Вперед, малыш! — хрипло проговорила Айрис.
Тут-то и зазвонил телефон.
Он выскочил из постели, словно за ним гнались фурии, весь его жар словно ветром сдуло. Впопыхах он перевернул стул, все еще стоявший в дверях, ударился лодыжкой и врезался в дверной косяк. С его губ срывались проклятья, его белое худое сутулое тело и рыжая голова мотались из стороны в сторону, и он двигался так неуклюже, что напоминал восставшего из могилы мертвеца.
Гибким неуловимым движением Айрис открыла потайную дверцу столика у кровати, схватила трубку второго телефона, крикнула что есть мочи: «Помогите!» — и повесила трубку.
Детектив так торопился, что не услышал ее голос. Он добежал до телефона в гостиной, задыхаясь, сказал: «Говорит Гендерсон», но их уже разъединили. Он еще стучал по рычагу, а она тихо надела спортивный халат, взяла в руки туфли. «Алло! Алло!» — кричал он в трубку, а она босиком вышла из спальни, закрыла за собой дверь и, пройдя на кухню, вышла из дома через задний ход.
— Абонент повесил трубку, — услышал детектив холодный голос телефонистки. Он сразу понял, что звонили из патрульной машины. Он ринулся к двери, схватил кобуру, попытался открыть дверь. Она была заперта. Он ужаснулся. Стрелять в замок он не решился — можно было попасть в мерзкую бабу. Но в любой момент сюда могут пожаловать его коллеги из патрульной машины, и тогда позора не оберешься. Он попробовал выломать дверь, но она оказалась прочной. Плечо у него заныло. На голове у него по-прежнему был бумажный пакет.
Вскоре в квартире и впрямь появились детективы. Они услышали, как плачущий женский голос позвал на помощь: Бог знает что могло произойти в этой чертовой квартирке, но они были ко всему готовы. Они открыли дверь отмычкой и ворвались в квартиру. В гостиной никого не было. Они двинулись дальше и остановились, словно наткнувшись на невидимую стену.
В холле они увидели совершенно голого человека с бумажным пакетом на голове. В руке у него был пистолет в кобуре. Он неистово колотился в запертую дверь плечом.
Неизвестно, кто первый из них разразился хохотом.
Айрис босиком спустилась по лестнице. Спортивный халат из темно-коричневого габардина закрывал ее фигуру так, что нельзя было предположить, что под ним у нее ничего нет. У парадной двери она надела туфли и выглянула на улицу. Неподалеку стояла машина с урчавшим мотором. Хорошо одетая женщина вышла из машины и зашагала к подъезду. Айрис следила за ней, как проститутка или неверная жена. Мужчина проворковал: «Пока, милая», женщина помахала рукой и исчезла.
Айрис направилась к машине и, открыв дверцу, плюхнулась на сиденье, где совсем недавно сидела та женщина. Человек покосился на нее и сказал: «Привет, милая» — так, словно вернулась та, с которой он только что распрощался. Это был красивый человек с шоколадной кожей и в сером шелковом костюме, но Айрис лишь мельком взглянула на него.
— Поехали, папочка, — сказала она.
Он выехал на Сент-Николас-авеню и деловито осведомился:
— Бежишь — к кому-то или от кого-то?
— Ни то, ни другое, — отозвалась она и, когда они проезжали церковь на 142-й улице, сказала: — А теперь налево, на Конвент.
Он так и сделал. Машина ехала в гору и, миновав Гамильтон-террас, оказалась на тихой Конвент-авеню, к северу от Городского колледжа.
— Сюда, — распорядилась Айрис и, когда машина, свернув на Конвент-авеню, поравнялась с большим многоквартирным домом, сказала: — Приехали. Очень хорошо, папочка.
— А лучше не будет? — спросил он.
— Попозже, — сказала Айрис и вылезла.
— Вернешься? — крикнул он вслед, но Айрис не расслышала.
Она уже неслась через улицу, потом влетела в подъезд опрятного дома с двумя автоматическими лифтами. Один из них стоял на первом этаже. Айрис, вскочив в него, поднялась на четвертый, а там направилась к квартире задней части холла. Серьезный человек в черных подтяжках, белой рубашке и обвисших черных брюках открыл дверь. Держался он солидно, как дьякон.
— Чем могу помочь, молодая леди?
— Я хочу видеть Барри Уотерфилда.
