Ю Несбё - Полиция
— Что вы имеете в виду?
— Они у нее в комнате вместо обоев. Вырезки из газет об убитых полицейских, я хочу сказать. Это, конечно, не мое дело, студенты могут вешать на стенки все, что хотят, но это слегка… неприятно, правда ведь?
Катрина посмотрела на него.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Лейф Рёбекк.
— Послушайте, Лейф. Как вы думаете, мне можно взглянуть на ее комнату? Хотелось бы увидеть эти вырезки.
— Зачем это?
— Так можно?
— Конечно. Просто покажите мне ордер на обыск, и все.
— Но у меня нет…
— Да я шучу, — ухмыльнулся он. — Пойдемте со мной.
Через минуту они поднимались в лифте на четвертый этаж.
— В договоре об аренде написано, что я могу входить в комнаты, если предупрежу жильцов об этом заранее. Как раз сейчас мы проверяем все плиты на предмет обнаружения застарелой грязи: на прошлой неделе одна из них загорелась. А раз Силье не отвечает на телефонные звонки, значит мы пытались предупредить ее перед тем, как зайти в ее квартиру. Нормально звучит, полицейская Братт? — Еще одна ухмылочка.
Волчий оскал, подумала Катрина. Но шарм есть. Если бы он позволил себе поставить в конце этого предложения ее имя, все было бы моментально кончено, но он обладал тонким слухом. Она поискала взглядом его безымянный палец. Гладкое золотое кольцо было матовым. Двери лифта раскрылись, и она устремилась за ним по узкому коридору к одной из синих дверей.
Он постучал и подождал. Еще раз постучал и подождал.
— Ну, тогда заходим, — сказал он, поворачивая ключ в замке.
— Спасибо за готовность помочь, Рёбекк.
— Лейф. Помочь приятно, к тому же я не каждый день близко сталкиваюсь с такими…
Он распахнул перед ней дверь, но встал так, что, если бы она попыталась пройти внутрь, ей пришлось бы прижаться к нему. Катрина предостерегающе посмотрела на него.
— …с такими серьезными делами.
Когда он отходил в сторону, в глазах его плясали смешинки.
Катрина вошла в квартиру. Общежитие студентов Полицейской академии не сильно изменилось со времен ее учебы. В одном углу квартиры был кухонный уголок и дверь в ванную, в другом — занавеска, за которой, как прекрасно помнила Катрина, стояла кровать. Но первым впечатлением было все же то, что они вошли в девчоночью комнату, что здесь не может жить взрослая девушка. Что Силье Гравсенг очень скучает по чему-то. Диван в углу помещения населяли мишки, куклы и другие мягкие игрушки неизвестного происхождения. Одежда, разбросанная по столу и стульям, была преимущественно яркого розового цвета. На стенах висели картинки, человеческий паноптикум, неизвестные Катрине молодые мальчишки и девчонки, наверное бойз-бэнды или лица канала «Дисней».
Второе, что бросилось ей в глаза, — это черно-белые газетные вырезки, развешенные по всей комнате между гламурными картинками. Особенно плотно ими была завешена стена над компьютером «Мак» над письменным столом.
Катрина подошла поближе, хотя она и так узнала большинство вырезок: такие же висели на стенах у них в Котельной.
Вырезки были прикреплены к стене кнопками, на них ручкой были написаны даты, другие пометки отсутствовали.
Она отмела первую пришедшую в голову мысль и перешла к следующей: не так уж и странно, что студентка Полицейской академии интересуется громким незавершенным делом.
Рядом с клавиатурой на письменном столе лежали разрезанные газеты. А между ними — открытка с северонорвежским пейзажем, который был ей знаком: гора Сволвергейта на Лофотенских островах. Катрина взяла открытку, перевернула, но не обнаружила ни марки, ни имени адресата, ни подписи. Она уже отложила открытку в сторону, когда мозг сообщил ей то, что было зарегистрировано взглядом, искавшим подпись. Слово, написанное печатными буквами там, где заканчивался текст: «ПОЛИЦИИ». Она снова взяла открытку в руки, на этот раз держа ее за самый краешек, и прочитала все от начала до конца.
Они думают, что полицейских убивают, потому что их кто-то ненавидит. Они еще не поняли, что все наоборот, что их убивает человек, который любит полицию и то, что является священной обязанностью полиции: задерживать и наказывать анархистов, нигилистов, атеистов, не верящих и утративших веру, все деструктивные силы. Они не знают, что охотятся на апостола справедливости, на того, кто должен наказать не только вандалов, но и тех, кто пренебрегает ответственностью, кто из-за лени и равнодушия недотягивает до стандарта, тех, кто не заслуживает звания сотрудника ПОЛИЦИИ.
— Знаете что, Лейф? — сказала Катрина, не отводя глаз от микроскопических, изящных, почти детских букв, написанных синей ручкой. — Хотелось бы мне сейчас иметь ордер на обыск.
— О?
— Я, конечно, его получу, но вы знаете, как это бывает: потребуется время. А за это время то, что меня интересует, может исчезнуть.
Катрина подняла на него глаза. Лейф Рёбекк ответил ей таким же. Не флиртуя, но ища поддержки. Показывая, что это важно.
— А знаете что, Братт, — сказал он. — Я вспомнил, что мне нужно спуститься в подвал, где электрики меняют щиток. Вы можете немного побыть здесь одна?
Она улыбнулась ему. И когда он ответил ей улыбкой, она уже не знала, как воспринимать эту улыбку.
— Ну что ж, постараюсь, — ответила она.
Катрина нажала на клавишу пробела на компьютере в тот же миг, как услышала, что за Рёбекком захлопнулась дверь. Монитор засветился. Она направила курсор к окошку «поиск» и ввела имя Миттета. Совпадений нет. Она ввела еще пару имен из материалов следствия, названия мест преступлений и слова «убийства полицейских», но совпадений не нашла.
Значит, Силье Гравсенг не пользовалась «Маком». Умная девочка.
Катрина подергала ящики письменного стола. Заперты. Странно. Какая девочка двадцати с небольшим лет станет запирать ящики письменного стола в своей комнате?
Она поднялась, подошла к занавеске и отодвинула ее в сторону.
Там действительно находилась спальная ниша.
Над узкой кроватью висели две большие фотографии.
На одной был изображен незнакомый Катрине молодой мужчина. Но она догадывалась, кто это. Она видела Силье Гравсенг всего пару раз, один из них — в Полицейской академии, когда Катрина приходила к Харри. Но родственное сходство между блондинкой Силье Гравсенг и мужчиной на фотографии было настолько сильным, что сомнений у Катрины практически не оставалось.
По поводу мужчины на второй фотографии у нее никаких сомнений не было.
Наверное, Силье нашла в Сети портрет высокого разрешения и увеличила его. На изможденном лице были видны каждый шрам, каждая морщина, каждая пора на коже. Но они были незаметны, как будто пропадали в свете голубых глаз и гневного взгляда, свидетельствовавшего о том, что он только что заметил фотографа и говорит ему, что фотоаппарату совершенно нечего делать на его месте преступления. Харри Холе. Об этой фотографии и говорили девчонки, сидевшие тогда в аудитории академии.
Катрина разделила комнату на условные квадраты и начала с верхнего левого квадрата. Она скользила взглядом по полу, снова вверх и дальше, к следующему ряду квадратов, именно так, как ее учил Харри. Она помнила его наставление: «Не ищи предметы, просто ищи. Если ты будешь искать какой-то конкретный предмет, другие вещи будут молчать. Позволь всем им поговорить с тобой».
Закончив осмотр помещения, она снова уселась за компьютер. В голове у нее по-прежнему звучал голос Харри: «И когда ты закончила и думаешь, что ничего не нашла, тебе надо начать думать инверсивно, зеркально, и позволить вещам поговорить с тобой. Тем вещам, которых там нет, но которые должны быть там. Хлебный нож. Ключи от машины. Пиджак от костюмных брюк».
Этот последний пример позволил ей сделать вывод о том, чем сейчас занимается Силье Гравсенг. Она пересмотрела всю одежду в шкафу, в корзине с грязным бельем в маленькой ванной, на крючках у входной двери, но не нашла наряда, в котором она в последний раз видела Силье Гравсенг вместе с Харри на цокольном этаже в квартире Валентина. Тренировочный костюм, черный с головы до пят. Катрина вспомнила, что тот костюм навел ее на мысли о «морских котиках» на ночном задании.
Силье была на пробежке. Тренировалась. Как тренировалась, чтобы сдать вступительные физкультурные нормы в Полицейскую академию. Чтобы поступить и сделать то, что она должна была сделать. Харри сказал, что мотивом убийств была любовь, а не ненависть. Любовь к брату, например.
Катрина среагировала на имя. Рунар Гравсенг. А когда она стала более подробно его изучать, то всплыло многое. Например, имена Бельмана и Бернтсена. Рунар Гравсенг в беседах с руководителем реабилитационного центра утверждал, что, когда он работал в полицейском участке Стовнера, его избил мужчина в маске, что именно поэтому он ушел на больничный, уволился и стал злоупотреблять наркотиками. Гравсенг утверждал, что избивал его Трульс Бернтсен и что причиной этого акта насилия стал его чересчур вольный танец с женой Микаэля Бельмана на рождественском празднике в полицейском участке. Начальник полиции отказался начать проверку беспочвенных обвинений замшелого наркомана, и руководитель реабилитационного центра поддержал это решение. По его словам, он просто решил проинформировать руководство полиции.
