Нина Васина - Удавка для бессмертных
– Мебели у тебя мало, насколько я помню по прошлому посещению, пятьдесят два умножим… На два? На три часа, получается сто пятьдесят шесть часов, минус шесть часов в день на сон, минус час на принятие пищи…
– В чем дело! Бери судно, бери деньги, плыви куда хочешь, только оставь меня в покое!
– Ладно, как благодарная гостья я могу тебе по вечерам танцевать. Минут по двадцать…
– Нет! – кричит Хамид. – Никаких танцев.
– Знаешь, что такое Отдел внутренних расследований? – спрашивает Ева, встает и подходит к столику, на который принесли поднос с фруктами. Она набрасывает предложенный Лизой халат, садится, и Хамид отодвигает от нее подальше свое кресло. – Это отдел, который отслеживает преступления внутри Службы. Если коротко, то дело в данном случае идет о твоем друге Корневиче де Валуа. Он попал под расследование.
– Он мне не друг! – быстро отвечает Хамид.
– Ладно, он тебе не друг, он твой начальник в деле изготовления определенной бумаги.
– Не знаю, о чем ты говоришь.
– Я обыщу все твои комнаты, сантиметр за сантиметром, потому что мне приказано тебя не трогать, если не захочешь оказать помощь в розыске. – Еве самой нравится, как она врет. – Я найду это. Я знаю, что это у тебя есть. Если ты захочешь вдруг избавиться от улик, вынести из дома, то не советую. Корневич знает о расследовании, знает, что ты хвастался о компромате на него. Ты под колпаком Корневича с той самой минуты, как похвастался. Ты жив до сих пор только потому, что Корневич этот компромат не нашел. А я найду. Что, сомневаешься? – говорит Ева в ответ на удивленный взгляд Хамида.
– Я не сомневаюсь, я не понимаю! – кричит Хамид. – Слушай, может, ты просто поедешь повидаться с Илией, он тебя очень хотел видеть…
– Чего ты не понимаешь?
– Какая разница – ты найдешь это или Корневич?!
– Большая. Я же только что сказала, что работаю по расследованию. Ты для меня – единственный свидетель, я должна тебя беречь и лелеять. Просто если ты не захочешь сам показать, где это, я, чтобы не оказывать давления, – Ева подалась к Хамиду, Хамид отодвинулся еще дальше, – не бередить твою язву, попробую найти сама. Вот сейчас мне кажется, что в этой вазе ничего нет, – Ева встает, идет к вазе и толкает ее ногой. Ваза падает и разбивается. – Ну, что я говорила?! В этой тоже ничего нет, спорим? – Она идет к другой вазе.
– Стой, – сдается Хамид. – Покушай пока. Я проверю все, что ты сказала. Лиза, запиши телефоны. Соедини меня с русским посольством, попроси подтверждение имен и должностей. Приготовь выходной костюм. Скажи шоферу, чтобы через десять минут был готов автомобиль.
– Адвоката навестишь? Давай, очень правильное решение. Капа на редкость разумный человек, он плохого не посоветует, – одобряет Ева, и Хамид замирает и смотрит на нее с ненавистью, смешанной со страхом: он действительно решил посоветоваться с Дэвидом Капой.
– А ты знаешь, что нужно искать? – шепотом спрашивает Хамид.
– Нет. Поэтому столько разбить и переломать придется, самой страшно! Дай-ка подумать… Клише у тебя нет и быть не может. Клише Корневич переплавил и отдал мне. Просто хлопок? Нет, это ничего не значит. Купюры? У кого их нет, родимых, бездомных… У тебя может быть только…
– Я ухожу, – заспешил Хамид.
Ева смотрела, как он уходит – смешной коротконогий человечек, судьба, эпоха. И вдруг пол поплыл на нее, катастрофически быстро приближаясь. Хамид повернулся на звук падения, не понимая, смотрел несколько секунд, потом завыл, обхватив голову руками.
– Это ты сделала? – закричал он Лизе, показывая на неподвижное тело женщины на полу. – Что ты наделала, гадина?
– Клянусь, – растерянно развела руками Лиза.
– Врача, – стонет Хамид, – позови людей, пусть отнесут в спальню, ну почему все это мне?!
Четыре дня беспамятства, потом – проблесками – яркие картинки действительности, случайно ворвавшейся сквозь преграду больного сознания: лица незнакомых мужчин, глупое слово «консилиум», спасибо, что на русском, а то ей приснился сон, что она выкачивает свою кровь женщине с золотыми волосами, летит на вертолете, плавает в бассейне…
Приговор врачей – инфекция. Хамид почти не спал эти дни, подходил по нескольку раз утром, в обед и вечером к кровати, где лежала Ева, и даже подумать боялся, что с ним будет, если у него в доме умрет агент Службы безопасности России, да еще во время выполнения ею задания.
Пару раз приходил Капа, обещал правдивые свидетельства, если что. Сидел возле женщины, она, открыв глаза, все спрашивала его про грустного оленя. Бредила?
Ева очнулась, когда Хамид склонился над нею, отслеживая движения ресниц.
– Зря ты это сделал, – пробормотала она, и Хамид понял, что Ева пришла в сознание.
– Это не я. Это ты что-то подхватила, пока шлялась черт знает где!
– Где я шлялась? – не поняла Ева.
– А где ты нацепила на себя таджикское платье и шаровары?!
Ева поняла, что это был не сон.
– Умоляю, уезжай, а? Я навел справки, я даже говорил с твоим начальником, клянусь! Я только не сказал, что ты заболела. Забирай это и уезжай, – перед лицом Евы трясут какой-то свернутой в трубочку картинкой, и нет сил отвернуться или закрыться рукой.
Цокает каблуками Лиза. Принесла крепкий бульон.
– Позвони, прошу, за тобой пришлют «СУ-25», мне сказали, сразу пришлют, как только позвонишь, звони!
Ева не понимает, зачем ей штурмовик. Она постепенно вспоминает все.
– Я не смогу лететь в Израиль на боевой машине. Это же двухместный штурмовик, на кой черт он мне сдался? – шепчет она. – Мне кто-то обещал парусную яхту…
– Я сказал, что нужно самое лучшее средство передвижения, не надо тебе в Израиль, тебе надо домой. Илия позвонит, клянусь! Я тебя в этот самолет на руках занесу, только улетай!
– Дайте же ей попить, – протестует Лиза, наблюдая тонкую струйку пара над чашкой с бульоном.
– А если она умрет?!
– Я не умру, – говорит Ева и разворачивает картинку. Ничего не понимает. Это довольно неумелый рисунок акварелью. Хамид ждет с напряженным лицом. Ева поднимает рисунок вверх и смотрит его на просвет окна. Рисунок сделан на бумаге с водяными знаками. Ева быстро переворачивает бумагу, сзади надпись карандашом: «Этот образец подходит. Умеете же работать! К.».
– Она не умрет, – вздыхает Хамид.
Почти всю дорогу по воде она проспала. Два человека экипажа на небольшой парусной яхте ни разу ни о чем не спросили, ничему не удивились. С выражением исполненного долга на лице молодые мужчины по очереди заходили в ее каюту, один брал на руки Еву и поднимал наверх, на палубу, другой проверял ночной горшок, если надо было – выносил. На палубе ее сажали в тень от паруса часа на два, проверяя иногда, не смыло ли женщину за борт. Через два часа уносили в каюту, укладывали на кровать, ставили на видное место горшок. Утром – кофе, сок, яйцо и поджаренный хлеб. Вечером – макароны.
Как-то в полдень они проплывали мимо большого острова, Ева вглядывалась в перышки парусников на воде, это почему-то напомнило ей бал. Лодочный бал. И вдруг показалось…
Она впервые окликнула мужчину у руля. Показала жестом, что хочет посмотреть в бинокль. Искала потом почти полчаса, но не нашла этой странной надписи на борту.
Мужчины иногда переговаривались между собой, ей показалось, что на греческом. Как хорошо, что с ними не надо ни о чем говорить. Как хорошо, что ничего не болит… Как светится море, какой теплый декабрь здесь живет!.. Если бы не макароны… Зато в каюте внизу висит целая гроздь бананов.
Когда они подошли к пристани в Хайфе, начался дождь. Ева подошла к своим спутникам, сказала «спасибо», пожала каждому руку, глядя в глаза. По удивлению, мелькнувшему на загорелых лицах, поняла, что перестаралась: для анемичной истощенной дамочки у нее было слишком крепкое рукопожатие.
По бумажке, написанной Хамидом, она нашла нужный адрес. Обычный дом в каменном городе. Нет деревьев, их заменяют фонтаны, у которых все время кто-то возится с водой, зато очень много детей и стариков. В запыленной витрине Ева осмотрела себя – худая женщина, голова покрыта платком, брюки, кожаная куртка, сумка через плечо, и подумала, что очень давно не видела зеркал.
Вышел мужчина, посмотрел на бумажку, прихватил со стула куртку и повел ее вниз по улице. Они пришли к другому мужчине, эти двое долго разговаривали, жестикулируя. Ева зашла под навес и ловила в ладонь капли дождя. Оказалось, все дело в деньгах. Пересчитав предложенные Евой заранее приготовленные израильские деньги, второй положил сверху пачки два пальца и показал другой рукой на черные головки детей у его колен. Ева вытащила две сотни долларов. Мужчина после этого так заторопился, изображая активность, что она всю дорогу за город, а оказалось, что «брат» Хамида живет в небольшой деревне под Хайфой, боялась автокатастрофы. Старенький автомобиль повизгивал и кряхтел. До цели они добрались в темноте. Ей показали пальцем на старый каменный забор, она вошла в калитку, осмотрела двор, освещенный странными лампами по кругу, и кивнула мужчине, сидящему под навесом за столом и читающему при свете керосиновой лампы газету. Ева не ожидала, что на его окрик из дома выйдет Илия. Она не была готова, ноги Евы ослабели, и Илия едва успел поддержать ее.
