Алексей Макеев - Кремлевская пуля
– Чужая кровь что водица, – грустно сказал Гуров. – Есть такая поговорка, пришедшая из глубины веков. Вы как будто появились именно оттуда. Здесь синее небо, мирные люди, пусть и мерзкие и гадкие. Тут нельзя так же, как и там, убивать плохих и защищать таким вот образом хороших.
– Гад, он и на Кавказе, и в Москве гад! – уже не очень убежденно сказал Астахов.
– Вы не поняли главного, – с сожалением проговорил Гуров. – Здесь все сложнее. Ударив одного человека, вы обязательно заденете еще нескольких. Тут не война. Пойдемте. – Гуров встал, подобрал с лавки пистолет Астахова и выжидающе посмотрел на него.
Михаил поднял глаза, в которых была застарелая боль, и спросил:
– Куда?
– Все, что хотели, вы уже сделали. Теперь вам придется отвечать за все перед людьми. Таков закон, Астахов. Это хороший мир, только вы его не поняли. Здесь происходят несчастья, люди, увы, тоже теряют своих близких, иногда случаются трагедии. Но за них не убивают. Тут нельзя так поступать. Вы забыли, Астахов, что у нас даже смертная казнь отменена. Ваша мать вон к священнику ходила. Вы его спросите. Он скажет, что не ты давал жизнь человеку и не вправе ее отнимать. Пошли! Тебе еще многое придется обсудить с самим собой и прийти к какому-то выводу.
Астахов поднялся и пошел рядом. Сейчас он был на голову ниже Гурова. Широкие плечи бывшего спецназовца ссутулились и повисли. Еще несколько дней назад он выглядел моложавым крепким мужчиной. Сейчас рядом с сыщиком шел старик. Гуров вспомнил поговорку, что человек выглядит на столько лет, на сколько себя чувствует. А еще он, наверное, выглядит точно так же, как и его душа.
Астахов споткнулся, но не упал. Он шел, волоча ноги, и Гуров не видел, куда был направлен его взгляд. Хотелось бы, чтобы в себя.
От ворот бежали оперативники. С ними со всех ног летел встревоженный Крячко. Тут что-то кольнуло Гурова в спину. Он остановился и резко обернулся. На дорожке сквера в инвалидной коляске сидела женщина, маленькая и сгорбленная. Она смотрела на него.
