Ю Несбё - Призрак
Голос старика дрогнул. Харри бросил взгляд вниз, на нейлоновую веревку, которую ему выдали вместо нового карниза, и прижал ее к полу подошвой ботинка.
— Ты взял его в дело. И испытывал, чтобы понять, сумеет ли он возглавить его.
Старик кивнул:
— Но я никогда ничего ему не рассказывал. Он умер, не зная, что я — его отец.
— А откуда такая срочность?
— Срочность?
— Почему тебе так срочно понадобился преемник? Сначала Густо, потом Сергей.
Старик устало улыбнулся. Согнулся вперед, попав в свет лампы, горевшей над изголовьем кровати.
— Я болен.
— Ммм. Я так и думал. Рак?
— Врачи дали мне год. Это было шесть месяцев назад. Счастливый нож, которым пользовался Сергей, лежал под моим матрацем. Твое ножевое ранение еще болит? Тот нож передал тебе мое страдание, Харри.
Харри медленно кивнул. Все было так. И все не так.
— Но если тебе осталось жить всего полгода, почему ты боишься, что тебя кто-нибудь сдаст? Так боишься, что готов убить собственного сына? Его долгая жизнь против твоей короткой?
Старик зашелся тихим кашлем.
— Урки и казаки — это рядовые, Харри. Мы клянемся служить кодексу чести и придерживаемся его. Не слепо, но зряче. Нас учили сдерживать свои чувства. Это дает нам власть над нашими жизнями. Авраам решил пожертвовать собственным сыном, потому что…
— …так приказал Бог. Я понятия не имею, о каком кодексе чести ты сейчас говоришь, но сказано ли в нем, что это нормально, когда восемнадцатилетний юноша вроде Олега сидит в тюрьме за твои преступления?
— Харри, Харри, ты что, не понял? Я не убивал Густо.
Харри уставился на старика.
— Разве ты только что не рассказывал про свой кодекс? Убить собственного сына, если понадобится?
— Да, но еще я сказал, что родился у дурных людей. Я люблю своего сына. Я бы никогда не отнял жизнь у Густо. Даже наоборот. Я бы проклял Авраама и его Бога.
Смех старика перешел в кашель. Он схватился руками за грудь и согнулся к коленям в приступе кашля.
Харри заморгал.
— Но кто же тогда его убил?
Старик выпрямился. В правой руке у него оказался револьвер — большая страшная пушка, похоже старше своего владельца.
— Ты должен был знать, что ко мне не стоит соваться без оружия, Харри.
Харри не ответил. МР-5 лежал на дне затопленного подвального коридора, винтовка осталась у Трульса Бернтсена.
— Кто убил Густо? — повторил Харри.
— Это мог сделать кто угодно.
Харри почудилось, что он услышал скрип, когда палец старика согнулся и дотронулся до курка.
— Потому что убить не так уж и сложно, Харри. Согласен?
— Согласен, — ответил Харри, поднимая ногу.
Из-под его подошвы раздалось шипение — это тонкая нейлоновая веревка взлетела к кронштейну карниза. Харри увидел в глазах старика вопрос, увидел, с какой скоростью его мозг обрабатывает обрывки информации. Свет не включается. Стул ровно посередине комнаты. Харри не обыскал его. Харри не сдвинулся ни на сантиметр с места, на котором сидел. И возможно, старик уже заметил нейлоновый шнур, тянущийся от подошвы Харри к кронштейну карниза и дальше, к месту прямо у него над головой, к креплению люстры. Где никакой люстры нет, а есть то единственное, что Харри прихватил с собой, когда уходил из дома на Блиндернвейен. Помимо воротничка. Единственное, о чем он помнил, мокрый и задыхающийся, лежа в великолепной постели Рудольфа Асаева, когда в глазах у него то появлялись, то исчезали черные точки и он готов был каждую секунду потерять сознание, но боролся за то, чтобы остаться по эту сторону тьмы. И потом он поднялся, вошел в спальню и взял «жука», лежавшего рядом с Библией.
Рудольф Асаев бросился влево как раз вовремя, чтобы стальные гвозди, торчащие из кирпича, вонзились ему не в голову, а в тело между ключицей и мускулами, в том месте, где они переходят в шейное и плечевое нервное сплетение. В результате, когда он спустя несколько сотых долей секунды выдернул «жука» из тела, мышцы его руки оказались парализованными и рука, державшая пистолет, опустилась на семь сантиметров. Порох загорелся и трещал всю ту тысячную долю секунды, пока пуля летела по стволу старого нагана. Три тысячных доли секунды спустя она вонзилась в край кровати между ногами Харри.
Харри встал. Снял нож с предохранителя и нажал на кнопку. Лезвие выскочило наружу, рукоятка слегка задрожала. Харри низко махнул рукой, пронеся ее над бедрами, выпрямил руку, и длинное тонкое лезвие ножа вошло в тело между лацканами пальто, в пасторскую рубашку. Он почувствовал пружинящее сопротивление материи и кожи в том месте, куда вонзилось лезвие, а потом оно без всякого усилия вошло внутрь по самую рукоятку. Харри выпустил нож, зная, что Рудольф Асаев вот-вот умрет. Стул, на котором он сидел, упал назад, и русский со стоном рухнул на пол. Ему удалось освободиться от стула, но подняться с пола он не смог, так и лежал, свернувшись, как прибитая, но все еще опасная оса. Харри встал над ним, наклонился и выдернул нож из тела старика. Увидел невероятно темного цвета кровь. Может быть, она вытекла из печени. Левая рука Асаева шарила по полу возле отнявшейся правой в поисках пистолета. И в какой-то безумный момент Харри захотелось, чтобы старик нашел этот пистолет, чтобы у него появился предлог для…
Харри отбросил пистолет ногой и услышал, как он ударился о стену.
— Железо, — прошептал старик. — Благослови меня моим железом, мальчик мой. Рана горит. Ради нас обоих положи этому конец.
Харри на мгновение закрыл глаза. Почувствовал, что потерял ее, что она ушла. Ненависть. Прекрасная белая ненависть, горючее, дававшее ему силы двигаться. Внезапно оно кончилось.
— Нет, спасибо, — отказался Харри. Переступил через старика и пошел дальше. Застегнул мокрое пальто. — Я сейчас уйду, Рудольф Асаев. Я попрошу мальчишку-портье вызвать «скорую». А потом позвоню моему бывшему начальнику и расскажу, где тебя искать.
Старик тихо засмеялся, и в уголке рта у него выступили красные пузыри.
— Нож, Харри. Это не убийство, я уже мертв. Ты не окажешься в аду, я обещаю. Я скажу тем, кто будет стоять в дверях, чтобы тебя не пускали.
— Ада я не боюсь. — Харри убрал мокрую пачку «Кэмела» в карман. — Но я полицейский. Наша работа заключается в том, чтобы приводить в суд предполагаемых преступников.
Старик закашлял, и изо рта у него снова выступили кровавые пузыри.
— Давай же, Харри. Твоя шерифская звезда сделана из пластмассы. Я болен, очередной судья может предложить мне только лечение, поцелуи, объятия и морфин. А я стольких убил. Конкурентов я вешал на мостах. Сотрудников, вроде того пилота, убивал кирпичами. Как и полицейских. Кепарика. Я послал Андрея и Петра в твой номер пристрелить тебя. Тебя и Трульса Бернтсена. А знаешь, почему? Чтобы все выглядело так, будто вы с ним постреляли друг друга. Мы оставили все оружие в качестве доказательств. Давай же, Харри.
Харри вытер лезвие ножа простыней.
— Зачем вы решили убить Бернтсена, он же на вас работал?
Асаев перевернулся на бок, и ему стало легче дышать. Он полежал несколько секунд молча, а потом ответил:
— Сумма рисков, Харри. Он ограбил склад героина в Алнабру за моей спиной. Это был не мой героин, но, когда ты понимаешь, что твой сжигатель слишком жаден и ты не можешь на него положиться, да к тому же он знает о тебе столько, что может тебя заложить, сумма рисков становится слишком большой. А в таких случаях деловые люди вроде меня избавляются от рисков, Харри. И мы увидели прекрасную возможность избавиться от двух рисков одновременно. От тебя и Бернтсена.
Он тихо засмеялся:
— Так же, как я пытался убить твоего пацана в следственном изоляторе. Ты слышал? Почувствуй же ненависть, Харри. Я почти прикончил твоего мальчишку.
У двери Харри остановился:
— Кто убил Густо?
— Люди живут согласно евангелию ненависти. Иди за ненавистью, Харри.
— С кем ты работал в полиции и городском совете?
— Если скажу, поможешь мне положить конец этому?
Харри посмотрел на него и коротко кивнул. Понадеялся, что старик не заметил обмана.
— Подойди ближе, — прошептал тот.
Харри наклонился. Внезапно рука старика твердым когтем схватила его за рукав пальто и притянула к себе. Голос, похожий на скрежет шлифовального камня, тихо сказал ему на ухо:
— Ты знаешь, что я заплатил одному человеку, чтобы он сознался в убийстве Густо, Харри. Но тебе казалось, я сделал это потому, что не в состоянии добраться до Олега, пока он отбывает наказание в секретном месте. Ошибаешься. У моего человека в полиции есть доступ к материалам программы по защите свидетелей. Я мог бы легко прирезать Олега, где бы он ни находился. Но я передумал, я не хотел позволить ему отделаться так легко…
Харри попытался вырваться, но старик держал крепко.
