Фридрих Незнанский - Направленный взрыв
Снова упал на кровать и не заметил, как провалился в тяжелый и беспокойный сон.
Вечером к Ваганову привезли Васю Найденова. Ваганов выглядел уставшим, глаза его возбужденно блестели. Он встретил «Волгу» с Василием Найденовым у КПП и предложил ему прогуляться на свежем морозном воздухе, пройтись возле взлетной полосы, освещенной яркими прожекторами.
Найденов после стольких дней заточения в своей одиночке был рад прогулке, несмотря на то, что приходилось идти с ненавидимым и презираемым им человеком, Андреем Викторовичем Вагановым.
Дежурно поинтересовавшись здоровьем и содержанием в Ильинском, Ваганов перешел к делу:
— Надеюсь, уже все готово? Оговоренные сроки давно прошли, ты обещал закончить свою работу к Новому году. Вася, я бы не хотел, чтобы ты меня огорчил, скажи мне, что все уже готово, что мы можем завтра провести предварительные испытания по наводке ракет! Я уже распорядился, чтобы пропахали в снегу, в чистом поле, траншеи в соответствии с планом улиц столицы, соорудили макеты домов… Так что дело за тобой.
— Нет, у меня не готово. Ничего не готово! Я еще не сделал поправки на географическое и геомагнитное положение объектов, — хмуро отвечал Найденов, с наслаждением вдыхая холодный, морозный воздух.
— Я могу дать подмогу, своих ребят-ракетчиков. В твоем распоряжении будут самые мощные компьютеры! Ну что тебе еще надо, почему не готово?! — вскричал Ваганов.
— Потому что я не хочу, Андрей Викторович.
— Что ты не хочешь? — взвился Ваганов.
— Я не хочу участвовать в этом деле. Я передумал…
— Ты соображаешь, Василий, что говоришь?
— Очень даже соображаю. Я не хочу, чтобы по моей вине гибли люди.
— Только не надо демагогию разводить! — вскричал Ваганов. — А тебя не волнует, что по твоей вине будет гибнуть вся нация?!
— Нет… — равнодушно протянул Найденов и запахнул телогрейку.
По летному полю ветер нес легкую снежную поземку, закручивал ее и норовил бросить снежную крупу в лицо Василия.
— И себя тебе не жаль, как видно, — с угрозой сказал Ваганов.
— И себя не жаль, вот какие дела получаются…
— Вася, я не совсем понял… ты отказываешься работать над тем, что должен был сделать?
Найденов молчал. Он смотрел в черное, беззвездное зимнее небо и молчал, думая о своем.
— Не слышу однозначного ответа! Если отказываешься, значит…
— Нет, не отказываюсь! У меня временное затмение! Извините, Андрей Викторович, — вдруг совершенно подобострастно заговорил Василий Найденов.
Ваганов недоверчиво покосился на него:
— Что-то не нравятся мне твои затмения. Если тебе себя не жаль, так и скажи. Твою работу закончат наши классные специалисты-ракетчики, которые не хуже тебя разберутся в компьютерном перепрограммировании, но это займет больше времени, чем у тебя. А ты видишь как… Так почему не готово?
— Людей жалко, вот и не готово, — вдруг рявкнул в лицо Ваганову Василий Найденов.
— Только не ори на меня, парень, не надо со мной так! Думаешь, мне не жалко? Мне тоже жалко! Но сам подумай, что значат несколько человек, которым придется погибнуть, ради целостности всей нации, ради процветания всех народов! Всегда за свободу и демократию нужно платить, и платить жизнями, так уж устроена история, тут ничего не поделаешь… Так когда назначать испытания, когда будет готова программа? Завтра? Послезавтра?
— Нет, через три дня. Мне нужно еще три дня. Всего лишь три дня. Обещаю, испытания пройдут успешно, — нехотя, сквозь зубы бросал слова Василий Найденов.
— Ну смотри, Вася, если через три дня готово не будет или испытания пройдут неуспешно, ты очень рискуешь! Очень многим рискуешь, — зло говорил Ваганов, поворачивая обратно, по направлению к светящимся окнам двухэтажного здания на краю летного поля.
— Я прекрасно понимаю, что рискую не чем-нибудь, а жизнью. Я ведь знаю, как только будут проведены испытания, меня просто уберут за ненадобностью.
— Это кто тебе сказал?! — вскричал Ваганов. — Кто тебе такую чушь внушил?! Тебе об этом кто-нибудь говорил?..
— Нет, я сам чувствую. А что, я ошибаюсь? — Василий посмотрел в ярко освещенное лицо генерал-майора.
Ваганов недовольно мотал головой и хмурился, то ли от ветра, то ли от праведного гнева.
— Конечно, ошибаешься, дорогой мой! Дикие, глупые фантазии! Как только я буду у власти, неужели я забуду о тебе? Неужели я не выполню своего обещания?! Я все прекрасно помню, ты сразу же будешь назначен генеральным конструктором коломенского КБ, как договаривались, как я обещал! Зачем мне губить талантливые мозги собственной страны, ну подумай? Ты что, мне не веришь?
— Верю… Пожалуй… — нехотя ответил Найденов.
— Ну вот и отлично. Значит, договорились, через два дня…
— Через три!
— Хорошо, через три дня, решай сам, что будет: либо испытания пройдут успешно, либо голова с плеч. Надеюсь, ты меня правильно понял? Я не угрожаю тебе. Я пытаюсь тебя спасти…
— Спасибо за заботу, — криво усмехнулся Найденов, зябко кутаясь в телогрейку и пряча подбородок в воротник.
4. Окончание расследования
Федя Полетаев никак не мог пробраться к Турецкому.
С появлением генерала, да еще приезжавшего среди ночи, контролеры, видимо, вообще не собирались ложиться. Они резались в карты у себя в комнате, дверь в коридор была открыта, и пробраться незамеченным в отделение, где находился Турецкий, Федор Полетаев не мог. Обязательно возникнут недоуменные вопросы, что ему понадобилось в отделении Вани Кошкина в такой поздний час…
И эти вопросы сейчас, когда в кармане у Федора был пистолет, ему совсем не хотелось услышать.
В другом конце коридора, во второй контролерской комнате с открытыми дверями, тоже не спали.
Федор Полетаев все же решил рискнуть. Он осторожно подкрался ко второй открытой двери и, увидев, что один из контролеров читает газету, а другой занят разгадыванием кроссворда, решил: была — не была — он незамеченным проскользнет в другой конец коридора, где находится камера полковника Васина, а обратно как-нибудь уж выйдет, Бог даст, тоже незамеченным.
Ключ к камере Васина подошел.
«Хорошо, еще замки не успели поменять, — с радостью подумал Полетаев. — Теперь наверняка каждый день будут в зоне шмон наводить, может, не только к окнам, но и к дверям сигнализацию проведут. А может быть, этот генерал придумает еще что-нибудь похлеще…»
Когда Полетаев вошел в камеру Васина, тот лежал, укрывшись с головой дырявым одеялом. Полетаев тихонько затворил за собой дверь и прошептал:
— Эй, полковник, ты спишь?
Васин зашевелился под одеялом, потом сел на постели. Он испуганно оглядывался, но, поняв, что Полетаев у него в камере один, немного успокоился.
— Я сплю. Чего надо?
— Не узнаешь меня? — спросил Полетаев, подходя к постели.
— Узнаю, кажется… — протянул полковник Васин.
— На, держи. — И Полетаев, вынув из кармана перочинный нож, протянул его Васину. — А нашему следователю я достал кое-что посерьезнее. Заточки дома не нашел, завалялась где-то, но, думаю, это тебе тоже может сгодиться.
Васин раскрыл перочинный нож, лезвие было острым и довольно длинным.
— Ладно. Спасибо, коль не шутишь.
— В том-то и дело, что не шучу, — сказал Полетаев, присаживаясь на краешек кровати. — Генерал Ваганов приехал. Ты с ним еще не встречался?
— Нет, но надеюсь, скоро встречусь, — усмехнулся Васин и подкинул нож на ладони. — Спасибо тебе еще раз…
— Ты только будь осторожен, не делай ничего раньше времени. Скоро здесь будут следователи из Москвы, милиция понаедет. Завтра из райцентра я свяжусь с Московской прокуратурой. Понял? А это тебе так, на всякий случай…
— Как Юрка Королев? — спросил Васин.
— С ним уже все кончено. Завтра хоронить будем… Ладно, не могу долго задерживаться. — Полетаев встал и, подойдя к двери, повернувшись, улыбнулся: — Постарайся не поддаваться Кузьмину, смотри, чтобы не сделал из тебя дурака до приезда следователей.
— Постараюсь.
Федя Полетаев осторожно вышел из камеры, неслышно закрыл ее на ключ и отправился восвояси.
Мимо комнаты контролеров он прошел снова незамеченным, они по-прежнему занимались кроссвордом и изучением «Смоленских новостей».
К Турецкому Федя Полетаев так и не сумел пробраться. Решил подождать завтрашнего утра.
Всю ночь Турецкого преследовали кошмары с сюжетами из истории. Он просыпался, вспоминал, что и раньше ему снился Наполеон, с которым он разговаривал. А сон с Наполеоном ведь оказался вещим!..
«Сумасшедшие люди живут в сумасшедшей стране, — размышлял Турецкий, глядя на тусклую лампочку, горящую под потолком круглые сутки. — Сумасшедшие хотят править этой сумасшедшей страной, этой странной Россией. Действительно, не Европа и не Азия; многоязычная, рабски покорная, безмерно богатая и нищая страна… Страна сумасшедших парадоксов! Я бы посчитал, что все, что со мной происходит, это лишь дурной, страшный сон… Если бы не знал нашей истории, ни за что не поверил бы, что подобное может произойти, да еще с кем — со мной, со старшим следователем Турецким! Если бы Костя Меркулов не занимался гэкачепистами, я бы счел все то, о чем говорил Ваганов, бредом сумасшедшего. А заседание будущих диктаторов страны расценил бы как сборище больных людей, одержимых манией величия. Но, увы, Таня Холод и Гусев взорваны в „мерседесе“, дело о взрыве передано комитетчикам… Меркулов буксует сейчас со своими гэкачепистами… И все это — как ни фантастично звучит — наша сегодняшняя безумная реальность, в которую я погрузился по самые уши!.. Полетаев, что с ним?.. Но будем дожидаться утра, главное сейчас, чтобы никто ничего не заподозрил. Главное — продержаться день-два и доиграть свою роль до конца, без сучка без задоринки…»
