Ю Несбё - Спаситель
Харри бегом метнулся обратно к двери, распахнул ее, промчался через фойе и вниз по лестнице в вестибюль, к выходу. Увидел снаружи спину в форменной куртке и еще с лестницы крикнул:
— Фалкейд!
Сиверт Фалкейд обернулся, увидел Харри и открыл дверь.
— Вот только что тут не выходил мужчина?
Фалкейд покачал головой.
— Станкич в здании, — сказал Харри. — Поднимай тревогу.
Фалкейд кивнул, поднес ко рту лацкан куртки.
Харри поспешил назад, в фойе, заметил на полу маленький красный мобильник и спросил у гардеробщиц, не выходил ли кто из зала. Они посмотрели друг на друга и хором ответили «нет». Он спросил, есть ли другие выходы, кроме лестницы.
— Только запасный, — сказала одна.
— Да, но дверь там громко хлопает, мы бы слышали, — добавила другая.
Харри стал у дверей зала, скользнул взглядом слева направо, пытаясь прикинуть, как можно уйти. Если на сей раз Мартина сказала правду, то здесь в самом деле был Станкич? И немедля сообразил, что она не лгала. Сладкий запах еще висел в воздухе. Парень, на которого он едва не налетел у входа в зал. А еще сообразил, как он ушел.
Когда Харри распахнул дверь мужского туалета, навстречу хлынул ледяной воздух из открытого окна. Он прошел к окну, посмотрел вниз, на карниз и на парковку, хлопнул ладонью по подоконнику:
— Черт! Черт!
Какой-то звук в одной из туалетных кабинок.
— Алло! — окликнул Харри. — Кто здесь?
В ответ вода в писсуаре со злобным бульканьем ушла в сток.
И снова этот звук. Вроде всхлипа. Харри глянул на дверцы — на одной красный сигнал «занято». Он лег на пол и, увидев ноги в туфлях-лодочках, крикнул:
— Полиция! У вас все в порядке?
Всхлипывания смолкли.
— Он ушел? — спросил дрожащий женский голос.
— Кто?
— Он сказал, чтобы я сидела тут пятнадцать минут.
— Ушел.
Дверца открылась. Tea Нильсен сидела на полу, между унитазом и стеной, макияж растекся по лицу.
— Он грозил убить меня, если я не скажу, где Юн, — сквозь слезы проговорила она, будто просила прощения.
— И что вы ему сказали? — спросил Харри, помогая ей подняться и сесть на крышку унитаза.
Она захлопала глазами.
— Tea, что вы ему сказали?
— Юн прислал эсэмэску. — Отсутствующим взглядом она смотрела на стену туалета. — Написал, что его отец заболел и что вечером он улетает в Бангкок. Представляете? Именно сегодня вечером.
— В Бангкок? Вы сказали об этом Станкичу?
— Сегодня вечером мы должны были встречать премьер-министра. — По щеке Tea скатилась слезинка. — А он даже на мой звонок не ответил…
— Tea! Вы сказали Станкичу, что Юн вечером улетает?
Она кивнула, как лунатик, будто это совершенно ее не касалось.
Харри вышел в фойе, где Мартина и Рикард разговаривали с человеком, в котором он узнал одного из телохранителей премьер-министра.
— Отбой! — громко сказал Харри. — Станкича в здании уже нет!
Все трое обернулись к нему.
— Рикард, там ваша сестра, будьте добры, позаботьтесь о ней. А вас, Мартина, прошу со мной.
Не дожидаясь ответа, он подхватил девушку под руку, ей пришлось чуть ли не бежать вместе с ним по лестнице к выходу.
— Куда мы? — спросила она.
— В аэропорт.
— А я-то зачем?
— Будешь моими глазами, дорогая Мартина. Высмотришь для меня невидимку.
Он всматривался в свое отражение в окне вагона. Лоб, нос, щеки, рот, подбородок, глаза. Старался понять, в чем секрет. Но ничего особенно над красной шейной косынкой не углядел, только бесстрастное лицо, глаза да волосы, на фоне стен туннеля между Центральным вокзалом и Лиллестрёмом такие же черные, как ночь за окном.
Глава 33
Вторник, 22 декабря. Самый короткий день
Ровно за две минуты тридцать восемь секунд Харри с Мартиной добежали от Концертного зала до перрона станции «Национальный Театр», где еще через две минуты сели на скорый поезд, который шел в Лиллехаммер с остановкой на ословском Центральном вокзале и в аэропорту. Конечно, электричкой быстрее, зато ждать не пришлось. Они заняли последние два свободных места в вагоне, полном солдат, едущих домой на рождественскую побывку, и студенческих компаний в колпаках рождественских гномов, с пакетами вина.
— Что происходит? — спросила Мартина.
— Юн в бегах, — коротко ответил Харри.
— Он знает, что Станкич жив?
— Юн бежит не от Станкича, а от нас. Знает, что изобличен.
Мартина смотрела на него широко открытыми глазами:
— В чем изобличен?
— Толком не знаю с чего начать.
Поезд подъехал к перрону Центрального вокзала. Харри выглянул наружу — ни следа Юна Карлсена.
— Началось с того, что Рагнхильд Гильструп предложила Юну два миллиона крон, чтобы он помог Гильструпам купить часть армейской недвижимости, — сказал он. — Юн отверг ее предложение, так как не верил, что она будет молчать. Однако же за ее спиной связался напрямую с Мадсом и Албертом Гильструпами. Потребовал пять миллионов и поставил условие: Рагнхильд не должна знать об этом. Они согласились.
Мартина рот открыла от изумления:
— Откуда тебе это известно?
— После смерти Рагнхильд Мадс Гильструп не выдержал, сломался. И решил разоблачить весь этот сговор. Он позвонил в полицию по номеру, указанному на визитной карточке Халворсена. Халворсен не ответил, но Мадс оставил сообщение на ответчике. И несколько часов назад я его прослушал. В частности, он говорит, что Юн потребовал заключить письменный договор.
— Юн любит порядок, — тихо сказала Мартина.
Поезд отошел от станции, мимо дома начальника вокзала, покатил по серым восточным районам, мимо задних дворов, разбитых велосипедов, бельевых сушилок с пустыми веревками, закопченных окон.
— Но при чем здесь Станкич? — спросила Мартина. — Кто заказал Юна? Мадс Гильструп?
— Нет.
Поезд нырнул в черное ничто туннеля, и в темноте голос ее был едва внятен за перестуком колес:
— Рикард? Только не говори, что Рикард…
— Почему ты решила, что это Рикард?
— В ту ночь, когда Юн меня изнасиловал, именно Рикард нашел меня в уборной. Я сказала, что споткнулась впотьмах и упала, но видела, что он не поверил. Он помог мне добраться до кровати, никого не разбудив. И хотя он никогда ничего не говорил, меня не оставляло ощущение, что он видел Юна и понял, что произошло.
— Хм, вот, значит, почему он так тебя защищает. Видно, любит по-настоящему.
Она кивнула.
— Наверно, потому-то я… — И осеклась.
— Да?
— Потому я и не хочу, чтобы заказчиком оказался он.
— Ну что ж, твое желание исполнено. — Харри посмотрел на часы. Через пятнадцать минут они будут в аэропорту.
Мартина в смятении взглянула на него:
— Ты… ты ведь не хочешь сказать…
— Что?
— Ты не хочешь сказать, что отец знал об изнасиловании? И что он… он…
— Нет, твой отец здесь ни при чем. Убийство Юна Карлсена заказал…
Внезапно поезд вынырнул из туннеля — черное звездное небо раскинулось над белой сверкающей землей.
— …сам Юн Карлсен.
Женщина в форме авиакомпании САС улыбнулась, блеснув отбеленными зубами, протянула Юну билет и нажала кнопку перед собой. Над головой звякнул звонок, и следующий клиент устремился к турникету, выставив перед собой, точно мачете, талончик с номером очереди.
Юн повернулся лицом к огромному залу отлетов. Он бывал здесь раньше, но никогда не видел столько народу, как сейчас. Гул голосов, шагов, радиообъявлений поднимался к высокому, как в церкви, своду. Полная надежд какофония, мешанина языков, обрывки непонятных фраз. Домой к Рождеству. Прочь отсюда к Рождеству. Недвижные очереди на регистрацию, словно сытые удавы, извивались между ограждениями.
Дыши, твердил он себе. Время есть. Они ничего не знают. Пока не знают. А может, вообще не узнают. Он стал за пожилой дамой и, когда очередь продвинулась сантиметров на двадцать, нагнулся, помог даме переставить чемодан. Она обернулась, благодарно посмотрела на него, и он разглядел, что кожа у нее тонкая, бледная, как у мертвеца, туго обтягивающая череп.
Он улыбнулся в ответ, и дама наконец-то отвернулась. Но в гуле голосов живых людей ему все время слышался ее крик. Невыносимый, нескончаемый крик, пытающийся заглушить рев электромотора.
Когда очутился в больнице и узнал, что полиция обыскивала его квартиру, он подумал, что они могли найти в ящике его договор с «Гильструп инвест». Тот, который гласил, что Юн получит пять миллионов крон, если Руководящий совет одобрит сделку, и был подписан Албертом и Мадсом Гильструпами. Поэтому, когда полиция отвезла его на квартиру Роберта, он рванул на Гётеборггата забрать этот документ. И там застал Рагнхильд. Она не слышала его, потому что включила пылесос. И сидела с договором в руках. Она увидела. Увидела его грехи, как мать увидела на простыне пятна семени. И, как и мать, Рагнхильд унизит его, уничтожит, расскажет всем. Расскажет отцу. Она не должна видеть. Он отнял у нее глаза, думал Юн. Но она по-прежнему кричит.
