Ли Чайлд - Джек Ричер, или Без права на ошибку
– Я слышал о теории, которой сейчас придерживается ФБР, – сразу приступил к делу Суэйн.
– И вы верите в это? – спросил Ричер.
Суэйн неопределенно пожал плечами.
– Так верите или нет? – не отступал Ричер.
– Я полагаю, что ее нельзя считать невозможной. С другой стороны, нет особых причин верить в нее. С тем же успехом можно утверждать, что это бывшие сотрудники ФБР. Или даже те, кто сейчас работает у них. Кстати, как агентство мы более эффективны, чем они. Может быть, они намеренно решили нас унизить.
– Вы считаете, что нам следует покопаться и в этом направлении?
– А вы ведь брат Джо Ричера, верно?
Ричер кивнул.
– Я работал с ним, – добавил Суэйн. – Когда-то.
– И что же?
– Ему нравились случайные наблюдения, из которых можно делать заключения.
– Мне они тоже нравятся, – поддержал его Ричер. – У вас такие имеются?
– Моя работа связана с чистой теорией, – вздохнул Суэйн. – Вы понимаете? Я настоящий исследователь. Даже, я бы сказал, ученый. И потому могу только анализировать.
– Ну и что же?
– Данная ситуация не похожа на все то, с чем мне приходилось сталкиваться ранее. Ненависть здесь очевидна. Видите ли, убийства, особенно политические, могут быть идеологическими или функциональными. Функциональное убийство происходит в том случае, если необходимо отделаться от человека по политическим или экономическим причинам. Об идеологическом убийстве можно говорить, если вы убиваете кого-то из-за того, что ненавидите. В течение многих лет было совершено бесчисленное количество покушений, связанных с данными причинами. Но нет смысла рассказывать о них, поскольку преступники в результате так ничего и не добились. И конечно, они руководствовались в основном своей безграничной ненавистью. Правда, обычно эмоции скрываются, а злоумышленники действуют как настоящие конспираторы. Они перешептываются, даже беседуя друг с другом. Нам же достается лицезреть только результат их работы. Однако в нашем случае ненависть выплескивается наружу. Эти люди пошли на большой риск и сделали немало, при этом всякий раз убеждаясь, что их послания достигают нас.
– Каким же будет ваше заключение?
– Мне кажется, что особого внимания заслуживает подготовительная стадия в их работе. Возьмите, к примеру, эти письма. Подумайте о риске, на который пошли преступники. А сколько энергии они потратили на то, чтобы свести риск к минимуму? Они позволили себе огромные затраты именно на раннем этапе. Поэтому, надо полагать, они считали свой план достойным этих затрат.
– И все напрасно, – заметила Нигли. – Армстронг так и не увидел ни одного из их писем. Они зря потратили столько сил и времени.
– В этом можно винить только их невежество, – сказал Суэйн. – А вы сами были уверены в том, что нам никогда не придется обсуждать проблему угроз с вице-президентом?
– Нет, – призналась Нигли. – И вообще, все это меня удивило.
– Вот именно, – кивнул Суэйн. – Все только и делали, что удивлялись. А вот эти парни считали, что их письма сразу же попадут в руки Армстронга. Поэтому я уверен, что у них имеется личная неприязнь к вице-президенту. И они нацелились непосредственно на него, а вовсе не на нас.
– И мы тоже рассчитываем выйти непосредственно на них, а не на кого-нибудь другого, – сказал Ричер. – А что же это за особая причина, вызвавшая такую ненависть?
– Возможно, вы посчитаете меня наивным, – начал Суэйн, – но я не верю в то, что человек, который работает у нас или когда-то работал, смог убить еще и тех двоих Армстронгов. Нет, это невозможно.
Ричер пожал плечами:
– Наверное, вы действительно наивны. Впрочем, это вопрос спорный. Да и не в этом дело. Мы убеждены в том, что преступники не работали в вашей системе.
– Почему?
– Из-за отсутствия дефиса в слове «вице-президент» в их послании.
– Дефиса? – переспросил Суэйн и, чуть помедлив, добавил: – Понимаю. Доказательство убедительное, но косвенное, верно ведь?
– Как бы там ни было, мы считаем, что у этих людей имеется личная вражда по отношению к Армстронгу.
– Хорошо, но откуда она взялась? Вполне очевидно, что они его терпеть не могут. Им хотелось то насмехаться над ним, то запугать, то заставить помучиться. Просто застрелить его им показалось мало.
– Но кто они такие? Кто может так сильно ненавидеть его?
Суэйн только взмахнул рукой, словно отметая данный вопрос.
– Очевидно, есть что-то еще. Что-то такое, чего мы не учли. Сколько всего посланий было получено?
– Шесть, – ответил Ричер.
– Нет, – покачал головой Суэйн. – Их было семь.
– И куда же подевалось седьмое?
– Это Нендик, – пояснил Суэйн. – Я полагаю, что Нендик доставил второе послание, а сам стал третьим. Видите ли, вы разгадали его тайну через сорок восемь часов, а это достаточно короткий срок. Правда, мы бы в любом случае добрались до него, это было неизбежно. Если не уборщики, значит, все дело в пленках. Поэтому мы сами бы выяснили, кто тут замешан. И что бы мы обнаружили? То, что Нендик лишь исполнил роль передатчика. Он сам по себе являлся посланием и своим состоянием должен был показать, на что способны эти люди. Если предположить, что Армстронг был в курсе событий, он, вероятно, здорово бы испугался.
– Тогда получается, что общее количество посланий – девять, – вставила Нигли. – Аналогично рассуждая, можно расценить убийства в Миннесоте и Колорадо как такие же послания.
– Совершенно верно, – кивнул Суэйн. – Понимаете, что я имею в виду? Повсюду присутствует элемент запугивания. Без него не обошлось ни одного послания. Давайте представим, что мы ничего не скрывали от Армстронга. Итак, получив первое письмо, он начинает волноваться. Затем мы сами получаем письмо, и его волнение усиливается. Тут нам удается выяснить, каким образом доставлено второе сообщение, и вице-президент немного успокаивается. Но дела усложняются, поскольку тут же Нендик становится невменяемым от страха. Затем следует предупреждение о демонстрации уязвимости Армстронга – и тот снова встревожен. Наконец совершаются два убийства – и вице-президент в ужасе вынужден констатировать, насколько жестоки и беспощадны преступники.
Ричер молчал, уставившись себе под ноги.
– Вы, наверное, скажете, что я слишком усердствую с анализом, – предположил Суэйн.
Ричер покачал головой, не отрывая взгляда от пола.
– Нет, это скорее я недооценил метод анализа. Возможно. Или даже скорее всего. Потому что о чем нам говорят отпечатки большого пальца?
– Это своеобразная насмешка, – ответил Суэйн. – Хвастовство. Загадка. Попытка подразнить вице-президента. Ну, что-то вроде «все равно вы меня не поймаете».
– А сколько времени вы работали с моим братом?
– Пять лет. Вернее, я работал у него. Я сказал «с ним» для важности.
– Он был хорошим начальником?
– Великолепным, – подтвердил Суэйн. – И как босс, и просто как человек.
– И он на рабочих собраниях обсуждал случайные наблюдения?
Суэйн кивнул.
– Это было замечательно. Каждый сотрудник мог свободно высказываться и выражать свое мнение.
– А сам он подключался?
– Да. Но очень скромно.
Наконец Ричер перестал рассматривать пол и взглянул на собеседника.
– Вы говорили, что главная цель преступников – добиться страха. Но потом добавили, что отпечаток пальца должен был выразить насмешку над Армстронгом или что-то вроде того. Значит, далеко не все у них одинаково. Что-то меняется.
Суэйн пожал плечами:
– Ну, подтянуть факты все равно можно. Отпечаток пальца должен вызвать страх перед тем, что мы не сумеем их поймать, например. Другая разновидность страха, но все же страха, понимаете?
Ричер отвернулся и замолчал. Так прошло тридцать секунд, потом минута.
– Я все же докопаюсь до истины, – упрямо заявил он. – Я постараюсь быть таким же, как Джо. Я ношу его костюм. Я спал с его подружкой. Я встречаюсь с его бывшими коллегами. Поэтому я тоже приведу свои очень скромные случайные наблюдения и постараюсь их проанализировать. Ну, точно так же, как в свое время поступал он.
– И что же у тебя имеется на этот счет? – заинтересовалась Нигли.
– Мне кажется, мы упускаем что-то значительное, – пояснил Ричер. – Проходим мимо него и не замечаем.
– Что же это такое?
– В голове вертятся самые жуткие и совершенно неуместные образы. Ну, например, как секретарь Стивесанта занимается своими непосредственными делами, сидя за столом.
– Какими именно делами?
– Мне кажется, что мы совершенно неправильно поняли назначение этого отпечатка пальца. Все время мы полагали, будто они считают, что мы никогда не проследим его происхождение. Но дело в том, что мы жестоко ошибались. Все как раз наоборот: они рассчитывали на то, что мы сразу определим, кому принадлежит этот отпечаток.
