Ю Несбё - Не было печали
— Так ведь уже ночь на дворе.
— Прошу прощения, фру, мне надо сказать Альфу, чтобы они убавили звук.
Харри подождал немного. Потом послышалось жужжание замка.
Харри взбежал на пятый этаж, перепрыгивая через три ступеньки. Он прислушался, но услышал только стук своего сердца. К двери одной из двух квартир был приклеен кусок серого картона с выведенной на нем фломастером фамилией Андерсен. На другой двери и такая табличка отсутствовала.
Теперь предстояла самая сложная часть операции. С обычным замком он мог справиться, не перебудив при этом весь подъезд, но если Альф использует хоть какие-то прибамбасы из арсенала АО «Замки», у него возникнут проблемы. Харри оглядел дверь сверху вниз. Никаких наклеек «Фалька» или других фирм, устанавливающих сигнализацию, он не обнаружил. Нет, это не замок с секретом, какой и сверлом не возьмешь. И не цилиндровый двойного действия с системой ригелей, какой не вскроешь отмычкой. А просто старый французский цилиндрический замок. Иными словами, такой, какой англичане называют лакомым кусочком для взломщика.
Харри вытянул руку, и фомка выскользнула из рукава куртки прямо ему в ладонь. Он слегка помедлил, а потом просунул фомку в дверную щель прямо на уровне замка. Как-то уж слишком легко все складывалось. Но времени на раздумья у него не оставалось, да и выбора не было. Он не стал выламывать дверь, а просто отжал ее в сторону петель, вставил в щель кредитку Эйстейна и провел ею по защелке, так что она чуточку вышла из гнезда. Он приналег на фомку, дверь немного приоткрылась, он подсунул под нее ногу и слегка приподнял. Петли заскрипели, когда он вогнал фомку поглубже и одновременно дернул на себя кредитку. Харри юркнул в квартиру и закрыл за собой дверь. Вся операция заняла восемь секунд.
В квартире шумел холодильник да доносились взрывы хохота от соседского телевизора. Вслушиваясь в кромешную тьму, Харри постарался дышать ровно и глубоко. Он слышал шум проезжавших по улице автомобилей, почувствовал сквозняк — выходит, в квартире старые окна, не стеклопакеты. Но самое главное, ни один звук не давал повода предположить, что дома кто-то есть.
Харри нашел выключатель. Прихожей определенно требовался хотя бы косметический ремонт, так же, впрочем, как и гостиной. Кухне и ремонт не помог бы. Интерьер квартиры или, вернее, отсутствие такового объясняло, почему хозяин не принимал никаких мер безопасности. У Альфа Гуннеруда просто-напросто не было ничего, даже стереосистемы, которую Харри собирался попросить приглушить. И только два складных стула, зеленый журнальный столик, разбросанная повсюду одежда да постель с одеялом без пододеяльника свидетельствовали о том, что здесь все-таки кто-то живет.
Харри надел резиновые перчатки, захваченные Эйстейном из дому, и вышел в коридор, прихватив один из стульев. Поставил его перед стеллажом с антресолью, достигавшей трехметрового потолка, выбросил из головы все мысли и осторожно взобрался на стул. В это мгновение зазвонил телефон, Харри попытался найти опору, но стул сложился, и он с грохотом повалился на пол.
Тома Волера преследовало дурное предчувствие. Ситуация развивалась непредсказуемо, а он всегда стремился к обратному. Поскольку его карьера и вообще будущее находились не только в его руках, но и в руках тех, с кем он действовал заодно, человеческий фактор представлял собой риск, о чем ему всегда следовало помнить. И дурное предчувствие объяснялось тем, что в данный момент он не знал, может ли полагаться на Беате Лённ, Руне Иварссона или — что самое серьезное — на человека по прозвищу Кнехт, приносившего ему львиную долю доходов.
Когда до Тома дошла информация о том, что мэрия настоятельно требует от начальника Управления полиции взять Забойщика после ограбления на Грёнланнслейрет, он предложил Кнехту скрыться на время в укромном местечке. Местечко это было знакомо Кнехту по прежним временам. Патайя — самый крупный в Восточном полушарии сборный пункт находящихся в розыске западноевропейских преступников, да и расположена она всего в двух часах езды на машине от Бангкока. Там Кнехт вполне мог затеряться в толпе белых туристов. Кнехт называл Патайю азиатским Содомом, и потому Волер чрезвычайно удивился, когда тот внезапно снова объявился в Осло и заявил, что больше не в силах видеть эту Патайю.
На Уэланнс-гате Волер остановился на красный свет и включил левый поворотник. Дурное предчувствие. Последнее ограбление Кнехт совершил, не получив предварительно добро от Волера, что было серьезным нарушением правил игры. Что-то следовало предпринимать.
Он только что попытался позвонить Кнехту домой, но трубку никто не взял. Это могло означать все, что угодно. К примеру, что Кнехт сидит на даче в Трюванне и разрабатывает детали ограбления инкассаторской машины, о котором они договаривались. А может, проверяет снаряжение — одежду, оружие, полицейскую рацию, схемы. А может, развязал и клюет сейчас носом в углу комнаты с торчащим из вены шприцем.
Волер на медленной скорости проехал по темной, загаженной кишке, где жил Кнехт. На другой стороне улицы стояло в ожидании пассажира такси. Волер бросил взгляд на окна квартиры. Как ни забавно, но они были освещены. Если Кнехт начал ширяться по новой, это ни к черту не годится. Забраться к нему в квартиру с его дерьмовым замком никакого труда не составит. Он посмотрел на часы. Встреча с Беате взбудоражила его, он понимал, что заснуть пока не получится. Надо еще кое-куда съездить, сделать пару звонков, а там видно будет
Волер газанул, врубил Принца на полную мощь и повернул на Уллеволсвейен.
Харри сидел на раскладном стуле, склонив голову на руки. Ужасно болело бедро, да и на душе было скверно: даже намека на то, что Альф Гуннеруд именно тот человек, который ему нужен, он при осмотре вещей в квартире, занявшем всего-то двадцать минут, не обнаружил. Их было так мало, этих вещей, что можно было подумать, будто на самом деле Гуннеруд живет в другом месте. В ванной он нашел зубную щетку, почти пустой тюбик «Соли-докса» и втертый в мыльницу кусочек неизвестного Харри мыла. Да, еще полотенце, которое, возможно, когда-то было белым. Даже наверняка. Но теперь утратило этот цвет. Да, вот как он воспользовался своим шансом.
Харри едва не расхохотался. Хотелось удариться головой о стену. Скрутить горлышко бутылке «Джима Бима» и заглотать ее содержимое вместе с осколками. Потому что человеком, которого он разыскивал, должен — обязан — был быть Гуннеруд. С точки зрения статистики одна улика перевешивала все остальные — прежние судимости и обвинения. По всему выходило, что Гуннеруд замешан в этом деле. На нем и распространение наркотиков, и применение оружия, и работал он в фирме по изготовлению замков и ключей, мог заказать дубликат любого универсального ключа, к примеру — от квартиры Анны. И от квартиры Харри — тоже.
Он подошел к окну. Вспомнил, как этот псих вывел его на заданную орбиту и он, ничтоже сумняшеся, от точки до точки сыграл роль по написанному для него сценарию. Но инструкции уже не действуют, и готовых реплик не осталось. В разрыве между облаками появилась похожая на полтаблетки фтора луна, но и она не могла ему суфлировать.
Харри закрыл глаза. Попытался сосредоточиться. Вспомнить, что он здесь обнаружил, а потом подумать, что мог упустить из виду. По памяти он опять обыскал всю квартиру, шаг за шагом.
Через три минуты он снова открыл глаза. Нет, безнадежное дело. Никаких улик здесь нет.
Харри проверил, все ли вещи в том порядке, в каком он их нашел, и включил свет в комнате. Встал в туалете перед унитазом, расстегнул ширинку. Подождал. Господи, даже это у него не получается. Наконец он пустил струю и устало вздохнул. Нажал на слив, и в тот момент, когда зашумела вода, у него мурашки по коже поползли. За шумом спускаемой воды ему послышался автомобильный гудок. Он вышел в коридор и, чтобы слышать лучше, закрыл дверь в туалет. Ну точно. С улицы донесся еще один короткий жесткий гудок. Гуннеруд возвращается! Харри уже стоял в дверях, как вдруг его осенило. Осенило, конечно, только теперь. Когда уже поздно. Шум спускаемой воды. Крестный отец. Пистолет. Мне эта мысль очень понравилась.
— Черт-черт-черт!
Харри бросился обратно в туалет, схватился за ручку на крышке бачка и с бешеной скоростью стал ее откручивать. Вот уже появилась проржавевшая резьба. «Быстрее!» — прошептал он и почувствовал, как сильно забилось сердце, потому что проклятый стержень все проворачивался с диким скрежетом и никак не хотел вылезать. Он услышал, как внизу хлопнула дверь. Наконец стержень вылез, и Харри приподнял крышку бачка. Послышался глухой звук от удара фаянса о фаянс, тут же утонувший в полутьме бачка, куда продолжала прибывать вода. Харри просунул руку внутрь и провел пальцами по покрытой жестким налетом внутренней стороне бачка. Что за черт?! Ничего?! Он поднял крышку. А, вот он где. Прикреплен скотчем к внутренней стороне крышки. Он сделал глубокий вдох. Ему был знаком каждый зубец, каждая насечка, каждое углубление ключа, видневшегося под прозрачной полоской скотча. Он подходил и к воротам двора, и к дверям подвала и квартиры. Да и прикрепленное рядом с ним фото тоже было ему знакомо. Не хватало разве что фотографии над зеркалом, где Сестреныш улыбалась, а Харри старался сделать суровое лицо. Оба загорелые и по-детски счастливые. А вот белый порошок в пластиковом пакете, прикрепленный к крышке бачка тремя широкими полосками черного тейпа, ему не знаком. Хотя он готов поставить крупную сумму на то, что речь идет о диацетилморфине, более известном как героин. Много героина. Минимум шесть лет безусловного героина. Харри ничего не стал трогать, просто поставил на место крышку и стал закручивать ручку, прислушиваясь к шагам в подъезде. Как напомнила ему Беате, улики не будут стоить и выеденного яйца, если обнаружится, что Харри произвел в квартире обыск без соответствующей санкции. Наконец он докрутил ручку и сразу рванул к входной двери. Выбора у него не оставалось, он тихо закрыл ее и выскочил на площадку. Снизу слышались шаркающие шаги. Он заглянул в лестничный проем, но разглядел только темную густую шевелюру. Через пять секунд он увидит Харри. Но трех прыжков по лестнице на шестой этаж вполне хватило бы, чтобы скрыться.
