Алексей Яковлев - Пернатый оберег
— А вы не знаете, что есть профессии, где бывших не бывает? — с ехидной усмешкой переспросил Палыч. — Табунов не бывший, а потомственный уголовник. И прадед, и дед, и отец его сидели. И он пошел по их дорожке еще с малолетки. А в девяностых стал главарем разнесенской ОПГ. Рэкетировали, грабили, похищали, пытали, убивали, подгребали весь бизнес под себя — наворовали громаднейшие деньги. Да что я вам рассказываю?! По всей стране творилось то же самое. Потом всю банду арестовали. Следователи все их преступления размотали, только в каких иностранных банках спрятаны наворованные капиталы, так узнать и не удалось. Когда ДДТ вышел на волю, он часть денежек из заграничной кубышки вынул и построил себе особняк.
— Ну вот, а вы возводите на полицейских напраслину, будто они избивают граждан. Неужели вы считаете, что если бы к ДДТ и его подельникам применялись запрещенные законом методы следствия, они не выложили бы все наворованное до последнего доллара?
— Может, следователи не стали нарушать закон, потому что ДДТ с ними поделился наворованным, — упорствовал Палыч. — Или с кем повыше, и следователям запретили нарушать закон. А вообще-то я и не говорил, что полицейские избивают бандитов. Бандиты на митинги, демонстрации и пикеты не ходят и улицы не перекрывают.
Ну вот как с таким, с одной стороны, сознательным и активным, а с другой стороны — несознательным гражданином разговаривать? Глеб мысленно махнул рукой на баранье упрямство собеседника и решил не тратить время на споры, а лучше получить с него еще информации клок.
— А этот ДДТ наркотиками не занимается?
— Про ДДТ ничего не знаю, а вот Додик, его то ли сын, то ли родственник, наркотиками точно торгует. К нему наркоманы приезжают со всего района, и из Малинской в том числе, куда вы тогда направлялись. И ведь совсем сопливые мальчишки, а уже подсели на наркотики.
«Ох уж эти трудные подростки! А ведь похищенного Дэна Никандрова, судя по тому, что о нем рассказывали, тоже нельзя назвать очень легким мальчиком, — подумал Глеб. — Если и он баловался наркотиками, у кого-то он их покупал? И на что еще Дэн мог потратить хотя бы ту же украденную у стража ворот Сергея Кузьмича зарплату? Ведь Нелли Григорьевна по первой его просьбе покупала любимому сыночку Денисочке все-все, что он ни пожелает, и в любых количествах, кроме, разумеется, водки и наркотиков! Если Дэн связался с наркодилерами, вот она, ниточка, за которую стоит потянуть, чтобы выйти на похитителей!»
Глеб вытащил из кармана фотографию Дэна и протянул ее нежданному информатору:
— Вы среди покупателей наркотиков такого подростка не заметили? Он как раз из Малинской.
Палыч долго рассматривал фотографию, поворачивал ее и так, и этак… Потом вернул ее Глебу:
— Нет, этого мальца я ни возле Додика, ни вообще никогда не видел. Я ведь почему клиентов Додика запоминаю? Еду из Москвы — они садятся в Малинской или на какой другой станции. Я их еще там, на станции, и потом в электричке хорошо рассмотрю. И потом, когда они шастают возле машины Додика, издали узнаю по одежде. Додик обычно подъезжает в-о-он туда, на пустырь, там и торгует.
С досады, что ниточка оборвалась, Глеб не сдержался:
— Что же вы, видели, как торгуют наркотиками чуть ли не в открытую, и не сообщили в полицию?!
— Да вы что?! — вытаращился на него ветеран и поднял руку, явно намереваясь то ли повертеть пальцем у виска, то ли постучать его костяшкой себе по лбу. — Разве можно торговать наркотиками у всех на виду без ведома полиции?! Не ожидал от вас такого лицемерия! А я-то с вами разоткровенничался!
Смущенно извинившись за проявленную бестактность, Глеб поблагодарил все еще обиженно качающего головой Палыча за помощь следствию и пожелал ему на прощание, чтобы в дальнейшем он получал от своей политически активной деятельности не только синяки и шишки, но в связи с продолжающимся ростом цены на нефть социально озабоченное государство дарило ему еще и пироги и пышки.
Глава 2
Расставшись с Палычем, Глеб поехал на городской рынок, где по приметам, указанным кумушками на лавке и Анютой, быстро отыскал киоск, принадлежавший бизнес-леди Подосинкиной-Артюнянц. За обширным прилавком, заваленным привлекательным импортным ширпотребом, на фоне интерьера из заморско-черкизонских платьев, блузок, кофт и прочего в том же роде, стояла полноватая, но еще миловидная дама лет за сорок, крашенная в брюнетку. Однако предательские светлые пряди в ее прическе, уже частично утратившие благородный вороной цвет, выдавали ее изначальную русоголовость. В глубине магазинчика копошился, разбирая какие-то тюки и коробки, худощавый лысоватый мужчина в очках с интеллигентным выражением лица. По-видимому, это и был ее супруг, бывший инженер — замначцеха обанкротившегося текстильного комбината Федотов, теперь служащий у жены на посылках и подхвате.
— Госпожа Подосинкина? — вежливо осведомился Глеб и предъявил свое удостоверение. Бизнесвуменши — народ ушлый, в семи водах разными мылами тертый, их никакими ухищрениями не проведешь, так что лучше сразу действовать напрямую и с прозрачным намеком на стоящие за визитером силовые структуры, способные причинить большие неприятности.
— Извините, — возразила русобрюнетка, — я не Подосинкина, а Артюнянц Ирина Степановна. Надеюсь, что фамилия Артюнянц вам кое о чем говорит?
— Ну разумеется! — уважительно согласился Глеб. — Но неужели вы имеете какое-то отношение к самому… — и Панов поднял глаза на проплывающее высоко-высоко в небесах кучерявое облако.
— Что значит «какое-то отношение»? — обиделась бизнес-леди, — Я родственница господина Артюнянца, Юрия Борисовича, видного бизнесмена, общественного и государственного деятеля и щедрого благотворителя.
Глеб заметил, что стоявшая за соседним прилавком продавщица при этих словах высокомерной соседки ехидно усмехнулась и покрутила пальцем у виска. Понятно, почему начальник ГОВД до сих пор не в курсе, что в его городе живет родственница Артюнянца, понял Глеб. Просто в это родство никто не верит, все считают заявления Дуниной мамы пустым хвастовством и фанфаронством.
— Но я, собственно, не к вам, — продолжал со всей возможной почтительностью Глеб. — Хотелось бы увидеть вашу дочь Дуню. Заезжал к вам домой, но ее там не застал. Где она? Вы, наверное, знаете, что убит ее знакомый — Никита Никандров. Проводится расследование дерзкого преступления, и мне необходимо выяснить у Дуни кое-какие обстоятельства этого дела.
— Да-да, Дуня мне рассказывала. Какой ужас! Никита был прекрасный, щедрый молодой человек. Дуня была с ним в самых теплых дружеских отношениях, и он даже подарил ей машину, «тойоту». Новую, не подержанную! Кстати, Дуня на ней и поехала к какой-то, я толком не знаю к какой, подружке, похвастаться подарком. Я ей сейчас позвоню и скажу, что вы ее ищете! — бизнес-брюнетка достала мобильник и попыталась дозвониться до дочки. Увы, тщетно. — К сожалению, ее мобильник выключен. Сколько раз я ее просила так не делать. Но ведь вы, молодые, живете своим умом, вам советы старших надоедают. Впрочем, я могу вам сама вместо дочки все рассказать. То есть передать, что Дуня мне рассказывала. Она об обстоятельствах убийства Никиты ничего не знает. Для нее сообщение о его смерти прозвучало как гром среди ясного неба. Собирались вместе поехать на конную прогулку, но Никита почему-то передумал. Дуня не захотела ездить по лесу одна и вернулась обратно в поместье нашего родственника Артюнянца. Вот и все, что она знает. Поверьте, она и сама большего вам не сможет рассказать.
— И все-таки я бы хотел поговорить лично с Дуней. Когда она вернется от подруги?
— Обещала вернуться к вечеру. Но нынешняя молодежь по себе знаете, какая. У нее семь пятниц на неделе!
После такого обнадеживающего ответа Глебу оставалось только записать номер Дуниного телефона и несколько раз ей безрезультатно позвонить. А в перерывах между звонками он успел еще побеседовать и с Дуниным папой, но преимущественно на семейно-житейские темы. Сидели они в глубине киоска, на ящиках, а более красноречивая, чем ее муж, бизнесвумен дополняла его скупые слова развернутым комментарием.
В целом, картина жизни семейства Подосинкиных-Артюнянц-Федотовых, по свидетельствам всех заинтересованных, интересующихся и просто соседствующих лиц, выглядела примерно так. Жила-была в районном городе Разнесенске чета Федотовых, как в сказке. Старик (не по возрасту, а по семейному статусу) прял свою пряжу на текстильном комбинате, а старуха — в смысле цветущая женщина, выглядевшая гораздо моложе своего возраста, — ловила неводом рыбу. Ну не совсем неводом, а сачком. Ирина Степановна трудилась продавщицей в магазине «Мясо-рыба-овощи», куда частенько завозили живых карпов. Чтобы не отстать от мужа-инженера, госпожа Федотова (в девичестве Подосинкина) поступила в заочный техникум бывшей советской торговли, но по семейным обстоятельствам никак не могла его закончить. Не родилось у них сыночка, зато Господь подарил им двух лапочек-дочек. Старшая лапочка, Лиза, особыми успехами в школе не блистала, поэтому закончила девять классов и ПТУ, обозванное для благозвучности колледжем, но по родительским стопам не пошла, а устроилась на работу в град-столицу. Знать, столица та была недалече от бывшего села Разнесенского: всего часа полтора езды на электричке в один конец. Родители уговаривали Лизу не губить свою молодость, угрохивая больше трех часов только на дорогу ежедневно, но Лиза туго знала свое дело: ездила-ездила и выездила наконец себе мужа-москвича, а там и перебралась на ПМЖ к мужу в мегаполис. Работали они с мужем на одном предприятии, злата-серебра не накопили, зато двух сыночков родили. Когда Лиза приезжала со своим сопливо-шаловливым выводком в гости к родителям, то разговоры уже вела на темы не сказочные, но близкие по тематике русской классической поэзии злато-серебряных веков: «Будет пить тебя (в смысле — пить женину кровь) муж-привередник и свекровь гундеть». И еще слава богу, что более зажигательные жидкости, чем женина кровь, Лизин муж употреблял только с устатку, по выходным и праздникам. Эти и еще более неположительные примеры производили большое впечатление на впечатлительную душу младшей лапочки — Дуни.
