Фридрих Незнанский - Молчать, чтобы выжить
— У тебя есть в Москве парень? — спросил Бернд, не сводя с нее восхищенных глаз.
Таня помолчала, словно обдумывала его вопрос, потом прищурила голубые глаза и спросила:
— А ты как думаешь?
— Я думаю, что есть, — убежденно сказал Шлегель. — И я готов разорвать его на части.
Зрачки Татьяны по-кошачьи сузились.
— А ты опасный человек, Борис, — тихо и как-то странно проговорила она.
— Еще бы! — согласился Шлегель. — Ты даже не догадываешься, насколько я опасен.
Он вновь наклонился к Татьяне, привлек ее к себе и страстно поцеловал в губы. Таня слегка отстранилась.
— Я слышала, ты часто летаешь в Москву, — рассеянно сказала она.
— Нечасто. Но летаю.
— У тебя там работа?
Шлегель подумал пару секунд и ответил:
— Что-то вроде этого.
Татьяна свесилась с кровати и наполнила вином оба бокала. Протянула один Шлегелю. Они чокнулись и отпили по глотку.
— И еще я слышала, что ты знаком с какими-то московскими бандитами, — вновь заговорила Татьяна.
Бернд усмехнулся, но и на этот раз не стал возражать.
— И что сам любишь заниматься… всякими рискованными делами, — продолжила Татьяна, загадочно поглядывая на Бернда из-под полуопущенных ресниц.
— Смотря что называть «рискованными делами», — резонно заметил Шлегель. — Но в общем, ты права. В Москве у меня есть небольшой бизнес.
— Небольшой? А я слышала, что он приносит тебе хорошие деньги. По крайней мере, здесь, в Берлине, тебе не приходится работать.
Лицо Шлегеля потемнело.
— Это тебе Элка рассказала? — сухо осведомился он.
Таня кивнула:
— Да.
По губам немца пробежала нехорошая усмешка.
— У нашей пухлой Черепашки слишком длинный язык, — процедил он сквозь зубы. — Если кому-то захочется его подрезать, я не удивлюсь.
Татьяна прижалась щекой к плечу Бернда и с покорной нежностью посмотрела ему в глаза.
— Брось, Боря. Элла твой друг, и она любит тебя. Она за тебя пойдет в огонь и в воду. Она и со мной познакомила тебя только потому, что ей надоело видеть тебя холостяком.
— Правда?
— Да. Она считает, что ты холостой, потому что не можешь найти себе в Германии хорошую девушку.
— Гм… — Суровые морщины на лице Шлегеля разгладились. — В чем-то она права. Подожди… Выходит, ты хочешь меня на себе женить?
Таня фыркнула:
— Не надейся. У меня и в мыслях этого не было. Я не собираюсь выходить замуж в ближайшие лет пять, так что можешь успокоиться. Хотя… я бы не возражала, чтобы ты заходил ко мне в гости, когда прилетаешь в Москву.
— Я тоже не прочь.
— Значит, договорились?
— Договорились.
Они вновь поцеловались.
— Знаешь, мне в Москве очень не хватает такого вот крепкого плеча, — снова заговорила Татьяна. — Жизнь скотская, а иногда так хочется почувствовать себя слабой и беззащитной.
— Теперь у тебя появится такая возможность, — заверил ее Бернд. — Ты когда улетаешь?
— Завтра.
Немец задумчиво почесал шею. Потом посмотрел на Татьяну и сказал:
— Я смогу быть в Москве через неделю. Приеду на несколько дней. — Шлегель озорно подмигнул девушке и весело спросил: — Не успеешь меня забыть, а?
— Такого, как ты, забыть невозможно. Вот только…
По чистому лбу Татьяны пробежали маленькие морщинки. Она озабоченно нахмурилась.
— Что такое? — насторожился Бернд.
— Ты был прав, когда сказал, что у меня в Москве есть парень, — тихо ответила Таня. — Вернее, даже не парень, а… мужчина. Мы встречаемся уже год.
— Вот как. — Немец тупо посмотрел на свою руку. И сказал, словно обращался к руке, а не к девушке: — И ты его любишь?
— Я? — Глаза Татьяны вспыхнули. Она злобно усмехнулась. — Я его ненавижу. Так сильно, что могла бы убить!
— Тогда почему ты его не бросишь? — нахмурившись, спросил Шлегель.
Татьяна тяжело вздохнула:
— Это невозможно. Он меня просто так не отпустит.
— Не отпустит? — Бернд скривил рот. — Что за чушь! Он что, твой хозяин? Он на тебе клеймо поставил, что ли?
Татьяна откинула со лба прядь волос и сказала очень серьезно:
— Не в клейме дело, Борис.
— А в чем?
Таня снова вздохнула, на этот раз еще тяжелее, чем прежде.
— В деньгах, — выдохнула она. — Он меня опутал по рукам и ногам. Я должна ему за все. За квартиру, за машину. За все! Иногда мне кажется, что я должна ему даже за то, что дышу одним с ним воздухом.
Некоторое время Бернд обдумывал ее слова.
— Кажется, я начинаю понимать, — сказал он наконец пристальным, изучающим взглядом всматриваясь в лицо девушки. — Он подарил тебе квартиру, не так ли?
— Да, — кивнула Таня.
— И ты не хочешь ее лишиться, правильно?
Татьяна покачала головой:
— Не хочу.
— Желание понятное. И что же ты намерена предпринять?
Лицо девушки стало страдальческим.
— Даже не знаю, — тихо проговорила она. — У меня голова идет кругом от всего этого. — Помолчав, она подняла глаза и посмотрела на немца. — Борис, а ты… ты бы мог мне помочь?
Шлегель закурил. Выпустил ртом ровное, белое кольцо дыма и задумчиво проткнул его сигаретой.
— Сдается мне, что этот твой… мужчина положил тебе на счет в банке хорошенькую сумму, — спокойно сказал он. — Я прав?
Татьяна опустила голову:
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю богатых мужчин, — сказал немец. — Когда они сходят с ума от страсти, они не считают денег. А от такой, как ты, можно сойти с ума.
— Спасибо за комплимент. — Таня говорила тихим, хрипловатым, страдальческим голосом. — Так что же мне делать, Борис? Что мне делать?
Шлегель стряхнул пепел и сказал:
— Это зависит от того, чего ты хочешь.
— Я хочу убрать его с дороги, — со злостью в голосе проговорила Таня. — Вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда.
— То есть… ликвидировать. Правильно я понял?
Девушка закусила губу.
— Правильно я понял? — повторил вопрос Шлегель.
Она кивнула:
— Да. Правильно.
Бернд неторопливо затянулся сигаретой, так же неторопливо выпустил дым.
— Что ж, твою проблему можно решить. Но это будет дорого стоить.
— Я согласна заплатить. Сколько нужно?
Шлегель скосил на нее глаза и спросил:
— А кто твой ухажер?
— Он… — Татьяна запнулась. — Он крупный московский чиновник.
— В таком случае это тебе обойдется… — Бернд сделал паузу и резко докончил фразу: — В пятьдесят кусков.
— Долларов? — хриплым голосом уточнила Татьяна.
— Ну не тугриков же. У тебя есть такие деньги?
Видно было, что Татьяну слегка ошарашила объявленная сумма.
— А подешевле никак нельзя? — спросила она.
Шлегель усмехнулся и кивнул:
— Можно. Можно вообще убрать его за бутылку водки. Охотники найдутся. Но в таком случае наслаждаться свободой ты будешь в тюремной камере.
— Типун тебе на язык! — недовольно поморщилась Татьяна. — Что ты каркаешь!
— Извини, — пожал волосатыми плечами немец. — Знаешь что, детка… налей-ка вина. Возможно, глоток бургундского поможет тебе решиться.
Однако, повнимательнее взглянув в глаза девушки, немец понял, что она давно уже на все решилась. Татьяна наполнила бокалы вином. Они молча выпили.
— А теперь скажи мне настоящую причину, — сказал Бернд. — Из-за чего ты готова расстаться с пятьюдесятью кусками? Что он тебе сделал?
Таня молча сжала в руке бокал.
— Он собрался тебя бросить, не так ли? — прямо спросил Шлегель.
Лицо девушки побледнело.
— Эта сволочь пудрила мне мозги два года, — с невыразимой ненавистью проговорила она. — А теперь он решил жениться на дочери одного генерала из Министерства обороны.
— И потребовал, чтобы ты ему вернула все «подарки»?
— Да.
— Что именно он собирается от тебя получить? Только говори честно, как на духу. Я ведь легко могу проверить.
Губы Татьяны дрогнули.
— Однокомнатная квартира на Дмитровском шоссе… — тихо сказала она.
— Дальше! — потребовал немец.
— Машина… небольшой «мерседес»-кабриолет…
— Еще!
— И сто тысяч долларов.
— Это все?
Таня кивнула:
— Все. Мелочи типа золотых побрякушек его не интересуют. — Она вдруг крепко сжала кулак и потрясла им перед собой: — Сволочь! Скупердяй! Где это видано, чтобы мужик забирал у любимой женщины подарки?!
— Да, поступок некрасивый, — согласился Шлегель. — У тебя есть его фотография? — спросил Бернд.
— Да. Сейчас.
Татьяна поставила опустевший бокал на пол, соскользнула с кровати и, как была нагишом, направилась в гостиную за сумочкой. Бернд проводил ее взглядом и невольно облизнулся. С этой странной женщиной он и впрямь чувствовал себя хищным животным или каким-нибудь неандертальцем, не имеющим ни принципов, ни мозгов, а одну только дикую, животную страсть. Такое с Берндом было не впервые. Он часто увлекался, однако давно уже не делал глупостей из-за мимолетной влюбленности. Что делать, любовь приходит и уходит, а деловые отношения остаются. С чисто немецкой расчетливостью и педантизмом Шлегель предпочитал любви бизнес. И слава господу, до сих пор ему не приходилось об этом жалеть.
