Олег Гроза - Исповедь убийцы
– Да, я Вера Зорина, в этой комнате почти ничего не изменилось с того
ужасного дня.
– Хотите сказать в день смерти сестры, – взглянув на девушку, сказал
капитан.
– Да.
– Зачем же и за что вы их убили? – обернувшись, капитан замер.
Противоположная стена разрисована в невероятное голубое небо, которое
усыпано золотыми звёздами, в центре, среди облаков, сидели два ангела, и
хотя картина была ещё не закончена, она завораживала.
– Невероятно красиво,– вымолвил капитан.
– Спасибо, мне осталось немного, несколько штрихов и она будет
завершена,– Вера взяла в руки кисть.
– Вы позволите закончить работу?
– Да, конечно.
– Я вернулась в этот город, что бы закончить два дела,– наказать убийц
Сестры и закончить эту картину, начатую в день её смерти.
С первым делом справилась, а вот с картиной боюсь не успеть.
– Убийц вашей сестры?– нахмурив брови, в изумлении спросил капитан.
– Да, убийц моей сестры, начну с самого начала, так будет понятней, – не
оборачиваясь, Вера продолжала рисовать картину ангелов.
– Мы приехали в этот город, когда нам было по двенадцать лет.– До этого,
жили под Николаевом. Мы с Надей были как все обычные дети, пока со
мной не случилось несчастье. Когда постучалась беда нам только
исполнилось по семь лет, мы играли с Надей в догонялки. Мама тем
временем, нагрела воду для стирки, большая кастрюля стояла на столе.
Мы бегали из комнаты в комнату, убегая от Нади, я зацепилась за ножку
стола и упала. На столе стояла кастрюля с кипятком. Она зашаталась, Вера
пыталась её удержать, но сделала только хуже, кастрюля упала и
перевернулась, кипяток вылился на меня. От адской пронизывающей боли
я потеряла сознание. Что было потом, знаю из слов сестры, впала в кому,
сорок пять процентов тела обожжено. Врачи пророчили смерть, спустя
две недели очнулась и ощутила невероятное чувство вины и горечи.
Это как порыв ветра, который ворвался в душу и проник до кончиков
пальцев. Когда открыла глаза, увидела свою сестру. Надя, была рядом и
склонилась надо мной, её щёки были мокрыми от слёз. Говорить не могла,
лишь едва шевелила пальцем, но она заметила это и когда увидела, что я
открыла глаза, не помня себя от радости, вскочила с места и пыталась
обнять меня. И тут меня вновь накрыло чувствами, радость, счастье, то,
что до сих пор мне трудно описать, переполнили меня. Тогда я еще не
понимала в чём дело, очутившись дома, с частично снятыми бинтами,
стала приходить в себя, мысли прояснялись, и вдруг поняла, я переживаю
эмоции сестры. Страх, боль, радость, всё что чувствовала Надя, тут же
ощущала я. Сначала меня это пугало, и ни кому не говорила об этом,
но однажды не выдержала и открылась сестре.
Она с трудом верила мне, убедившись, что не вру, Надя очень
обрадовалась, мы стали ещё ближе, ещё родней. Моё общение
ограничилось сестрой и моими домашними. Училась жить по-другому, в
другом мире, зеркало стали моим кошмаром, правая часть лица, руки и
спина изуродованы, часть кожи которую дал отец, оказалось недостаточно.
Я стала уродом, в школу больше не пошла, родители нанимали учителей,
помню это очень сильно, ударило по бюджету родителей.
Всё в семье изменилось, родители стали чаще ругаться, больше не было
выездов на природу и совместные прогулки. Всё стало серым безвкусным.
И только Надежда оставалась нашим лучиком, чувствуя свою вину, всё
свободное время посвящала мне, я жила яркими чувствами. Она была
настолько эмоциональна, что могла радоваться
всему, что ее окружало, яркому солнцу, чистому небу, добрая и ранимая,
она была душой класса, – девушка замолчала, было видно, эмоции мешают
говорить.
– Может воды? – глядя на неё, спросил капитан.
– Нет, спасибо. Я даже немного завидовала,– успокоившись, продолжала она,
– она отдавала мне всю себя, и вскоре поняла, не смогу жить без неё. Она
не просто мой близнец, она моя душа, мой стержень, без которого человек
не в силах существовать. Мне было радостно и невероятно грустно от этой
мысли, по сути, я была её тень, а для неё талантом, о котором обязательно
должен узнать весь мир, она очень гордилась мной. Убеждала меня, мы
никогда не расстанемся, даже на небесах будем вместе. Если бы она знала,
если бы только знала, что ей предстоит, не выдержав, отложила кисть в
сторону, Вера расплакалась, закрывая лицо руками. Сжимая кулаки,
капитан еле сдерживал эмоции, он подозревал, что его
жертвы связывают тайны, и совершенно не ожидал, что такие…
Детям можно простить всё, но убийство – хладнокровное, жестокое,
убийство прощать нельзя даже детям.
– Почему вы не свидетельствовали против них в суде? – спросил капитан.
– Мне не верили, даже родители не верили,– глубоко вздыхая, Вера вытерла
слёзы и принялась рисовать.
– Видите ли, когда я узнала, что произошло с сестрой!– Вера вдруг
замолчала, собравшись с мыслями, продолжила.
– Когда мы переехали сюда, наша жизнь начала налаживаться, мы с Надей
попросили родителей купить собаку, мама сказала, если мы сможем
самостоятельно собрать денег, она, возможно, разрешит нам её завести.
Мы накопили часть денег, что бы купить породистого щенка, но нам все
равно не хватало, мы понимали, стоит немного подождать и собрать ещё
немного, но собаку хотелось сейчас.
До этого, Надя познакомилась с Элей, Элеонорой Цейс, у неё был кокер
спаниель, она жила в другом подъезде и часто гуляла с собакой во дворе
дома. Это был еще щенок, месяцев 5-6. Наде порода спаниелей не очень
нравилась, но она очень хотела купить лохматого друга, перешагнув через
себя, спросила, не продаст ли она свою собаку нам за те деньги, которые
мы собрали. Эля в грубой форме сказала,– еще чего? – а через пару дней
сама подошла к Наде и сказала, сможет продать за те деньги, что собрали.
Надя счастливая ворвалась в комнату, не умолкая, говорила о собаке.
Меня насторожил ответ Эли, но сестра ничего слушать не хотела, да и я
особо не настаивала, сама была в ожидании такой долгожданной для нас
собаки. С нетерпением мы ждали вечера, Надя договорилась с
Элей встретиться после школы возле заброшенного завода.
Я спросила Надю:
– «Почему там? Пусть вынесет во двор».
Надя ответила,– Эля не хочет, чтобы кто-то их видел, она никому не
соглашалась продавать щенка, а Надя понравилась, поэтому решилась.
Пока щенка не будет у нас, мы ничего не хотели говорить родителям,
Утром, Надя проснулась рано, она улыбалась и весело болтала. Потом
присела на край кровати, рассказала сон, который приснился ночью.
* * *
Сон Нади:
– Вера, сижу я у открытого окна, смотрю на небо, небо чистое, голубое, как в
летний день, а по небу рассыпаны звёзды. Как так? небо не вечернее, а
звёзды яркие как в морозную ночь. Любуясь этой картиной сна, казалось, я
одна в мире. Спокойствие и невероятное счастье, как в раю. К чему такой
сон?
– А ты нарисуй свой сон, сможешь? Мне нарисуешь? Спросила Вера.
– Серьёзно?– Надя спокойным, восхищенным тоном ответила.
– Зачем? Я хочу вспоминать увиденный тобой рай. А чтобы не забыла, я
напишу для тебя стихотворение. – Вера замолчала.
Проглатывая слёзы, Надя пыталась перебороть нахлынувшие эмоции.
– Вы мне его прочтете? – спросил капитан с подкатившимся к горлу комком.
Вера повернулась к капитану, ее взгляд смотрел сквозь него в окно:
– Прочту.
Однажды ночью я, во сне.
Себя счастливой ощутила.
И не было прекрасней чувств,
Чем тех, что ночью посетили.
Как будто нет вокруг забот,
ни бед, ни страха, ни упрёков.
Лишь небо синее вокруг,
с огромным бархатистым вздохом.
А звёзды, пылью золотой
Рассыпались на небе светлом.
Как мост над радужной дугой,
И нет несчастья в мире этом.
И радостно, моя душа,
Сквозь этот бархат воспарила,
К тем небесам, где нет в них зла,
И миг счастливый ощутила.
Практически шепотом, закончила Вера .
Отсутствующий взгляд Веры подсказывал капитану, девушка окунулась в воспоминания.
– Очень красивое стихотворение, в нем довольно точно переданы оттенки сна
Нади – сказал капитан, возвращая Веру из забытья.
– Я так не думаю, – Вера быстро отвернулась и взялась за кисть.
– Разве рай можно написать? Нет! – его можно только чувствовать.
– Когда Надя ушла в школу, я долго думала, где мне писать картину сна.
Идею подал отец, он собирался летом поменять обои в нашей комнате,
и так, шутя, предложил, чтобы не мучиться с ремонтом, нарисовать на
стене что-нибудь красивое.
– Тогда и решила, писать картину буду на стене.
Отец принёс лестницу, краски, и я начала рисовать.
