Алексей Макеев - Сыскари
Проверять Гуров поехал домой к Голубцову – в Нагатино, где тот проживал на улице Высокой вдвоем с матерью. Его появления там явно не ждали. Мать Голубцова – худощавая женщина лет пятидесяти, с поблекшим сероватым лицом, на котором отсутствующее выражение странным образом мешалось с озабоченностью, не хотела открывать Гурову дверь. Даже внимательнейшим образом изучив через дверную цепочку его служебное удостоверение, Валентина Ивановна – так звали Голубцову – долго колебалась, прежде чем позволила оперуполномоченному переступить порог.
– А зачем? У Валеры нет никаких дел с милицией, – настойчиво повторяла она. – И вообще он сейчас болен. Может быть, вы его с кем-то спутали, а теперь пугаете меня. Мало ли в Москве Голубцовых! Теперь у меня наверняка давление подымется…
– Вы извините за беспокойство, Валентина Ивановна, – в десятый раз повторил Гуров. – Но спутать вашего сына мы ни с кем не могли. Ведь он работает охранником в агентстве «Триггер»? Ну вот видите! Мне просто нужно задать ему несколько вопросов по работе. Это связано с преступлением, оттого такая срочность.
– А при чем тут Валера? – подозрительно спросила Голубцова. – Там у них больше некому ответить на ваши вопросы, что ли?
– А мы всех опрашиваем. Ваш сын, естественно, не исключение. Кстати, он что-нибудь рассказывал вам о своей работе?
– Как же, рассказывал! Да из него лишнего слова не вытянешь! – с некоторой обидой сказала Голубцова. – Спросишь, что на работе, а он – да все нормально, мать, – вот и весь рассказ!.. А что? Что-нибудь случилось?
– Да так, неприятности, – уклончиво ответил Гуров. – На объекте, что ваш сын охранял, одна вещица пропала. Его, правда, на работе в тот день не было, но, может, он что-нибудь знает…
– Да что же он знать может, если, сами говорите, его не было! – с вызовом парировала мать. – Больного только зря будете беспокоить!
– Да я совсем недолго, – пообещал Гуров. – Всего два вопроса. Вы проводите меня к сыну, пожалуйста, а я постараюсь не задерживаться. У него простуда, по-видимому?
И вдруг Голубцова растерялась. Гуров увидел, как у нее задрожали руки, а лицо вдруг сделалось жалким и пошло розовыми пятнами.
– Так это… – пролепетала она. – Я даже не знаю… Понимаете, Валеры нет дома.
– Как это нет? – нахмурился Гуров. – Вы звонили, что он тяжело болен – высокая температура… С какой стати он вдруг на прогулку отправился?
– Ну вот еще, на прогулку! – Голубцова пыталась хорохориться, но у нее это плохо получалось. – Он в поликлинику пошел.
– Почему же не вызвали врача на дом? – строго спросил Гуров. – Впрочем, вам виднее. В таком случае я подожду, пока ваш сын вернется.
Голубцова растерянно завертела головой.
– Может быть, вы лучше завтра зайдете? – без особой надежды спросила она.
– Валентина Ивановна! Вы чего-то не договариваете! – повысил голос Гуров. – Вы же умная женщина, должны понимать, что ваши слова мы можем без труда проверить. Поэтому объясните-ка лучше толком, что тут у вас происходит. Очень не хотелось бы напоминать, что грозит тому, кто пытается ввести в заблуждение правоохранительные органы. Давайте поэтому просто руководствоваться здравым смыслом. Итак, где ваш сын?
И тут произошло то, чего Гуров боялся больше всего, – Голубцова внезапно закрыла лицо руками, зарыдала и быстро ушла на кухню. Он, не раздеваясь, прошел следом на кухню. Голубцова сидела у стола, уткнув лицо в рукава домашнего халата. Ее худые острые плечи содрогались от рыданий. Гурову стало неловко, и он постарался замаскировать это напускной строгостью. Найдя чистый стакан, он налил в него воды и поставил на стол перед плачущей женщиной.
– Выпейте воды, вам сразу станет лучше, – сказал Гуров. – И возьмите себя в руки, Валентина Ивановна! Слезами горю не поможешь, как известно. Если ваш сын что-то натворил, нужно думать, как ему помочь. Если совесть его чиста, для чего эти слезы?
Однако успокоить расстроенную женщину оказалось совсем непросто. Прошло еще не менее десяти минут, прежде чем Валентина Ивановна смогла продолжать разговор. Все еще всхлипывая и пряча опухшие, покрасневшие глаза, она жалобно пролепетала:
– Почему вы пришли? Что натворил мой Валера? Он никогда ни во что не ввязывался. Почему милиция им интересуется?
Гуров, раздосадованный тем, что беседа снова уходит в другое русло, тем не менее заставил себя терпеливо повторить нехитрую историю о неведомых неприятностях на работе и о необходимости опросить всех охранников. Но Голубцову это объяснение не слишком удовлетворило.
– Вы чего-то не договариваете, – повторила она слова Гурова. – Если ничего особенного не случилось, зачем вы беспокоите больного…
Тут Валентина Ивановна осеклась и с испугом посмотрела на Гурова – простым повторением слова «болезнь» ей удалось убедить себя в том, что сын и в самом деле болен, но время от времени она вспоминала об истинном положении дел и тогда ужасно боялась, что ей не поверят. Гуров, разумеется, не поверил.
Он попытался прикинуть в уме, насколько искренне ведет себя Голубцова, и что она знает о похищении знаменитого бриллианта из здания, которое охранял ее сын. Об этом происшествии были сюжеты в теленовостях, но еще вопрос – смотрит ли Валентина Ивановна новости. Замкнутые люди и в семейном кругу не слишком-то раскрываются. Не исключено, что сын не был с матерью откровенным вовсе, и тогда он, Гуров, вообще ничего не узнает.
– Вы что-нибудь слышали про выставочный центр «Северное сияние», Валентина Ивановна? – спросил Гуров.
Голубцова непонимающими глазами посмотрела на него. Ее не интересовал какой-то там центр – все мысли ее сейчас вертелись вокруг обожаемого сыночка. И это было совершенно естественно.
– Не знаю, – равнодушно ответила Голубцова. – При чем тут это? Чего вы от меня хотите?
– Совсем немного, Валентина Ивановна, – сказал Гуров. – Я должен поговорить с вашим сыном. Или хотя бы знать, где он. Ведь он не болен, верно? Почему же он не пошел на работу и заставил вас врать по телефону?
– Он не заставлял, – упрямо сказала Голубцова. – Мальчик просто устал. У него такая напряженная работа – ночные дежурства и вообще… Он говорил, что хочет отдохнуть, побыть лишний день дома, а рано утром вдруг собрался и ушел.
– Куда?
– Я не знаю куда! – почти истерически выкрикнула Голубцова. – Я сама уже вся извелась! Не знаю, где он, что он… Но ведь он никогда не скажет, куда идет. Если у вас есть взрослые дети, вы должны меня понять.
– Нет, детей у меня, к сожалению, нет, – покачал головой Гуров. – Но я вас вполне понимаю. Дети вырастают, у них своя жизнь, они куда-то уходят, а нам остается только ждать. Все, что могли, мы уже сделали, и поправить ничего нельзя. Что выросло, то выросло.
Голубцова, не слушая его, достала из кармана халата носовой платок, промокнула глаза и высморкалась. Потом она так и осталась сидеть – повесив голову и горестно опустив плечи. Гуров выждал несколько секунд и сказал:
– Ну что же, раз вы не знаете, где сын, тогда я попрошу вас об одном одолжении, Валентина Ивановна. Вернее, о двух. Когда он появится, пусть сразу же свяжется со мной, ладно? Вот по этому телефону… А сейчас, с вашего позволения, я бы взглянул на комнату вашего сына. Это возможно?
– На комнату? – недоверчиво переспросила Голубцова. – Для чего? Странно. Ну, если это вам необходимо…
Она поднялась и, не оглядываясь, пошла к двери, убитая горем, сразу сделавшаяся словно меньше ростом. Глядя на эту женщину, легко можно было представить, как мало по-настоящему счастливых дней было в ее жизни.
Комната Валерия ничем особенным не выделялась – разве что подчеркнуто спартанской обстановкой, да тщательно, по-армейски заправленной кроватью. Никаких предметов роскоши, даже дешевого магнитофона. Десятикилограммовые гантели в углу, на полке – книги из серии «Коммандос», журналы «Солдат удачи», «Оружие», «Телохранитель» и прочее в том же духе. Широтой интересов хозяин комнаты не отличался. Удивило Гурова только присутствие среди литературы глянцевой брошюрки «Курортное побережье Греции» – обложку украшала фотография кремово-загорелой брюнетки на фоне ослепительно синего неба – она явно выбивалась из общего угрюмого ряда всевозможных «секьюрити» и «коммандос», и Гуров подумал, что вряд ли она здесь случайно.
Он осторожно взял брошюрку, перелистал в надежде обнаружить какие-нибудь пометки, но не найдя, поставил на место.
– Ваш сын мечтал побывать в Греции, Валентина Ивановна? – спросил он.
Голубцова уставилась на него с каким-то даже страхом – ей, наверное, показалось, что над ней издеваются.
– В Греции? Побывать в Греции? Зачем? – словно в забытьи пробормотала она. – Нет, он никогда об этом не думал. Почему вы так сказали? Вы что-то знаете?
– Нет, просто увидел вот эту книжку, – сказал Гуров.
