Джеффри Линдсей - Последний дубль Декстера
Я бы не поверил, что такое возможно, но его лицо позеленело еще сильнее. Некоторое время он сидел, не шевелясь. Потом вдруг рывком поднял голову, открыл глаза и сделал глубокий вдох.
– Нет, пойми, Чейз – не моя идея. Я хотел кого помоложе, но компания хотела звезду. У них список, там все КВК…
– Чего? – не понял я.
Виктор бросил на меня недовольный, даже раздраженный взгляд.
– КВК. Коэффициент визуального качества. Индекс популярности актера. Сколько зрителей он может собрать на что-то с его участием. – Он поднял руку и тут же бессильно уронил ее. – У Роберта он высокий.
– Верно, – заметил я. – Он популярен.
Виктор кивнул:
– Он популярен. Звезда. А люди всегда готовы звезд с дерьмом смешать. Это… Такое, видишь ли, всегда говорят – обо всех, кто в этом занят. Сучий бизнес, поверь мне, но если бы я верил тому, что говорят про Чейза и девочек…
Он осекся и снова уставился в стол.
– Фак. Мне бы его все равно пришлось взять. У него чертовски высокий КВК. – Пару секунд он тупо смотрел на свои руки, потом потянулся за синей бутылкой и принялся лить водку в стакан.
Я глядел на него, и по моему загривку бегали чьи-то ледяные пальцы.
– Что вы имели в виду, – спросил я, – говоря о Чейзе и девочках?
– Это только слухи, – отозвался Виктор, не глядя на меня и вряд ли сам себе веря. Он завинтил крышку, и когда подался вбок, чтобы поставить бутылку на пол, я подсел к нему и взял со стола полный стакан. – Какого черта? – удивился он, и я медленно, аккуратно вылил стакан на его колени.
Виктор не пытался мне помешать. Он только смотрел на лужу, просочившуюся ему сквозь штаны, и рот его слегка приоткрылся. Он перевел взгляд на меня, и я улыбнулся.
– И что же это за слухи, Виктор? – спросил я. – Про Роберта Чейза и маленьких девочек?
Он смотрел на меня, и его кадык двигался вверх-вниз, а потом он, наконец закрыл рот и снова опустил взгляд.
– Он их любит, – хрипло произнес он. – По-настоящему любит. – Режиссер бросил на меня короткий взгляд и снова сглотнул. – Он любит маленьких девочек.
Я подсел к нему поближе и обнял его рукой за плечи, ощущая, как напряглись они при моем прикосновении.
– А когда вы произносите слово «любит», Виктор, – уточнил я, – как вы его понимаете?
– Он занимается с ними сексом, – прошептал он. – Роберт Чейз – педофил.
Я вспомнил те дни, когда Роберт сидел в моей лаборатории и вел мечтательные разговоры о детях. Тогда они показались мне неубедительными, и так оно и было – но не потому, что он не любил детей; оказалось, он любил их по-настоящему. И семейный портрет, который он оставил спрятанным на моем столе. Его мгновенный интерес к Эстор при их встрече – он даже сразу потащил ее в свою гримерную. Я вспомнил даже его уикенд в Мексике, на «особом частном курорте», что, видимо, означало место, где собирались люди с похожими пристрастиями. Все сходилось. Все сходилось так безупречно, что, если оглядываться назад, казалось, только идиот мог не заметить всех очевидных улик. И этим идиотом был я. Абсолютным, беспросветным болваном. Я подумал, что он гей, а поскольку я болван самовлюбленный, то решил, что он запал на меня. А на самом деле все крутилось только вокруг детей.
В этом не оставалось ни малейших сомнений. Волна за волной на меня накатывало презрение к себе за непроходимую тупость, и я долго сидел, не мешая этим волнам подхватывать меня и снова швырять о скалы.
Разумеется, Роберт любил маленьких девочек – таких, как Эстор. А она, будучи Дитем Тьмы, только подыгрывала ему. Конечно же, ей нравилась власть над взрослым мужчиной, звездой, обратившей на нее свое лестное внимание. Тогда, в субботу, в костюмерной, спустя считаные минуты после знакомства с Чейзом, она удрала с ним в его маленькую гримерную…
И еще один коротенький видеоклип прокрутился на экране в голове у Декстера: Кэти, заходящая в комнату, в которой только что исчезли Эстор с Робертом, а потом вылетающая из нее так, словно увидела привидение. Она застала их за тем, что называется Неподобающим Поведением, – и никому ничего не сказала? Потому, что Роберт умолял ее дать ему шанс все объяснить? Ну да, даже в случае Кэти его звездный статус что-то да значил. Поэтому она согласилась встретиться с ним той ночью, возможно, даже собиралась шантажировать его, а он вместо этого убил ее и забрал ее телефон, чтобы никто не узнал об их встрече. Его даже стошнило, что опять-таки сходится со всем, что я о нем знал, – настолько сходится, что мне стоило бы подумать о нем в ту самую минуту, когда Винс об этом рассказал. И снова на меня накатила волна презрения и швырнула на береговой утес. Уже тогда я мог бы увидеть это, а если бы увидел, то моя новая, красивая жизнь шла бы по рельсам и дальше, и Джекки осталась бы жива. Тупица, тупица, тупица Декстер.
Я сидел, и скрежетал зубами, и проклинал себя до тех пор, пока до моего сознания не дошел какой-то раздражающий звук. Я повернулся и увидел, что моя рука до сих пор удерживает Виктора за плечи, а он, вяло трепыхаясь в тщетных попытках высвободиться, кашляет, чтобы привлечь мое внимание.
– Эй, – пробормотал он. – Слушай, я, правда же, не… Что ты?..
– Я еще не решил, – ответил я и посмотрел на него. Он дернулся, и по звуку своего голоса и ощущению леденящего холода на лице я понял, что Виктор видит Истинного Декстера так, как мало кто его видел, оставшись при этом в живых. – Куда они пошли?
При звуках моего голоса он затрясся, но все же мотнул головой.
– Не знаю, – пролепетал он. – Чейз был здесь утром, а потом… черт, я правда не знаю! Пожалуйста, ты мне делаешь больно.
Еще несколько секунд я внимательно глядел на него. Он был слишком перепуган, пьян и опустошен, чтобы лгать, поэтому я убрал руку и встал.
– Фак, – сказал Виктор, потирая плечи. – Ты меня до усрачки напугал.
У двери я на него оглянулся.
– Фак, – повторил он. Когда я отворачивался, он снова потянулся к своему стакану.
Я вышел из его трейлера и навсегда оставил волшебный мир шоу-бизнеса за спиной. Прощайте, прожектора, камеры, хлопушки и отметки на асфальте. Прощайте, восхищенные зрители, и мохито на закате, и лимузины с шоферами в униформе. Прощайте, декорации, и посыльные, и все, что этому сопутствует. И адью кастингу педофилов, пусть они и популярны, и попыткам убедить себя в том, что все в порядке, что это поднимает рейтинг, а ты же ничего такого сам не видел, верно?
И навеки прощай новый я в веселом антураже из ярких красок и счастливой лжи на поверхности, под которым, если приглядеться, нет ничего, кроме боли и смерти, – как и везде в этом насквозь прогнившем мире. Прощайте, моя попытка к бегству, моя надежда на счастье, моя новая карьера.
Дебют Декстера пошел под откос.
Я направился к своей машине. Я еще не знал, куда поеду. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Глава 34
Сев в машину, я все еще не представлял, куда ехать. Что ж, вполне естественно для полного тупицы, каким я оказался: безмозглого, лишенного цели и надежды. Вот, смотрите все: Воплощение Идиотизма. Куда ехать, не знает, но хочет ехать, и ехать быстро. В результате я сидел в машине, уронив голову на руль. Не достижение, конечно, но, по крайней мере, это не убивало всех, кто оказывался поблизости.
Неужели это я? Как вышло, что такая спокойная, полная холодного ума уверенность сменилась жалким набором поношенных, лишенных разума частей тела? Декстер-Простофиля, собственноручно, можно сказать, вручивший Эстор в руки педофилу и поощрявший их совместные игры, а потом оставивший ее наедине с убийцей – убийцей, больше недели разгуливавшим перед моим носом, а я и не догадался. Декстер-Разрушитель, оставляющий за собой боль и страдания и с дурацкой ухмылкой идущий дальше, не замечая того, что творится за его спиной… да и перед ним тоже. Странно, что я еще не повесился, пытаясь завязать шнурки на ботинках.
Я сам с невероятной легкостью и естественностью профукал все, что находилось в поле зрения. Более того: я преисполнился уверенности в том, что Истинному Мне все сойдет с рук. И довольно долго мне везло, я даже не замечал, что я за бездарь. Однако ничто не вечно, и вот отмеренная мне удача исчерпана, и вот он я, застигнутый в наихудшей форме и в момент, когда мне так нужно превратиться в умную, безотказную машину уничтожения, какой я был всегда… пусть даже лишь в собственном воображении.
Вот так. Весь мир вокруг меня горел ясным пламенем, а я сидел сиднем в своей машине, массируя виски и пытаясь понять, куда делись все мысли. Эстор могла оказаться где угодно. Роберт мог увезти ее на свой особый курорт в Мексике, а мог – в Эл-Эй или куда-нибудь еще. Возможно, сейчас, в эту самую минуту он проделывал с ней всякие гадости, а она плакала, молила о пощаде и не понимала, почему не приходит помощь. А помощь в лице Декстера не могла прийти, потому что не знала, куда ей спешить, – и, возможно, для Эстор это было и к лучшему с учетом моих предыдущих достижений. И с учетом того, во что я превратился сейчас, поскольку, сидя на месте и ругая себя тупицей, я вряд ли мог хоть кому-нибудь помочь, пусть даже эта ругань и справедлива.
