Александра Маринина - Личные мотивы
– Нет, – покачал головой Гусаров, – ничего не осталось.
– Вы не помните, в какой детский дом отправили ее сына? Может быть, вещи и документы были вместе с ним?
– Какой детский дом, вы что? – возмутился Лев Сергеевич. – Сашеньку мы с женой взяли к себе, оформили опеку.
– Вот как? – вздернул брови следователь Торцов. – Опеку? А почему не стали усыновлять?
– Из-за квартиры, – вздохнул Гусаров. – Если бы усыновили Сашу, то квартиру Ларисы сразу же отобрали бы. А при опеке квартира остается за ребенком, и по достижении совершеннолетия он имел право делать с ней что захочет: приватизировать, продать, обменять. Конечно, когда мы взяли Сашу к себе, никакой приватизации еще не было, и продавать квартиры было нельзя, можно было только жить в них и обменивать. Но мы с женой хотели, чтобы у мальчика была своя жилплощадь, когда он вырастет.
– Что ж, вполне понятно. А кто забирал вещи Кротовой после ее смерти? Родственники? Или вы с супругой?
Лев Сергеевич махнул рукой и сделал глоток из своей чашки.
– Да помилуйте, какие там вещи? И потом, знаете, мы, наоборот, старались никаких вещей из квартиры Ларисы не брать, чтобы ничто не напоминало ребенку о трагедии. Пусть вокруг него будет все новое, незнакомое, и пусть начнется новая жизнь, в которой не будет страшных воспоминаний. Вот так мы с женой рассуждали. Мы тогда даже одежду Сашке всю новую купили, и книжки, и игрушки, и альбомы, и карандаши, и краски.
– А мебель? – поинтересовался Торцов. – Мебель тоже не забирали?
– Нет, все продали по объявлению. И мебель, и ковер, и посуду, которая была поприличнее, – все продали и деньги на Сашино имя положили в сберкассу, а что совсем старое и негодящее было – дворникам отдали и уборщице из ЖЭКа, которая наш подъезд мыла.
– Ну а личные бумаги, документы? Они-то куда делись?
– Те бумаги, которые необходимы, мы оставили: свидетельство о смерти Ларисы, копию приговора, Сашино свидетельство о рождении, удостоверение на участок на кладбище, квитанционные книжки на оплату коммунальных услуг и телефона.
– А записная книжка Кротовой? Не помните, куда она делась?
– Так ее вроде и не было… – Лев Сергеевич задумчиво посмотрел в потолок, потом спохватился: – Нет, кажется, была. Точно, была, я помню, Люся, это моя жена, обзванивала знакомых Ларисы насчет похорон и поминок. А как она могла бы им звонить, если бы записной книжки не было? Значит, она была.
– Вот-вот, – встрепенулся следователь, – это очень важно. Много народу обзвонила ваша супруга?
– Ну, сколько человек она обзвонила – этого я не знаю, а только на похоронах и поминках человека три-четыре было, подружки Ларисины.
– Только подружки? – строго спросил Торцов. – А мужчины? Мужчины какие-нибудь были из числа знакомых Кротовой?
– Нет, насколько я помню, посторонних мужчин не было. Были только соседи из нашего дома, которые знали Ларису, сотрудники ЖЭКа, где она работала, да вот эти три-четыре девахи.
– Понятно. И куда потом делась эта записная книжка?
– Да кто ее знает? Наверное, Люся выбросила.
– Выбросила?
– Да, конечно. Она все личные вещи Ларисы выбросила, чтобы Сашка случайно не наткнулся.
Ангелина Михайловна сидела замерев, уткнув глаза в свою чашку, и боялась пропустить хоть слово. Вот и получены ответы на все вопросы. Конечно, это совсем не те ответы, которые нужны Максиму, он предпочел бы, чтобы то, что ему нужно, все-таки нашлось. Но теперь она знает совершенно точно, что этого нет. Если оно и было когда-то, то давно сгнило на помойке.
* * *Ардаев вышел из подъезда, сел в свою машину, завел двигатель. Все оказалось даже проще, чем он предполагал. Давно надо было так поступить, а не ждать, пока эти неуклюжие Сорокины что-нибудь разузнают. Если полагаться на эту парочку, то ждать можно до морковкиного заговенья.
А Ангелина-то хороша! Тоже мне, театралка, любительница высокого искусства, на имя даже не прореагировала. Когда Ардаев у одного своего проверенного знакомого заказывал удостоверение следователя следственного комитета при прокуратуре, он специально выбрал это имя – Аркадий Николаевич Торцов. Он с самого начала закладывался на то, что Сорокина будет присутствовать при разговоре, потому что она целыми днями торчит у Гусарова, а если бы ее не оказалось, Ардаев попросил бы пригласить соседей, которые теперь живут в квартире Кротовой. У него и объяснение этому было заготовлено: надо узнать, не приходил ли кто-нибудь, не искал ли сына Ларисы или ее родственников. В общем, он нашел бы что сказать. И Сорокина, а возможно, и ее муж обязательно услышали бы это имя – Торцов Аркадий Николаевич. Ардаеву было скучно, ему хотелось тонкого юмора и неожиданных поворотов в разговоре, ему не хватало адреналина… Но ничего такого не случилось, Сорокина на имя не прореагировала.
Ну что ж, главное сделано, информация получена. Ах, Лариска, ах, бедовая девчонка, куда ж ты девала то, что у тебя было? Неужели отдала своим подружкам или дружкам на хранение? Или все-таки у тебя и в самом деле ничего не было?
* * *Ангелина Михайловна с трудом дождалась возвращения Вилена Викторовича, который отправился в книжный магазин в центре Москвы, где был большой букинистический отдел, в поисках одного старого издания по истории постимпрессионизма. Едва муж появился дома, она кинулась в красках повествовать о визите следователя Торцова к соседям. Услышав имя, Вилен Викторович поморщился.
– Торцов? – переспросил он.
– Да, Аркадий Николаевич. Заешь, у меня все время было такое чувство, что я этого человека знаю. То ли лицо его мне показалось знакомым, то ли голос, то ли…
– Имя, – подсказал Сорокин. – Ну конечно, имя. Ты вспомни, мы с тобой читали записки Станиславского, и там упоминается педагог Аркадий Николаевич Торцов.
– Точно! – обрадовалась Ангелина. – Вот почему меня все время преследовало чувство, что мы знакомы. А оказывается, они полные тезки, и это просто совпадение.
– Ты Максиму позвонила, рассказала?
– Нет, я тебя ждала. Хотела сначала тебе рассказать, а уж если ты решишь, что нужно звонить, тогда сам и позвонишь.
Вилен Викторович удовлетворенно кивнул и потянулся за телефоном. Ангелина поняла, что все сделала правильно. Все-таки она хорошо изучила своего мужа за полвека совместной жизни. И пусть ему перестало нравиться то, чем они занимаются, все равно у него должно быть ощущение, что он – главный.
Глава 14
– Мне не нравится, когда мне что-то не нравится, – заявил Владислав Николаевич Стасов и воззрился на сидящего перед ним Михаила Доценко. – История с твоим драматургом, который прикидывается крупным ученым-химиком, вызывает у меня зубную боль и жжение в области мозга.
– Он не мой, – возразил Доценко. – Он – твоей заказчицы. И заказчица уж точно твоя, ты от нее прямо млеешь. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я нашел, где пребывает его физическое тело, или чтобы я вывел его на чистую воду и доказал, что он мошенник? Имей в виду, правда про Гашина может твоей заказчице очень не понравиться. Ты ей сказал, что он не тот, за кого себя выдает?
– Нет, – с вызовом ответил Стасов. – Я считаю, что еще рано.
– Почему? – не понял Доценко. – Надо было сказать.
– А я говорю: рано. – В голосе шефа Михаил уловил раздраженные нотки. – Гашин жил до своего исчезновения в доме Максима Витальевича Крамарева, главы фармацевтического концерна. Давай-ка, бери ноги в руки и раскопай мне про этого Крамарева все, что сможешь.
Доценко неплохо владел компьютером, поэтому уже через два часа он докладывал Стасову, что Крамарев, помимо бизнеса, занимается еще и политикой и намерен участвовать в выборах в Мосгордуму. В борьбе за депутатское кресло он не на жизнь, а на смерть схлестнулся с Павлом Разуваевым, с которым у Крамарева, между прочим, и раньше бывали жестокие деловые конфликты.
– И какое отношение ко всему этому может иметь драматург Славомир Гашин – совершенно непонятно, – закончил Доценко.
– А ты еще вспомни про пожилую парочку, которая приезжала к Крамареву, – ответил Стасов. – Их вели в гостевой домик, где жил Гашин, и устраивали какие-то совещания. Смотри, как может получиться: Гашин обладает информацией, компрометирующей Разуваева, и все эти секретные посиделки не что иное, как разработка плана, как этой информацией получше распорядиться. Как тебе?
– Да мне-то отлично, – кисло отозвался Михаил. – Только Ирке моей не понравится.
– А Ирка-то твоя тут при чем?
– Стасов, ты невинность-то святую из себя не строй. Чтобы узнать, может ли Гашин обладать компроматом на Разуваева, надо ехать в Пермь и раскапывать всю его биографию, устанавливать его контакты и определять круг общения. Кто поедет? Я, что ли? Я тебя предупреждал…
– Я все помню. Тебе никуда ехать не придется, я Каменскую попрошу, она все равно в Пермь собирается по своему делу, пусть и по твоему поработает.
