Фридрих Незнанский - Кровная месть
Костя помолчал.
— Мне сказали, там ясный и окончательный диагноз, — проговорил он наконец.
— Его уже похоронили?
— Похороны завтра. Организуй судмедэкспертизу, Саша. Съезди к его семье, поговори. Если был рак, они не могли не знать.
— В качестве кого я там буду? — спросил я. — Дело об убийстве Собко еще не открыто, как мне известно.
— Возбуди следственное дело по факту врачебной ошибки и сомнения в постановке диагноза, — сказал Костя. — Если что, можешь прямо ссылаться на меня.
— Есть, — сказал я. — Когда появишься в наших краях?
Я не мог его прямо спросить, что означали его конспиративные предосторожности, хотя интересовало меня именно это.
— Авось появлюсь, — сказал он уклончиво. — Ты меня сильно заинтриговал, Саша. Если высветится что-нибудь со смертью Собко, позвони Лидочке. Скажи, что ждешь моего звонка, ага?
— Ага, — сказал я.
Снова определился кончик следа, и мы объявляли аврал. Быстро выяснилось, что тело Собко находится в морге, и мы отправили Семена Семеновича Моисеева. Дроздов помчался выяснять, кто ставил диагноз, а мои компьютерщики занялись поисками информации в отношении Собко. Сам я отправился к его родственникам.
Родственников было двое: сестра Валерия семидесяти с лишком лет и племянница Аделаида. Имена в этой семье определялись по каким-то особым святцам, понял я. Леонард Терентьевич жил с сестрой и одинокой племянницей в большой трехкомнатной квартире, и когда я там появился, то первым делом увидел завешанное в прихожей трюмо.
Встречавшая меня племянница была лет сорока с небольшим и представляла собой типичную серую мышь, библиотекаршу или работницу архива. Она была в черном, на плечах у нее была темная шаль, несмотря на лето, и она щурилась на меня через очки.
— Я из прокуратуры, — представился я. — Видите ли, у Леонарда Терентьевича были с нами кое-какие дела, и нам хотелось бы получить информацию.
— Проходите, — позвала она в гостиную. — Мама у себя, но она очень плохо себя чувствует. Это все так неожиданно.
Мы прошли в гостиную, и там серая мышь неожиданно закурила сигарету, что в ее образ никак не вписывалось. Впрочем, я знал, что она работала отнюдь не в библиотеке или архиве — она была налоговым инспектором.
— Вы сказали, это было так неожиданно, — ухватился я за ее слова. — Разве это не развитие долгой болезни?
— Нет-нет, что вы, — она замахала рукой, разгоняя дым. — Дядя Леня был вполне здоров.
— Простите, — растерялся я. — Но от чего же он умер?
— Я не очень поняла, — призналась Аделаида, — но, кажется, это что-то сердечнососудистое. Врач сказал, что в его возрасте это обычное дело.
— Это был ваш участковый врач? — спросил я.
— Нет, другой… Он приехал на «скорой помощи».
— Вы сами вызывали «скорую помощь»?
— Нет, ведь дядя… Вы ничего не знаете? Он упал прямо на улице, и его привезли на «скорой помощи» домой.
— Вам не показалось это странным? — заметил я. — Обычно «скорая помощь» отправляет больных людей в больницу.
— Да, действительно, — только теперь удивилась она.
— Он был жив, когда его привезли?
— Да. Он тяжело и часто дышал и стонал… Врач сделал ему укол и сидел с ним около получаса. Он умер на его глазах.
Я кивнул. Это был какой-то необычный врач.
— Вы мне не покажете свидетельство о смерти?
— Да, конечно. — Она поднялась. — Но свидетельство это нам выдали потом в больнице, на основании справки.
— Но диагноз там должен стоять.
Она принесла свидетельство о смерти, и я прочитал диагноз: «Последняя стадия злокачественной опухоли мозга».
Я прочитал этот диагноз вслух для Аделаиды, и та мне не поверила.
— Какая еще злокачественная опухоль! Это какая-то ошибка, я вас уверяю.
Она указала мне, где ей выдавали свидетельство о смерти, и я помчался туда. Простота, с какой провернули это дело с Собко, казалась мне возмутительной. Упал на улице?.. Как бы не так!
Уже по дороге в больницу я обдумывал сложившуюся ситуацию в стратегическом плане. Собко был убит тихо, незаметно, почти как Даниленко. Его устранили за то, что он начал говорить, в частности, вывел нас на Даниленко. Кто-то узнал об этом и распорядился покончить с Собко. Видимо, он знал что-то еще, чего они опасались.
В больнице меня интересовала лишь бумага, оставленная загадочным врачом, и мне ее представили. В этой справке, написанной очень неразборчиво, диагноз был указан на латыни, но, когда я попросил специалистов объяснить мне, что, собственно, там диагностировано, они разошлись во мнениях.
— Почему же в свидетельстве о смерти написан рак мозга? — недоумевал я.
— Первое, что пришло в голову, — сказал мне мой консультант. — Подумайте сами, кого может заинтересовать смерть семидесятитрехлетнего старика?
В общем, я выяснил, что диагноз был написан наобум, и в этом злая воля проявилась в меньшей степени. Но меня интересовал врач, написавший справку, и тут мне неожиданно помог случай. Хотя печать с фамилией врача была неразборчива, женщина в регистратуре узнала почерк на справке.
— Это Иван Семенович, — сказала она. — Работал у нас долгое время терапевтом, а потом ушел в частную клинику.
Да, тут они прокололись. Увы, от случайностей в этой жизни никто не защищен. Пресловутый Иван Семенович был определен по данным отдела кадров уже через четверть часа, а еще через десять минут оперативная группа отправилась отлавливать его по месту жительства и работы.
Когда его доставили ко мне в кабинет, у меня на столе уже лежала справка судмедэксперта о причине смерти Леонарда Терентьевича. Иван Семенович хоть и был сильно напуган, но держался бодро, даже пытался неуклюже шутить.
— Что, я похож на какого-нибудь убийцу? Надеюсь, не на маньяка.
— Александр Борисович, — сообщил мне доверительно оперативник — Этот гражданин как раз собирался выехать на зарубежный курорт.
— У вас отпуск? — спросил я.
— Ну, в этом-то большого криминала нет, — нервно улыбнулся Иван Семенович. — Да, взял путевку на Адриатику. Надо же и отдохнуть.
— После трудов праведных, — закончил за него я.
— Представьте себе, — сказал он. — Мы действительно работаем.
— Я вас, собственно, поэтому и пригласил, — кивнул я. — Третьего дня вы были на работе?
— Разумеется, — произнес он, и я заметил, как он начинает бледнеть.
— А со «скорой помощью» ваша работа никак не связана?
— Не понимаю, о чем вы, но догадываюсь. Представьте, во время обеденного перерыва еду на машине домой, и вдруг этот дед чуть ли не падает мне под колеса. Ну вышел, помог добраться до дома, оказал посильную помощь…
— Почему вы представились родственникам врачом «скорой помощи»?
Он пожал плечами.
— Чтобы не пускаться в объяснения.
— А чемоданчик с инструментами вы с собой принесли для этих же целей?
— Не понимаю, в чем вы меня подозреваете, — стал он волноваться. — Да, оказал больному первую помощь. Что же в этом плохого?
— А чем он был болен? — спросил я."
— Скорее всего, стенокардия, — он пожал плечами. — Очень острый приступ.
— Увы. Вскрытие ваш диагноз не подтвердило.
— Да? Надо же… А что у него было?
Первый испуг у него прошел, и он снова набирался уверенности.
— У него было, — сказал я, — умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.
Он посмотрел на меня с прекрасно разыгранным изумлением.
— Убийство? Вы хотите сказать, ему что-то вкололи?.. Я кивнул.
— Поразительно, — протянул он. — Ведь все симптомы…
Тут вошел Сережа Семенихин, посмотрел на допрашиваемого и положил передо мной компьютерную распечатку. Я внимательно все прочитал, поблагодарил Сергея и, дождавшись, когда он выйдет из моего кабинета, мягко спросил:
— Скажите, Иван Семенович, вы к КГБ как относитесь? Он как будто чуть осел, словно воздух из него выпустили.
— Почему вы спрашиваете? — спросил он угрюмо.
— Чтобы перейти к следующему аспекту нашей проблемы, — объяснил я охотно. — Тут мне принесли документ, в котором говорится, что вы были агентом КГБ еще в 1982 году.
— Это к нашему делу не относится, — буркнул он.
— Это вы так думаете, — сказал я. — А вот я очень легко могу себе представить, как вас завербовали. Наверняка был какой-то компромат, да?
Он кивнул.
— Меня шантажировали.
— Я хорошо вас понимаю, Иван Семенович, и не намерен осуждать. Но давайте сразу перейдем к нашему делу. Вот тут у меня заключение экспертизы, в котором говорится, что смерть Леонарда Терентьевича Собко произошла вследствие введения лекарства, резко повышающего давление. Я не хочу выстраивать сейчас всю цепь доказательств, но эта цепь, как вы сами понимаете, ведет к вам, Иван Семенович.
